В эти моменты губы сохли, Алекса постоянно облизывала их и кусала. От этого губы немного припухли и воспалились. Любое, даже самое нежное, прикосновение к ним было болезненным, но когда к губам поикасалась Унь, боль становилась сладостной.

Может это и есть настоящая любовь, а я лесбиянка… Не важно, сейчас хотелось только одного – ощутить тепло её тела. Алексу охватила дрожь и сильное волнение.

Алекса поднялась к Унь и зашла в комнату. Тут они ещё не предавались любви, все их прежние встречи были у Алексы.

Алекса тихо прошла в глубину тёмного помещения. Мониторы были включены. Алекса взглянула на них и оторопела. На экране двое мужчин занимались любовью с одной женщиной. Их загорелые мускулистые тела, эрегированные члены привели девушку в неописуемый восторг. Наверное, я не совсем конченная лесбиянка, мелькнуло в голове у Алексы. И тут она поняла, что не одна в комнате. В кресле перед монитором сидел Юрий с растегнутыми штанами и, любуясь происходящим на экране, наглаживал свой член. Алексу охватило непреодолимое желание прикоснуться к члену, почувствовать его тепло и упругость.

«Точно не лесбиянка», – подумала Алекса и сделала шаг к Юрию. Он заметил её, оторопел, выкатил глаза и наверное бы закричал, но Алекса молниеносно зажала ему рот рукой, а второй рукой обхватила член. Юрий застонал, а девушку накрыло неведомое по глубине возбуждение. Она начала гладить набухший фаллос. Юноша задрожал, член в руках Алексы налился, стал ещё больше и изверг фонтан спермы. Несколько капель попали девушке на лицо, губы и их тепло разлилось по всему телу. Возбуждение достигло апогея. Алекса издала грудной стон, как будто сама испытала пик блаженства, и поняла, что вот-вот может лишиться чувств. Она сдержалась, собралась с силами и отпрянула. Юрий схватил её за руку и потянул к себе. Но Алекса замотала головой, отдернула руку и убежала.

В лифте Алекса поняла, как оказалась в комнате Юрия, она ошиблась и нажала не ту кнопку этажа. «Интересно, 3 вместо 4, по-моему, было чудно, но что это значит по нумерологии?» – со сладострастным вздохом прикинула Алекса.

Алекса зашла к себе, тут её ждала взволнованная Унь. Алекса уже не сдерживая эмоций, бросилась в объятия подруги. «И всё-таки лесбиянка», – подумалось Алексе.

Том сидел на кожанном сиденье лимузина, глаза ещё не привыкли к полутьме, и он не мог узнать тех, кто сидит напротив. Воняло мерзко, не то дешёвым ароматизатором, не то церковным ладаном. Глаза начинали адаптироваться к освещению и контуры лиц начали вырисовываться. Том оторопел, перед ним сидели сам кардинал-распорядитель Ватикана камерарий, отец Гвидо и тот православный епископ, кажется с Кипра, которого в первый день конклава отправили в карцер. Видимо, там он и оставил дар речи, с Томом говорил только камерарий.

– Здравствуйте, месье Болд. Через Д, правильно?

– Здравствуйте, не знаю, как вас величать по сану, святой отец.

– Зовите меня Гвидо, отец Гвидо. Так будет проще.

– Да, действительно проще. Чем обязан, отец Гвидо?

– Ну, во-первых, вам не стоит так волноваться.

– Спасибо, утешили.

– Нас не интересует прошлое, то, что вы подлогом оказались в Ватикане, вместо доктора Брауна.

Том хотел было оправдаться, но камерарий жестом остановил его.

– Забыли. Так же нас не интересует как вы вытянули всю запрещённую информацию из русских профессоров Чука и Гека.

Том понурил голову.

– Так же забыли. Забыли и то, что, используя эту информацию, вы определили дочь в суперсекретную научную миссию.

Том побелел. Это было заметно даже в полумраке.

– Я же говорил, вам не стоит волноваться. Ваша дочь, бесспорно, самый достойный кандидат на участие в миссии. Её рейтинг первый с большим запасом. И именно поэтому мы здесь и беседуем с вами. Нас интересует будущее миссии и будущее вашей дочери Алексы.

– Что я должен сделать?

