«Да, – согласился поэт. – Не имей сто рублей…»

«…поимеют сто друзей, – хмуро изрёк прозаик. – А ведь дружба – святое! У меня никогда не было сто друзей. Настоящий друг может быть один».

«Точно, – кивнул поэт. – В крайнем случае, два, три. Но не больше. Тогда это коллектив, толпа, сборище, группа лиц. А тут то и дело слышишь: «Денег займи! Ты ж мне друг?» или «Давай хлопнем по рюмашке. Не станешь? Ты мне друг или как?»

Прозаик вздохнул. Ему это было знакомо не понаслышке.

«А помнишь у Омара Хайяма, – вздохнул поэт. – Знайся с достойными дружбы людьми. С подлецами не знайся, себя не срами. Если подлый лекарство нальёт тебе – вылей. Если мудрый подаст тебе яду – прими».

«Если б всё так просто, – согласился прозаик. – Чаще получается, как у Евтушенко: « … ко мне мой старый друг не ходит. А ходят в праздной суете разнообразные…» Прозаик хмыкнул, а приятель-поэт прибавил: «… не те». «Вот-вот, – кивнул прозаик. – И наш раздор необъясним. Мы оба мучаемся с ним».

Не успел он закончить фразу, вмешалась дама, сидевшая за соседним столиком. Она медленно смаковала чай с лепестками розы из фарфоровой чашки с золотым вензельком. Один пальчик дама держала золотым ноготком в сторону говоривших.

«Не пальчик, – подумал прозаик. – Золотой ключик. Гляди-ка тычет в нас, словно говоря: «чик-чик, вот и открылась заветная дверца. Встречайте!»

«Вы нас не ждали, а мы припёрлися», – подумал поэт и вздохнул.

Откуда и когда дама возникла в кафе, приятели не видели. Оба сбежали из дому, где им не дали поработать. Им требовалось успокоиться. А заодно выпить кофе и поговорить по душам. Созвонились. «Как обычно?» – поинтересовался поэт. «Давай, – согласился прозаик. – Около двенадцати. Кафе «Парнас».

Понедельник выдался пасмурным, но тёплым. На бульваре было сонно и тихо. В кафе свободных мест хватало. Это ближе к обеду все столики окажутся заняты. А пока всё шло своим чередом.

Прозаик пришёл на пять минут раньше. Поэт опоздал на пять минут. Приятели поприветствовали друг друга. Удобно устроились за одним из столов.

Официантка подбежала сразу. Пока девушка выполняла заказ, приятели мирно разговаривали. Всё было чинно, прилично. Оба так увлеклись, что не смотрели по сторонам. Настроение вскоре должно было коснуться отметки «отлично».

И тут появилась дама! С порога заметила знаменитостей и уселась поближе. Она наблюдала и слушала. А главное ждала. Ждала, чтоб вклиниться в разговор. И выразить своё мнение.

Вскоре случай представился. «В нынешнее время дружба большая редкость», – заверила дама, поднимаясь и направляясь к их столику. Поэт вздрогнул и поморщился. Прозаик терпеливо ждал продолжения «банкета», незаметно разглядывая даму. Он всегда так делал. Вдруг пригодится для нового рассказа или даже романа? Необычная деталь. Сюжет? Реплика. Описание внешности, обстановки. Ну, мало ли чего! «Чтобы хорошо писать, – считал прозаик. – Надо заметить такое, на что не обратили внимания другие. И преподнести это метко, ёмко, филигранно. И главное – в тему!» В данный момент «тема наклёвывалась» острая, насущная, животрепещущая.

Не знаю, как послушать, а посмотреть было на что! Дама словно материализовалась из «мыльной оперы». Из тех, что неотрывно смотрят домохозяйки, позабыв обо всём, кроме бушующих там страстей. Смотрят, затаив дыхание, а в перерывах на рекламу «клубничного мыла», успевают приготовить обед, пропылесосить комнаты, загрузить в стиральную машинку бельё, отругать чадо за «двойку». Смотрят, мечтая из будней попасть в сериальный рай бушующих страстей, галантных кавалеров и дам, которые, даже отходя ко сну – накрашены, при бриллиантах, а ещё в таких кружевных сорочках, в которых на бал не стыдно пойти».

Внешность у новой знакомой была примечательная. Локоны медного цвета извивались змеиным клубком. Взгляд – Медуза Горгона! Костюм цвета спелой сливы. На груди пылала брошь-сердце. Шею обхватывал шёлковый шарф.

