а что же дальше?

У травмированных людей проблемы – не только с доверием. Но и с надеждами. А может, это – одно и то же?

В тот день она нашла пустую книгу: его закладка тоже пропала. А книга – осталась. Ни пометок на полях, ни записок. Просто тихий молчаливый замерший во времени предмет. Который столько рассказал.

Он оставил её.

Здесь.

Ей.

Брисс приютила бродяжку. Забрала с улицы, поставила на полку. Отмыла пятно джема из круассана (которых она не ест) с обложки.

И постаралась забыть эту странную историю. Мало ли было их, странных…

А через пару дней он появился с другой. Похожей.

Кажется, надо поговорить об этом с психотерапевтом.

И с дочкой. Или… не надо? Вряд ли Тейн поймет… И назовет такое поведение последовательным.

Нарушать режим надо с осторожностью…

1990 год.

Ученица старшей школы пригорода столицы Трейси Уорлок – была видной участницей местных театральных постановок. Темное прямое каре, выразительный большой рот, живой взгляд, легкая надменность – она знала, что мальчики оглядываются ей в след.

Но ей нужен – только один: оннн. Кевин Вортс. Высокий брюнет, спортсмен. Он недавно приехал из Ирландии с родителями юристами – новичок старшей школы, популярность которого разрастается с немыслимой скоростью. Хотя подружки-соперницы пока еще молчат, что имеют на него виды: это выяснится позже.

Тогда Трейси, всецело поглощенная своими «видами», и не замечает, как среди прочих рядом крутится один «мелкий», на 2 года младше, шалопай с района. Балбес и весельчак обычно, каких много, именно на нее он смотрит странно серьезно, и не по возрасту, не по виду, не по образу и привычкам… грустно. Но до него ли ей дело, мало ли у нее таких?

Он учится в этой школе подле нее с самого начала, живет где-то неподалеку на районе с бабушкой,

(Потому что в семье его – не лады. Родители в разводе, и он не прижиля с новым отчимом – военным,

чего она тогда, конечно, еще не знает… Пока…)

…она же – лишь через год узнает его имя. Когда он начнет ее «задирать». Пару раз она умело и заковыристо даст ему крепкий и прилюдный от-ворот-поворот на глазах у друзей, прослыв в их мирке «малолеток» заправской выскочкой, его же тем самым сделав – почти героем, идущим «в рукопашку с огнедышащим драконом»… А паренек – хулиганистый и смешной, вылитый подросший Том Сойер из детских книг – коротышка и весельчак, совсем не выглядящий на свои 16, будет теперь гордо проходить мима нее насупленным и обиженным, и стараться строить из себя «крутого». И говорить о ней за спиной «вредные» вещи. Кто-то посчитает их врагами, но для нее это все – на столько незначительно, что слово «вражда» тут будет сильным преувеличением. Так, «комариные укусы».

А потом, когда начнется открытая битва выпускниц школы и первокурсниц соседского университета за почти виртуального для них всех Кевина, этот же старый знакомый малец с района, по старой привычке не упустив шанса подковырнуть ее лощеное самолюбие, пообещает ей тайком сообщить фантастический эксклюзив: где живет теперь ее «зазноба». Она не слишком поверит, что этот недруг вдруг решил помогать ей – именно ей,

но цена той игры – слишком высока, и она с осторожностью, но все ж примет предложение и доверится этому оболтусу. Все-таки они знают друг друга давно, в каком бы контексте это ни представало. Она даже как будто ловила себя на каких-то снисходительно-покровительственных мыслях по отношению к нему…

Этот эпизод врежется ей в память на много лет: Она – за рулем старого пикапа – своего первого авто, ей на встречу из-под тени виадука по обочине выходит паренек «пригородный озорной гуляка» – то ли она знала, где его подловить после всех его смелых анонсов и обещаний, то ли они заранее тайком договорились. Словом, ему удалось поймать на крючок ее деловую заинтересованность. Выходя из тени, он старательно строит из себя Саму уверенность. Еще бы, у него «в карманах – козыри», он настроен торговаться. И держать с ней «ухо в остро».

