Через несколько секунд он был проглочен конвейером, а шторка с легким пшиком закрылась. «Вот видишь, не зря тебя тормошил. Еще бы чуть-чуть, и не успел.» – улыбнулся его сосед – «Будем знакомы, кстати. Меня зовут Артур де Люсиен, и, как сейчас нас называют, я гайанец. Иными словами, жил на Земле.». Эндан, чуть колебаясь, ответил: «Меня зовут Эндан Бранд, я… это, ну… селенит, наверно.». Старик рассмеялся: «Да ты совсем как я! Ничего не могу разобрать в этих новшествах. Какие-то селениты, теллуриане, ну, что дальше? Понятия не имею, как до таких названий дошли. Чувствую, скоро мы всю таблицу Менделеева перероем с этими «новыми ветвями эволюции». Вот что я тебе скажу – за десятилетия, которые я провел на старой земле, могу сказать одно – этот идиотизм придумали беспокойные люди, которые не умели ценить мелочи в жизни, и вечно хотели какого-то «прогресса». Знаешь, даже 50 лет назад, когда мой родовой замок потребовал Протекторат для размещения артиллерийской батареи, и когда оно, закономерно, было уничтожено тактическими ракетными ударами теллуриан, я все равно любил жить на Земле. Нашел один уютный одноэтажный домик в богом забытой деревне, и жил там до сегодняшнего дня. Но вот ведь, неймется людям! Только мы научились избегать минных полей селенитов и смертельных дронов теллуриан, как они опять превратили Землю в черте-что. Теперь война куда ни кинь – буквально над головой. Неужели нельзя было хотя бы оставить Землю в качестве «дома престарелых»? Нет, всем так нужно, чтобы люди пачками умирали в космосе, осваивая новые миры, добывая эти проклятые орихалковые камни, с их теллуром и селеном, будь они тысячу раз прокляты. Сходят с ума в гиперпространстве, теряют здоровье за уютным земным магнитным барьером. Безумие, вот что такое наш мир.» – старик вздохнул и сел на койку. Эндан переминался с ноги на ногу, обдумывая его слова, и тоже сел рядом, подперев голову. Он наконец спросил: «А что это вообще за орихалк? Все про него говорят, но я не понимаю, чем он так важен. Да и что это вообще такое.». Артур усмехнулся: «Это руда редкоземельных минералов, самая ценная в Местном секторе… как ее только не называют – орихалк, купрозем, и даже соль самой Земли, по основному месту добычи… По сути своей, девяносто девять процентов – это чистая медь, но десятки технологических операций выделяют из нее селен и теллур – за первый воюет Протекторат, а за второй – Конвенция. Спросишь, зачем? Сам едва ли знаю. Одно из этого выходит точно – большинство планет, интересных Конвенции, так же интересны Протекторату, создавая помимо идеологической, или, если позволите, биологической конфронтации еще и экономический мотив за войной. Заставляя их идти еще глубже в черноту пространства, забывая, какое сокровище мы оставляем позади.».

Спустя несколько секунд Эндан сказал: «Я полностью тебя понимаю, однако ты же отлично знаешь, что иначе и быть не могло. На матушке-Земле нам было тесно. Знаешь, если подумать, то все эти войны – лишь визуализация. Маленькие войны отвечали на крохотные вопросы. Большая война – даст ответ на гигантский вопрос.». Старик покачал головой и ответил: «Твои слова устарели на сто лет. Теперь мы же не отвечаем на вопросы. Мы создаем свои биологические виды, и боремся за существование до последнего. Какое согласие может быть между медведем и волками? Верно, никакого. Только война. Знаешь, когда-то я горел идеями, которые проповедовал Эндрю Бернс, отец всех теллуриан. Именно он создал теллурогеном, и я с радостью содействовал тому, чтобы все мои дети, две дочери и один сын, стали теллурианами. Я думал, что они бессмертны, что за ними будущее. Однако как оказалось позже, эволюция не может протекать в отрыве от мира. Она всегда должна утягивать весь вид за собой. Природа – жесточайший диктатор, но никто из людей не желает, чтобы судьбу его биологического наследия кто-то предопределял. В тот судьбоносный день, когда прогремели первые выстрелы, мы поняли, что homo sapiens действительно отжил свое, и homo tellurium берет планету, которая принадлежит им по праву – так же, как мы брали свою планету у жалких животных, которыми мы развлекались и которых поедали.». Артур замолчал, метнув проницательный взгляд на Эндана. Вполне можно было сказать, что история произвела на него впечатление. Он хотел бы узнать больше, раз ему подвернулся такой шанс, но глаза уже слипались. На полный желудок можно было и поспать…