– Вы неправильно нас поняли. Единственное, что вы должны, так это постараться уверовать, что мы не желаем вашей дочери зла.

– Тогда что?

– Надеюсь, вы помните, какую идею выдвинули в Ватикане и как ваше выступление изменило ход истории?

– Конечно, помню и удивлен, что это ещё кто-то заметил, кроме меня.

– Заметили и сделали нужные выводы, а вот вы – нет.

– Не понимаю, что значит «не сделал выводов»?

– Извините, что вопросом на вопрос. Какова, по-вашему, цель миссии в которой участвует ваша дочь?

– Не понимаю, в чем подвох.

– Подвоха нет.

– Но это всем известно. Отбирается лучший генетический материал и в чистом виде консервируется на орбите, для возможного возобновления рода человеческого.

Киприот прервал обет молчания и съязвил:

– Ага, как Адам и Ева, два раза.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Какая, по-вашему, связь между вашим посылом, тем, что один вирус должен убить другой, и миссией, в которой участвует ваша дочь?

– Я запутался! Кажется, тут нет никакой связи, миссия – это запасной вариант.

– Вот тут вы и заблуждаетесь! Связь есть, её не может не быть. Миссия – это основной вариант, и миссия – это команда смертников. Их цель – привезти на землю чистый коронавирус для борьбы с вирусом краба.

– Это может быть одной из задач миссии, но почему они смертники?

– Они заразятся и не смогут излечиться.

– Тогда нужно отменить миссию!

– Отменить миссию уже не получится, и ваша дочь будет в ней участвовать, если будет жива. Но мы хотим спасти детей и миссию в целом.

– Как спасти? И, не понимаю, зачем это вам?

– Отвечу по порядку. Спасти можете вы, и мы вам в этом поможем. А зачем это нам? Мы, действительно, хотим сохранить здоровых, а главное, живых миссионеров для возможного возобновления рода человеческого.

– Ага, как Адам и Ева, два раза, – поперхнувшись выдавил Киприот.

Отец Гвидо кивнул:

– Это раз, а второе, мы искренне не хотим позора для великого престола, убивающего детей, ради вероотступничества.

– У меня складывается впечатление, что понтифик Бенедикт не очень-то поддерживает вашу миссию.

Возникла пауза. Церковники переглянулись. Киприот побагровел, резко встал и зашипел. При этом он сильно ударился головой о крышу машины, но не обратил на это никакого внимания.

– Этот…! Он вероотступник! Проклятый иллюминат! Гореть ему в аду!

– Если коротко, то именно так.

– Ясно, мне он также показался странным. Каков план и когда начинаем?

Обнаженные девушки зависли в полуметре над полом. Алекса блаженно растянулась, а Унь сосредоточенно расписывала её спину кистью.

– Осторожно, не дёргайся! От невесомости тушь разлетается.

– И что получается?

– Такие прикольные шлейфы, как млечный путь.

– Ты аккуратней, не испорти!

– Какая разница, всё равно никто не увидит.

Алекса мечтательно закрыла глаза.

– Я бы хотела, чтобы увидели…

– Кто? Наши?

– И наши тоже. Вот войдут сейчас и увидят…

– А ты не закрылась?

– Нет, а как закрыться?

– Двери заблокировать, чтобы ни Юра, ни командир не вошли. Смотри!

Унь подняла с пола ботинок, переключив тумблер, а затем снова включила и бросила ботинок в дверь. Ботинок подлетел к двери и, резко дёрнувшись, прилип над ней.

– И теперь ни один инструмент, ни один кослод не отопрёт.

– Класс, а как это, как ты научи… ну, узнала?

– Гравитация включается с запозданием, пока летит, потом липнет к замку, он магнитный, и блокирует. Это Юрий показал.

– Ты была с Юрием?

– Не совсем, но голым видела и за член держала.

Унь засмеялась. А Алекса представила свою встречу с ним и даже немного заревновала. Но не поняла кого к кому.

Унь увидела, что подруга напряглась.

– Эй, не вздумай ревновать!

Унь нежно обняла Алексу за талию, прижалась щекой к ягодице и нежно поцеловала в ямочку в самом низу спины.

– Не забывай, я же как врач. Я его осматривала, а у него встал, огромный такой. Я улыбнулась, чуть не захохотала, а он решил, что, типа, можно дальше. Вот дверь заблокировал и ко мне…