Майка с принтом, широченные джинсы, бейсболка. Кукленыш. Серьезный насупленный неприступный вид при ее приближении – он и не думает заискивать перед ней, или угождать, и очень старается перестать казаться ей комичным. Она предпочитает думать, что он её почему-то недолюбливает – просто потому, что у него тяжелый нрав, и он выбрал себе «любимую жертву» из популярных девченок для самоутверждения среди дружков. Он – прекрасно осознает, что он – парень не из ее «лиги», напоказ она может лишь троллить его, и только. И потому они обоюдно довогорились держать в тайне свое внезапно сложившееся «деловое» общение, ведь оно не поправит иммидж ни одному из них. И даже какое-то время сумели это соглашение тщательно соблюсти.

– Эй, Райс! – окликнет она его, и оглянувшись, чтоб никто из знакомых знакомых их знакомых этого не заметил ненароком здесь на пустыре, позовет его в свою машину. Заведет мотор и тронется вдоль по набережной, они заспорят за забранную ею «скучную» скорость – подстрекатель окажется не доволен её осторожностью, с которой она его «катает». Хотя у самого-то даже прав еще нет и в помине. Он поучит ее ездить «прааавильно», и наконец, вволю натешивши свое самолюбие, поиздевавшись над ней,

действительно, как обещал, покажет ей заветное место жительства (знала б она, что ей так и не пригодится потом этот секрет!). Покажет, честно, хоть и вееесьма нехотя, удосужившись надерзить по дороге, не раз выбесить,

как, впрочем, и развеселить,

и успев выставить весьма наглый «счет» за услугу, от которого она отмахнется как от пустяковой шутки пустякового «мима-хода».

Ведь что он сам может вызвать кроме иронии? Ну?

Почти 20 лет спустя, когда появятся соцсети, она будет очень много думать, стоит ли совершать это…

нечто совсем не пустяковое… а потом все-же напишет девушке по имени Тейн: «я знала когда-то твоего отца. Да, я знаю, его знали все, но я знала его раньше. Раньше всех. Их… Я делала от него аборт за 2 года до твоего появления. Это я в их дебютном клипе. Вот мое фото тех времен. А еще у меня есть видео, которого нет ни у кого, даже у него самого, где ему 17. Бекстейдж с тех съемок. Я выкупила и спасла ту пленку от уничтожения и потери, очаровав оператора. Только не говори ему ничего. Я не за тем написала. Просто…»

Просто… Вот так просто,

и как не просто.

К тому времени Трэйси знала как никто другой, что бывший звезда-тиннейджер, взлетевший на пик популярности в возрасте 18-22, нахватал себе потом столько проблем, и совершил столько немыслимого и легендарного в своей вопиющести, ударился в такое само-вредительство с международным резонансом,

что единственная дочь не общается с ним, и даже фамилию взяла по матери. О которой Трейсти, по-правде, вспоминать совсем не хотелось, ну да ладно…

Да, Тейн, родившаяся на влете его внезапной карьеры от танцовщицы, после развода родителей и скандального раздела недюженного имущества, много лет не общалась с ним. С человеком из скандальных сводок – арестов, аварий, принудительных лечений в реабилитационных центрах, депрессивно-суицидальных заявлений и не только, и прочих, то что называтся, выходок. С обязательным упоминанием в прессе…

Трэйси много лет наблюдала за ней с щемящей неясной тоской, а потом, когда все отгремело, сама не зная зачем,

решилась с ней заговорить. В письме.

Наверное, потому, что больше ей о нем поговорить было не с кем: он был единственной тайной Трэйсти от безупречного мужа, ее бесценного Брэда, встреченного в «ссылке», куда ее после скандала отослала мать, от ее образцовых сыновей и дочньки.

И продолжает оставаться таковой. Тайной. Они никогда б не поняли её, своей умницы, болезненного юношеского пристрастия к столь скандальной звезде,