Эндан проснулся, даже не зная, сколько времени он проспал. На этот раз он понял, что бодрствует один – его держал за запятье один из охранников, регулярно проходящих мимо блока временного содержания. Когда Эндан наконец открыл глаза и увидел его, тот мрачно спросил: «Ты как, ходить можешь?». Он кивнул, и охранник продолжил: «Ладно… у тебя сейчас серьезная встреча с самим Маршалом. Да, не удивляйся, я тоже сначала не понял – и только потом вспомнил, откуда тебя вытащили. Ты же с того теллурианского корабля, который нам вчера устроил ядерную войну в ангаре. Если хочешь оценку своих перспектив – есть все шансы, что он захочет тебя лично пристрелить… Не в моих полномочиях оценивать его, но он чертовски эксцентричен. Можешь начинать молиться за свою душу уже сейчас.» – усмехнулся охранник, поправляя берет с восьмиконечной звездой космических сил Протектората. Эндан пытался запомнить бесконечные туннели, по которым они шли, но никак не мог даже минимально догадаться, куда здесь можно было спрятаться – все технические помещения были на замке, а люди постоянно бегали туда-сюда – тащили огнетушители, стальные пластины и прутья, надевали противогазы и собирали роботов для дезактивации. Мимо них на грузовом лифте проехал, окруженный четырьмя тяжеловооруженными охранниками, огромный робот, в котором Эндан без труда узнал мехкорпа по описанию Исиды. Он осторожно спросил идущего рядом охранника: «Подожди, а кто вообще такой Маршал? Это вообще звание или имя?». Охранник усмехнулся: «Ну да, все вам, гайанцам, приходится рассказывать. Джон Маршал – на данный момент, самый важный человек во флоте Протектората, а возможно, и во всем государстве. Как ты возможно знаешь, предыдущий маршал флота, Джереми Дуглас, который двадцать с чем-то лет назад выгнал теллуриан в дальние уголки космоса, завершил Лейтенскую Кампанию, когда мы защищались от Конвенции, очень противоречивым жестом – видя превосходство сил Конвенции, сошел с орбиты и на полном ходу врезался в планету на своем старом флагмане «Экскалибур», который из-за огромных размеров и отличной защиты от теплового оружия теллуриан, которая теперь не дала ему разойтись по швам в атмосфере, буквально вскипятил океан землеподобной планеты Тау Кита 4с, единственной известной планеты с экосистемой, способной соперничать по пригодности для жизни даже со столицей, Терра Новой. Таким нехитрым образом, температура и влажность на ней подскочили до такого уровня, что парникового эффекта было не избежать. Теперь это, на многие десятилетия – жуткие туманные джунгли под палящим солнцем. Как бы грустно, да?». Эндан поморщился: «Ну как бы да, не здорово. Вы получается уничтожили свою же колонию?». Охранник бодро ответил: «Именно так. Слушай, Джереми был отличным маршалом. Он всегда стоял за нас, космических бродяг, горой. То, что он сделал на Тау Кита 4с… очень жестоко, но лично я, и многие мои сослуживцы, его понимаем. Столичный совет отклонил его просьбу о развертывании дополнительных мехкорпов на защиту от Конвенции. Проигрыш был бы неминуем – но он не только лишил теллуриан смысла продвигаться дальше на юг, но еще и вынудил столицу в следующей, то есть этой, войне передать огромное число мехкорпов военному командованию. Его сын, Джон, и так служивший на каком-то направлении, связанном с мехкорпами, при Флоте, имел огромные шансы стать новым маршалом, как, в общем-то, и произошло – однако, несмотря на их родство, Джон настолько не признает поступок отца на Тау Кита, что даже сменил фамилию. Как ты понял, на свое звание. Вот и вся история.». Эндан еще раз вглянул вокруг. Они приближались к верхней палубе – все чаще попадались масштабные иллюминаторы, а мундиры прохожих становились все красочнее. Он готовился к разговору, пытался составить какие-то фразы, придумать общий план. Но, как и со всеми в этом мире, он не понимал, чего от него захочет Маршал. Одно он знал точно – ставка высока. Он еще раз выглянул в иллюминатор – только отсюда, сверху, было видно, как сильно ядерная диверсия повредила корабль. Обгоревшие края обшивки уже мерцали незамирающими голубыми искрами – из них вытягивались длинные прутья, на которые скоро нанесут новые слои брони. Эндан сел рядом с большой раздвижной дверью на скамейку, неловко махнул на прощание охраннику скованными руками, и остался ждать.