Моя баварская приятельница навещала свою знакомую в местном доме престарелых, и пригласила меня пойти вместе с ней.

Дом престарелых был платным учреждением. За содержание женщины, к которой мы шли в гости, платил ее сын. Четырехэтажное здание в стиле шале стояло на окраине Бад Райхенхалля. Мы прошли мимо небольшого заборчика. У входа сидел охранник, но он не потребовал от нас ни пропусков, ни паспортов. Из комнаты охранника почему-то не доносилось звуков громкого радио. Не знаю, как баварскому охраннику, в отличие от его тюменских коллег, удавалось переносить свое дежурство без радио, но как-то ему это удавалось.

Мы вошли в светлый холл. Сквозь большие окна внутрь холла падали солнечные лучи. В холле стояли пышные живые растения, мягкие кресла, и лежал ковер. Рядом с холлом была открыта дверь в часовню. Я заглянула внутрь: часовня с круглым стеклянным окошком, через которое на алтарь лился солнечный свет, была очень уютной. Алтарем служил накрытый скатертью стол со стоящими на нем церковными атрибутами. Стол помещался на ковре, а рядом в больших вазах стояли букеты свежих цветов, и среди них не было ни одного пластмассового или бумажного. Сзади алтаря светилось стрельчатое витражное окно. Сбоку от алтаря стоял электроорган и мягкие стулья.

Рядом с часовней располагалась игровая комната. Туда я тоже заглянула. Там были настольные игры, шведская стенка и спортивные атрибуты.

Никто из персонала не заставил нас ни раздеваться, ни переобуваться, ни надевать бахилы, и мы просто прошли в палату, и постучались в дверь.

Войти нам не разрешили, потому что санитарка меняла белье у соседки нашей женщины: комната была двухместной. Я успела увидеть уютную комнату с большим окном. Запах в комнате был приятным: не пахло ни хлоркой, ни мочекаменной болезнью. Моя приятельница сказала санитарке, что хочет погулять с приятельницей на улице.

Через некоторое время санитарка вывезла нам в коляске одетую женщину, и моя приятельница покатила ее к выходу во двор. Выход лежал через столовую. В столовой санитары кормили двух стариков. И старики, и их одежда были чистыми и опрятными, а в самой столовой не пахло ни горелым маслом, ни луком. Санитары нисколько не возмутились тем, что мы расхаживаем мимо них, а продолжали заниматься своими делами.

Из столовой мы вышли в зеленый солнечный дворик. Рядом с двориком была гора и лес, а где-то внизу шумел ручей. Дом престарелых был специально расположен рядом с ручьем, потому что его шум действовал на стариков успокаивающе. Мы погуляли во дворике, а потом отвезли женщину обратно в ее палату.

Посещение баварского дома престарелых не вызвало у меня ни печали, ни скорби, ни страха перед старостью, а, наоборот, стало приятной частью моего знакомства с городом. Я увидела достойную и ухоженную старость.

Знакомство с тюменскими заведениями для стариков приятных впечатлений у меня не оставило.

Недалеко от моего дома находится пансионат для ветеранов войны и труда, и я часто гуляю мимо него. Ни разу мне не удалось зайти даже в его двор: пансионат окружен забором в два человеческих роста, замками, прожекторами, сигнализацией и охранниками. Наверное, там, в отличие от баварских пансионатов, есть, что скрывать. Посетители внутрь пансионата тоже не заходят, а просовывают передачки сквозь железную решетку в железный лоток.

Зато я посещала тюменский госпиталь ветеранов, когда там бесплатно лечилась моя мама. Войти внутрь госпиталя можно было только по пропуску, и при наличии бахил. Бахилы нужно было покупать в другом месте, и приносить с собой. Хотя это заведение и называлось госпиталем, но там ни от чего не лечили. Маме сделали несколько анализов, и на этом ее медицинское обслуживание закончилось. Все остальное время она просто в госпитале пребывала.

Персонал госпиталя, состоящий из большого количества сотрудников, занимался какими-то своими важными делами, и не помогал старикам даже принимать душ. Я приходила к маме каждый день, чтобы отвести ее в душ и помыть. Ванны в душе не было. Сидений тоже не было, и приходилось мыть маму стоя.

