«Стихи хорошие, – подтвердил поэт и вздохнул: – Бывают среди нас, у кого стихи льются плавно и легко. Строки образны. Понятия символичны. Построение строф гармонично, размеренно. Такие сразу замечают необходимую деталь, находя ей место и…

«… вот уже пазл складывается в чудесную картину, – подытожил прозаик. – Найти, оформить должным образом и донести. Всё просто! И сложно».

«Как понятно и красиво вы говорите!» – восхитилась Ниночка.

«Просто и сложно, – согласился поэт. – Но не всем дано! Черпать вдохновение можно во всём. Было бы желание, подходящий настрой, умение, знания, чувствование».

«Это как хороший день, – улыбнулся прозаик. – Он складывается из мгновений. Солнечный луч, постучавший утром в окно. Не опоздавшая маршрутка. Водитель, поднимающий всем настроение, шутками и вежливым обхождением. «Остановок «тута» и «тама» нет», – говорит он. И пассажиры начинают усиленно вспоминать названия улиц и площадей города, в котором живут с рождения. И вспоминают! И удивляются! Каких только названий не придумали: Ветка, улица Баренца, Бирюзова, Шекспира, Маяковского, Куприна. И ничего, что великий английский драматург здесь никогда не был. Его любят, знают, цитируют!»

За столом зашумели. Стали переглядываться. История с улицами задела за живое. Прозаик дал время слушателям всё обдумать хорошенько. Поэт выждал немного и буркнул: «Жаль, не все такие романтики!» Поэт терпеть не мог тех, кто бессовестно пользуется дарами, предназначенными не им. Слушатели насторожились. Притихли. Все ждали пояснений. «Вот и тогда, – сообщил поэт. – Стоило заморскому гостю выступить, выскочила издатель. Дама. Из местных. Назвалась: «Издательский дом Эва». И началось! Мы такие, мы крутые, приходите, «издадим всё и всех за ваши же «денюжки». Проиллюстрируем. «Распиарим». Кто заказывает банкет, тот и танцует».

Дама так вопила и жестикулировала, что внимание присутствующих, пусть и ненадолго, было приковано к ней».

«Приковано! Хорошее слово», – хмыкнул прозаик. Поэт кивнул и продолжил: «Дама-издатель нам сразу не понравилась. Мы с недоумением взглянули на гида. Она махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху, и процедила: «Так. Не стоит внимания. Ничего особенного. Шапочное знакомство». Было понятно, что-то у них когда-то не сложилось…»

«Пока мой друг наблюдал за потугами издателя, – загадочно проговорил прозаик: – Меня занимало другое. Вот я и решил уточнить у дамы-гида: «С какими жёнами становятся великими?» «Со знающими себе цену, неотразимыми, состоятельными, состоявшимися, – перечисляет дама, не моргнув глазом. И прибавляет: – Спутницами жизни». Я почувствовал, что до моего вопроса обо мне были лучшего мнения. Но это ничего не меняло. Любопытство взяло верх. «Рассказывайте, – предложил я. – Не томите». «Я людей насквозь вижу, – сообщила дама. – Казимир Берестов – истинный поэт! Его признавали со студенческих лет. Печатали не только в факультетских изданиях, но и в городских газетах и журналах. Сокурсницы мечтали стать его Музами. Так поначалу и было» «Одной из сокурсниц были вы?» – сообразил я. «Не скрою, – приосанилась она. – Мы даже встречались. Недолго». Собеседница вздохнула и продолжила: «С этой он познакомился случайно. Шёл с поэтического квартирника. В переулке на него напали. Трое. Старший вытащил нож. А наш поэт спрашивает: «Мне выбирать? Кошелёк или жизнь?» Те оторопели. Тут она навстречу. Невзрачная, простенькая, ни-ка-кая, в общем! Но не растерялась. Не убежала. Пыталась урезонить хулиганьё! Куда там! Двое накинулись на Казимира. Один обернулся к ней. Любой бы перепугался, но только не эта! Даже на помощь звать не стала. Замахнулась сумкой и говорит: «Не подходи!» Бандит сжал кулаки: «Вали отсюдова!» Но та просит: «Парня отпустите. Нельзя так! Трое на одного». «Заткнись», – взревел верзила, подскочил к ней и замахнулся. Девушка сжалась. Зажмурилась. Но не отступила.

