– И что?

– Получил по челюсти и отвалил. Вот и всё.

– А ты тогда и Янека видела?

– Конечно, видела.

– Вау. Какой он?

– Он красивый.

– Без майки я его тоже видела. А член у него какой?

– Тоже красивый.

Алекса перевернулась лицом к подруге.

– И что, тебе никогда не хотелось?

– Чего не хотелось?

– Ну большего. Чего там бывает? Подержать, поцеловать, вставить в себя…

Унь смущенно отстранилась.

– Немного хотелось.

Алекса задорно кувыркнулась.

– Говори, говори скорей, с кем больше, с кем больше?!

Но Унь не ответила, она уткнула лицо в руки и заплакала.

Лимузин остановился возле развалин Диснейленда. Отец Гвидо приподнял шторку на окне.

– Ещё недавно здесь был райский сад. Здесь царили радость и смех, а теперь…

Киприот заржал.

– …Адам и Ева два раза!

– Вот именно.

Гвидо повернулся к Тому.

– Наши апостолы скоро свяжутся с вами и передадут инструкции. А теперь прощайте, с Богом, сын мой.

Дверь распахнул один из «апостолов». Том вышел из машины, натянул маску, защитный костюм и зашагал к метро.

Мысли судорожно перескакивали с одной на другую. Пока вокруг были люди, суета, город, метро было проще справится с их чехардой. Но когда, Том оставался один, мысли словно сверлили голову изнутри. Том шёл и не мог простить себе, почему он не вытянул из церковников болше информации. И зачем сейчас ему приходится думать и гадать, что там будет. Том свернул за угол и понял, что за ним по пятам, метрах в пятнадцати, давно идет высокий крепкий мужчина. Том вспомнил, что уже видел его у развалин, в метро, на входе в кафе, но, погрузившись в свои мысли, не обратил на него внимания. А это был именно он, и никакие маски и защитные костюмы не могли обмануть Тома.

На противоположной стороне стояла машина жандармерии. Том перешёл через улицу и остановился возле жандармов. Стражи порядка жевали гамбургеры. Том нервно постучал в окно их автомобиля. Молодой офицер нерадостно отложил еду, передал поднос напарнику и стал разворачивать медицинскую маску с тремя фильтрами, прилагаемую к форме. Резинка маски заела, жандарм дернул её рукой и опрокинул стакан с кофе. Горячий напиток вылился на ногу второму жандарму, от чего тот дернулся и перевернул оба подноса с едой. Жандармы замерли и очень-очень недобро посмотрели на Тома. Том все понял, смиренно поднял руки, попятился назад и побежал прочь, едва не угодив под колеса фургона. Водитель фургона резко затормозил, высунулся из окна и послал в адрес убегающего Тома набор проклятий, способный завернуть уши у любого сапожника.

Том пробежал пару кварталов, запыхался, остановился и привалился спиной к рекламной конструкции. Немного переведя дух, Том выглянул и посмотрел назад. Никого, оторвался и от жандармов, и от большого человека.

В ближайшие несколько дней не было никаких известий от церковников, большой человек не встречался, а жандармов Том обходил за километр. Он понемногу успокоился. В центре подготовки в тот день был день свиданий. Это была уже поздняя фаза подготовки и курсанты не покидали купола. Общение проходило через три стекла, и, конечно, никаких гостинцев и передач. Но, несмотря на ограничения, все – и курсанты, и их близкие, с нетерпением ждали этих дней. Том поторапливался, он не хотел опаздывать. Девочка, хоть была уже и большая, но оставалась девочкой. Том знал, что цветы не попадут в купол, но всё равно купил огромный букет из маленьких розовых цветочков. Алекса увидит и ей будет приятно. По привычке зашёл в кондитерскую за углом. Поздоровался с Джемом, кондитером. Посмотрел на любимые конфеты Алексы, но покупать, конечно, не стал. В купол не передадут, а вид расстроит, это не цветы. Выходя из кондитерской, подумал, что заходил сюда каждую субботу последние два года и ни разу не обратил внимание на то, что у Джема очень подходящее имя для кондитера. А сейчас, во всём этом вирусном камуфляже он был Джем в фантике. Алексу это бы очень повеселило. Том разулыбался, но улыбка стала грустной.