Душ располагался от маминой комнаты на другом конце огромного коридора, и ей тяжело было до него дойти. Множество инвалидных колясок стояло тут же рядом, в служебном помещении, но нам ими пользоваться не разрешали. Считалось, что раз мама может ходить с палочкой, то пусть и ходит.

Я, конечно, понимаю, что бесплатная медицина не может оказывать такие же услуги, как платная, и благодарна госпиталю за то, что он бесплатно принял к себе мою маму, но почему он не обеспечивал старикам хотя бы минимальные удобства, почему не поставил скамеечку в душе, и почему не разрешил пользоваться инвалидными креслами?– Хотя предположения у меня есть: скамеечку надо было бы мыть, а кресла выкатывать, а никому из персонала утруждаться не хотелось.

Может быть, различие между немецкими и русскими учреждениями для стариков имеет причиной вовсе не платность? Может быть, бесплатная помощь тоже может быть качественной? Может быть, для качественной медицинской помощи не требуются какие-то дополнительные инвестиции, а требуется просто изменить отношение к пациентам, и обучить медицинский персонал человеколюбию и ответственности?

Мне почему-то кажется, что даже в платном тюменском доме престарелых старики тоже не чувствуют искреннего к себе участия. Ведь их медицинский и обслуживающий персонал после дежурства уходит в обычную зазаборную жизнь, и живет ею, а на следующее дежурство приносит все признаки зазаборной жизни в престижный дом престарелых.

Кроме того, разве могут старики испытывать удовольствие от высокого забора, охранников, отсутствия посещений себя родственниками, и громкого радио? Может быть, все это нужно нужно вовсе не старикам, а обслуживающему персоналу?

В Тюмени дорожные работы ведутся круглогодично, и доставляют горожанам массу неприятностей.

Городские дороги и тротуары не только постоянно ремонтируются, но еще и постоянно наращивают свою длину и этажность.

К двухэтажным автомобильным развязкам отношение у горожан неоднозначное. Их ненавидит, вопреки утверждениям тюменской прессы, большинство горожан: пешеходов, автомобилистов, и жителей окрестных домов, потому что пешеходам и автомобилистам приходится делать огромные «крюки» и тратить много времени для их объезда и обхода, а жителям приходится жить в шуме и смраде. Но зато эти развязки любит некий персонаж, олицетворяющий собою Счастливого Строителя Города Счастливых Людей. Персонаж проживает на тюменском плакате. Он стоит там с выставленным вперед большим пальцем и хвастает тем, что построил автомобильную развязку, и отправил тюменцев в Счастливое Будущее.

Когда дело касается удобства пешеходов, которым и надо-то, в отношении капиталовложений, какую-то малость, несравнимую со стоимостью автомобильных развязок, то у тюменских чиновниковв энтузиазм сразу же же пропадает. Однажды я пошла на прием к заместителю мэра с просьбой установить в нашем переулке дорожные знаки. Автомобили в переулке занимают и перегораживают тротуары, и это создает большие проблемы для пешеходов. Проблемы испытывают не только жильцы нашего дома, но и большое количество больных людей, которые ежедневно посещают расположенные здесь медицинские учреждения. В нашем районе ходит множество ослабленных, больных, имеющих физические ограничения людей, и ходить им тяжело и опасно. Я принесла чиновнику фотографию бабушки на костылях и перегораживающего ей дорогу автомобиля.

Заместитель предложил сделать пешеходный переход за несколько сотен метров от нашего дома. Я не согласилась, и вопрос был закрыт.

Наш дом находится в центре города. Пешеходной зоны во дворе нет совсем. Двор грязен, вонюч и опасен. Жильцы несколько раз обращались в городскую администрацию с просьбами отремонтировать двор, но каждый раз им отказывали. Хотя расходы на благоустройство двора минимальны, и всего-то и нужно было, что сделать канавку к расположенным во дворе сливным колодцам, и направить туда дождевые стоки, но- «не положено!.