Казимир рассвирепел и от мирных переговоров приступил к военным действиям. Берестов с виду денди. По гороскопу Телец, а этих лучше не дразнить. Казимир взревел и так наподдал двоим, что те за минуту оказались на земле. Причём в разных сторонах друг от друга. Один, выронив нож, потирал скулу. Второй держался за живот. Казимир помчал к девушке и вовремя! Руку нападавшего перехватил. Честь дамы защитил». В голосе дамы смешались такое сожаление, разочарование и восхищение, что я насторожился. «Сокурсник мой человек неординарный, – процедила дама. – Одни считали его странным. Другие гениальным. Мне он нравился». «В девятнадцать лет живёшь чувствами, а не разумом», – поддержал я разговор. «Казимиру мало было их раскидать. Ему надо было воспитательную работу провести! Этот чудак такую тираду выдал, что хулиганы решили ретироваться. А один даже проорал из-за угла: «Совсем того. Лечись…» «Чего?! – взревел Казик. – Догоню, прибью. Полетят клочки по закоулочкам». Театр! Парни покрутили у виска и сбежала от греха подальше. А наш романтик отправился незнакомку провожать. Шли рядом. Разговаривали. После распрощались у подъезда. Да! Имя у новой знакомой оказалось подходящее – Маруся Синичкина».

Пока дама рассказывала, я пытался понять: откуда такая осведомлённость?»

«Точно, – слушатели стали переглядываться. – Откуда?»

«И как вы всё замечаете?» – удивилась Лидочка, успевшая посетителей выпроводить, дверь закрыть и вернуться, чтобы продолжить слушать увлекательную историю.

«Профессия наша такая», – похвастал поэт, многозначительно взглянув на приятеля.

Тот пожал плечами: «Могу предположить, что нападение было спланировано заранее. Даже кем, понятно».

«Однокурсница хотела вернуть бывшего! – догадалась Ниночка. – Вот стерва! Они же могли покалечить Казимира и девушку…»

«На что не пойдёшь ради любви», – посочувствовала Лидочка.

«Любви? – удивилась заведующая. – Сомневаюсь. Эгоизм. Хитрость. Коварство. Придумала такое! Точно подговорила старшего брата. Или очередного ухажёра. Ещё бы! Вцепилась в мальчишку – талантливого, интеллигентного, с будущим».

«Теперь можно только гадать, – согласился поэт, мысленно сетуя, как это не сообразил он тогда, что нападение подстроено: – Наверное, вместо той девушки должна была выбежать бывшая? Всех спасти. Помирить? Или позволить Казимиру защитить себя?»

«Вариантов развития сюжета много, – согласился прозаик. – Говорить даме, что догадался обо всём, я не стал. Но по поводу имени незнакомки поспорил: «Хорошее имя. Птичье-невеличье».

«Выходит, – прыснула Ниночка. – Как в пословице! Не рой другому яму. Эта бывшая попалась в капкан, расставленный для Казимира. Пряталась, наверное, злилась, наблюдала. А тут Синичкина Маруся!»

Дверь в кабинет заведующей приоткрылась. Дамы подскочили от неожиданности. Только заведующая осталась невозмутимой и представила гостям вошедшего: «Это Мефодий Кириллович. Старейший сотрудник библиотеки». «Ну, не настолько старейший, – вежливо поправил тот и укорил: – Дамы, как же так? Иду. Свет в окошке. Что за посиделки?» «У вас же выходной», – напомнила Ниночка. «Это кто так решил, – пожаловался библиотекарь. – Супруга с дочерьми меня так загрузили, что…» «Вы сбежали, – усмехнулась заведующая. – Присаживайтесь. Знакомьтесь с нашими дорогими гостями».

«Надо же, как напоминает внешне Чарльза Диккенса со старинной фотографии, – подумал поэт. – Интересная тогда была эпоха! В Великобритании правила королева Виктория. Сколько открытий, реформ, великих людей! Телеграф, телефон, железная дорога, отмена рабства. Труды Чарльза Дарвина!»

Пока поэт предавался воспоминания о великих событиях истории, все перезнакомились. Кто по второму кругу. Кто по новой.

Мефодий Кириллович оказался дамским угодником. И даже немного приревновал библиотечных дам к гостям. Но его быстро успокоили. Гости – это праздник. Тот, который раз в году. А он, Мефодий Кириллович, величина постоянная. С ним советуются. Его уважают.

Отдав должное новоприбывшему, компания вернулась к прерванному разговору.

«Знакомство Казимира и Маруси имело продолжение», – предположила заведующая.