У Алексы в детстве было очень мало конфет и сладостей. Да что говорить, настоящих детских радостей у неё почти не было. Конечно, были игрушки, поездки, аттракционы, родительская любовь, но жизни обычного ребёнка у Алексы не было. Она всегда стремилась к чему-то важному. В начале это был спорт – фигурное катание, а цель – Олимпийские игры. Для несведущих, это ежедневные тренировки с трёх лет, с пяти лет, уже по две тренировки, потом по три, и это изо дня в день. Ещё хореография, плаванье и конный спорт – это так, для общего развития. И, конечно, строгая диета без всяких сладостей и режим, без всяких прогулок во дворе.

А потом началась подготовка к миссии и на детство времени вообще не осталось. Ещё в школе Алекса защитила степень по культурологии, изучала историю театра и всех религий. Да чего она только не изучала! Ну и, конечно, фитнес. Теперь это было уже не фигурное катание, а симбиоз йоги, триатлона, всех известных восточных единоборств и, конечно, танцев. Девочка готовилась спасти мир и к пятнадцати годам была к этому, в принципе, готова. Да, и это моя малышка! Том осмотрел букет и зашагал к куполу. Купол был действительно купол. Это была прозрачная многоуровневая конструкция. Курсанты с первых дней жили и готовились внутри. Но, по мере приближения запуска, количество курсантов сокращалось, а степень изоляции возрастала. Том знал, что уже никогда не поцелует, не обнимет и даже не понюхает свою дочуру. Самая большая радость, которая светила отцу в общении с дочкой, это видеть её раз в неделю через три стекла и слышать голос через коммуникатор. Но и это счастье будет не вечным. Да, не вечным.

Была ещё одна вещь, которая согревала и, одновременно, до боли щемила родительскую душу. Ещё на заре подготовки, втайне от детей, мамы и папы собрали подарки для своих деток, которые те могли бы взять с собой в космос. Разрешено было собрать всего 1 кг. Поначалу это казалось смешной забавой, но после, пришло осознание того, ЧТО в этот килограмм нужно было вместить. А нужно было вместить многое: все мамины сказки, первые шаги, всех бабушек, школы, друзей, игрушки, занозы и ссадины, мечты и планы, всю свою любовь и нежность, которая останется с твоим ребёнком вместо тебя. И все это в один килограмм.

Ещё, по меньшей мере год, не было и дня, чтобы Том и Жюли не обсуждали и не сожалели о правильности собранного килограмма. И только семейное фото в рамочке со стены, которое первым оказалось в коробке, никогда не вызывало сомнений.

Стеклянные двери купола миссии разъехались перед Томом. Он собрался сделать шаг внутрь помещения, но тут услышал голос сзади сверху.

– Одну минуточку, сэр.

За ним, за Томом стоял большой человек, преследовавший его.

Алекса, стоя под душем, смывала надписи, изящно сделанные рукой Унь.

Девушка с наслаждением наблюдала, как струйки радостно поглощали целые поэмы с её тела.

Вода немного пенилась, соприкасаясь с кожей, вбирала в себя сок иероглифов и, потемнев, сбегала к ногам широкими шлейфами.

Стаял зимний снег

Озарились радостью

Даже лица звёзд.

Кажется так звучал перевод стиха хёду, только что стёкшего с бедра.

Как этот короткий стих отражал то, что творилось на душе Алексы. Будучи на Земле, она объехала полмира, все материки и главные турцентры. Посетила все музеи, стадионы и театры. Не все, конечно, но много. Алекса была знакома с лучшими людьми, в неё был влюблён принц, а почему был, он и сейчас влюблён, настоящий принц из Шведского королевского дома. Его отчислили из миссии ещё на ранней стадии. Было всего так много, но только здесь, в этой капсуле, по-настоящему «стаял зимний снег и озарились радостью даже лица звезд».