Она мгновенно узнала этот профиль. Его не спрятать даже под запущенной небритостью. Она даже попробовала стряхнуть с себя мираж.
С книгой??
Велосипед???
?????тут…
Мистика!
Она вновь попристальней всмотрелась в даль…
Когда-то он искал в ней просто легкого веселого друга – именно так он понимал их брак. А она его – боготворила. Он считал, что лимит его дозволенностей – бесконечен, и она невольно подпитывала в нем это убеждение, называя это любовью и преданностью. Они оба были больны. Обманчивой болезнью.
Тейн удалось выудить его на группы поддержки. Тейн уверяет, что он не употребляет уже больше 3х с половиной лет, она с его позволения и благословения присматривает за ним посредством его анализов и расходов. Она заверяет, что он все меньше отрицает собственную роль в собственных провалах, и все менее злобно упоминает прежних друзей, с которыми вместе когда-то достигал успеха, и которыми теперь он якобы бессовестно покинут.
Но велосипед? И книжка?
А венок из ромашек, нет? Незабудки в петлице? Ххах если и появятся, то только с соседской клумбы – не иначе.
А ведь когда-то ей это все так нравилось.
Болезнь. Она – такая.
Нет, она и не подумает. Она давно, и снова задушила в себе побуждение…
…предложить ему чаю или лимонада. Даже если никто и не узнает. Или пригласить зайти. На минутку. Спросить как дела. Угостить печеньем.
Нет. Она в завязке столько лет.
Нет!
Нет(
Болезнь. Рецидив. Опасно. Нет.
К тому же, он ненавидит печенье.
Она отошла от окна. И нет, она не вздумает разыскивать бинокль, чтоб выяснять, что она там читает.
Нет.
Нет(
Может, он и не читает вовсе. Может, это такая манипуляция. Может, он вознамерился вернуть себе дом? Или и вовсе обнищал, и ждет новой порции опеки? Он вполне может купить книжку на последние, и забыть, что потом еще нужно будет на что-то поесть – в его духе!
Ну и… не его ли проблемы? Вовсе? Она отошла от окна. И не подходила к ему ровно 3 часа.
Тейн однажды говорила, что главная проблема надломленных созависимостью людей – доверие. Они – всегда боятся и перестарховываются. Вместо обычной внимательности у них – клиническая подозрительность, подменяющая объективность. Тейн упоминала, что говорит с отцом о том, что если он не сумеет восстановить ее способность доверять, то ей будет очень трудно просто найти свое счастье – она как дочь зависимого близка к тому чтоб удариться в отрицания и эмоциональную холодность. Она четко обозначила для себя, и вслух, что ее попытка общаться с отцом и помогать ему – носит именно такую формулу взаимовыгоды, в которой ее «Я» ищет себе именно такое тождество. Осторожный шанс, подпитываемый обоюдно. Она сказала ему, что никто не способен ее научить доверять миру – так, как способен он. Если только он захочет. И найдет в себе силы.
Ну что ж, это – их разборки.
А она – наспасалась "утопающих" еще тогда – в юности. Как и в браке – нажилась.
Через 3 часа упорного неподхода к окну, пока Брисс напекла печенья, которое он вообще-то ненавидит, посмотрела ТВ, убралась в доме, поиграла с котом и собакой, вполне добросовестно и добротно забывшись, она все же подошла к окну. С опаской, словно к другому миру. В который может затянуть.
Под дубом никого не было. Ни велосипеда, ни спешившегося наездника.
А вот книга – была.
Одна. Одинешенька.
Брисс отошла от окна. Походила. Подошла, заглянула снова. Пошла взяла тряпку смахнуть пыль. Переложила её на другое место. Выглянула из другого окна. Книга никуда не делась. Позабытая, она лежала на своем месте.
Еще через час Брисс аккуратно расчесалась, и перешла дорогу. Чтоб поднять книгу.
И та – сделала выстрел прям в самую глубину ее памяти.
Прямой контрольный.