«Я слышала ваш разговор, – пухлые губы пытались резиново растянуться в улыбке.

«Подслушивала», – мысленно «отредактировал» прозаик.

«Какое нам дело до неё, – внутренне сжался поэт. – А ей до нас? Хорошо, если на час задержит эта дама нас».

«Мыльная героиня» бесцеремонно двинула стул к их столику, но замешкалась…

Всё дело в том, что столик в кафе был рассчитан на двоих! Таких столиков в этом зале было пять. Стояли они у панорамных окон. В них виден был бульвар, а также боковая часть театра. С другой (внутренней) стороны столов был проход в соседний зал, и находилась барная стойка с витриной, на которой выставлены были всевозможные сладости.

Усесться, как ей было удобно, дама не могла. Она бы перегородила проход. Оставалось, подвинуть сидевших за столом. Либо примоститься на углу. Лучший вариант был оставить мужчин в покое и вернуться на место.

«Интересно, – подумал прозаик. – Какой вариант она выберет? Попробую угадать! Перегородить проход? Этот вариант отпадает сразу. Сядет на угол? Вряд ли. Сидеть на углу женщины не любят. Даже замужние! Примета у них такая. Мужчинам «плевать». Они обременять себя узами Гименея не рвутся. Тем более во времена «контрактных браков и договоров».

Поэт думал о том же. Приятели переглянулись: на угол она не сядет. Тогда кого из них решится «подвинуть»? Проявлять галантность ни тот, ни другой не желали. Они привыкли, что в кафе можно выпить кофе, поговорить по-приятельски. Без посторонних глаз и ушей! Но даме такт присущ не был. Скорее всего, она даже не знала значение этого слова, поэтому так нагло влезла в чужой разговор.

Жребий пал на худощавого поэта. Дама презрительно взглянула «на угол» стола и ловко «вдавила» поэта в витрину. Тот даже «не пикнул». А прозаик решил повременить с диетой. Все эти жидкие каши, овощи на пару, двадцать стаканов воды в день – выдержать непросто. К тому же, опыт показывал, что у двух-трёх лишних килограммов, проявлявших периодически из-за сидячего образа жизни, иногда бывают «плюсы». Вот и сейчас новая знакомая рядом с ним «не вписалась». Она имела формы пышные, соблазнительные. Вместе с резким, похожим на заострённый карандаш поэтом, они составили довольно комичную пару. Это заметила не только официантка, но и другие посетители кафе. Некоторые из них стали переглядываться и шептаться.

Поэт насупился. Прозаик хмыкнул: повезло! Он был сложения крепкого. Широкоплеч. Добродушен и медлителен. Каждое действие обдумывал тщательно. Во всём был основателен и надёжен. Прозаик не любил назойливых людей. И теперь внутренне торжествовал. Мысленно рисовал он героиню нового рассказа: «С виду ванильная булочка, но с … огромной изюминкой внутри». А ещё прозаик отметил про себя, что, усевшись рядом с поэтом, ванильная дама перекрыла приятелю путь к отступлению. Поэта было немного жаль. Зато прозаик в любую минуту мог распрощаться, сославшись на неотложные дела. И всё же он остался. Из любопытства. Да и поддержать поэта не мешало. Поэтому давний приятель задержался ровно настолько, насколько сможет выдержать этот фарс.

Дама приосанилась. Обвела собеседников твёрдым взглядом. «Словно лассо набросила, – напрягся поэт. – Как я устал от всего этого! От всех этих незапланированных встреч. И монологов ни о чём». Не успел он закончить мысль, дама заговорила. Это был театр одного актёра! Моноспектакль ни о чём, но всё же в тему. Незнакомка – назовём её так. Ибо никто из присутствующих не счёл должным представиться. Незнакомка болтала без умолку. О подругах, которые и не подруги вовсе. Одна пыталась мужа сманить. И чем! Текилой и домашним стриптизом. И повод выискала довольно «старомодный». Пока дама на курорте отдыхала, приятельница чужого мужа ублажала. Не успел прозаик поинтересоваться: «кто у нас муж», дама пояснила: «чиновник средней руки». То есть «на дворец и личный остров в океане вряд ли насобирает», но квартира, дача, счёт в банке, авто и роскошное манто уже не в перспективе, а реальность». И подобное бла-бла-бла…

Время шло, а приятелям даже слова вставить не удавалось. Поэт с очерёдностью в пять минут закатывал глаза. Так он молил о пощаде! Прозаик слушал хмуро, но не перебивая.