Ей – 20. Она самозабвенно, упоительно гуляет по набережной с выпендрежистым модным парнишкой, который манерно задвигает ей про своибольшие планы – покорить целый мир. И у них действительно турне по стране, а потом и за ее пределы. Он – чуть младше ее, но уже Большой Человек! Мелькает по ТВ! Он мнит себя рэпером, хотя на самом деле подпевает рэперу и автору песен – своему другу, без которого и счастливой случайности был бы сантехником. Он не мечтал быть звездой, его просто подтянули друзья друзей. Он не написал в своей жизни ни одной песенной строчки (хотя позже – напишет, при чем – ей) но считает себя очень прогрессивным голосом своего поколения (хотя в каждой их песне у него – всего лишь по паре слов, пускай и самых ярких по звучанию). Бэк, ворвавшийся в тренды.
Он говорит совсем ни о чем, но ей почему-то не скучно.
Он рассказывает, она – не отстает. Про свои планы танцовщицы. Они перебивают друг друга, соревнуясь в том, чтоб произвести впечатление. Хотя каждый – уже достиг в этом заметного успеха. Она – красивая: джинсовые шортики в обтяг и короткий топик на босу грудь, что он, конечно, заметил, выделив ее из других танцовщиц. Он – шустрый экстравагантный стиляга с приятным голосом, и его бестолковость – бесконечно обаятельна. Стараясь не показаться ему фанаткой, которая пришла на кастинг в его коллектив именно на одного парня из клипа, и чтоб перевесить свой легкомысленный облик, она рассказывает ему, как читает одну потрясссссающую книгу. На что он манерно размашисто возражает: «я – не читаю. Что за бред – искать жизнь в буквах, ее надо жить! Здесь и сейчас!». Купаясь в аллюре переживаний, она пытается его в чем-то убедить, с удовольствием наблюдая, как действует на него её смех в обрамлении бордовой помады,
но не дочитывает ту книгу и сама. Вскоре случится беременность, потом борьба за мужа с бесконечным количеством призраков, когда она через месяц после родов вернется в гастрольный тур, чтоб быть рядом с ним, оставив дочь на мать и сестер,
потом – тьма попыток преодолеть суровую реальность, развод, лечение, поиски новой себя. Дочь. Дочь. Заботы. Дочь.
И сейчас у нее в руках та книга.
С закладкой из дубового листа.
Она спасает маленького позабытого талисманчика – впереди ночь, темнота и невидимые монстры за углом, способные растерзать хрупкость мыслей и слов. А вдруг дождь?
На утро она добавляет свою закладку – бумажный пробник из парфюмерного магазина из своей сумочки. И возвращает заблудшего странника на его место под деревом. Не поймана – не вор.
Днем в то же время она видит гостя под деревом через дорогу. Он с пледом и термосом. Листает книгу. Рядом покоится велосипед. В телефонном разговоре с дочерью она почему-то не упоминает эту странную подробность. Может, ей вообще показалось? Что-то?
Как показался тоскливым тот взгляд, что бросал на нее этот персонаж, изредка отмечаясь по уважительному поводу рядом с ее домом и с ее дочерью, пока она сама – Брисс – старалась поскорей исчезнуть из поля видимости. Самый лучший способ не употреблять – не приближаться.
Особенно, если давно уж и не тянет.
Вечером история повторяется. Она берет одинокого приблудившегося питомца в дом с улицы, отмечая, как переместилась закладка. Ее-шняя – осталась нетронутой.
К утру переместилась и она. Даже обогнала подсушенный листочек.
Она мельком заметила, как перемахнула тот момент, который оставила тогда, много лет назад. Ту книгу с завернутыми уголками она потеряла, кажется, где-то на гастролях. И даже не заметила. Ведь было совсем не до нее – она жила жизнь! Испивала свою молодость взахлеб. И вот, она – перевернутая страничка. И то, что за нею.
Всего 4 дня,
и книга – закончилась. Она убрала свою закладку и вернула брошюрку под дерево. Дождило, и она аккуратно заботливо обмотала ее в пленку. Книга же не виновата, что… у нее такая судьба. И не отвечает за поступки тех, в чьи руки попадает.
Его листик тоже приближался к финалу, и Брисс тревожно гадала:
