– Если бы ты смотрел новости по телевизору, то знал бы, что заражённые вирусом пчёлы во всём мире погибают и перед своей гибелью людей жалят до смерти.

– Вот и этот факт тоже указывает на неправедную жизнь в городах. Значит, прав отец Савелий.

– Так у вас на острове все пчёлы живы и здоровы?

– Живы и здоровы. А что им сделается?

– А ты видел медвежью тушу, которая лежала чуть в стороне от рыси, которую я зарубил?

– Видел. Ты медведя тоже топором завалил или вилами проткнул?

– Это не я медведя убил. Его рой диких пчёл изжалил до смерти.

– Да ладно! – удивился незнакомец. – Матёрого медведя пчёлы изжалили насмерть?

– Насмерть. Он немного до воды не успел добежать, – подтвердил Павел и поинтересовался:

– Игорь, это ты медведицу убил, туша которой в сарае на крючьях висит?

– Я вчера в тех местах не был. Правда, три дня назад я неподалёку ель повалил, распилил её на брёвна, которые перенёс к избе. Венцы у старой избушки подгнили – вот я и собирался их поменять. А зверья в том месте полно. Сейчас я охотиться туда направлялся.

– Значит, медведицу там кто-то другой убил. Кстати, вчера мы с Анатолием слышали выстрелы.

Игорь помрачнел.

– Это были чужаки. Они недавно в наших краях объявились. Со Звон-острова слышно было, как вчера из двух ружей стреляли. Так значит, они уже и до моей избушки добрались! А на двери избы, говоришь, замок висел?

– Ну, да. Я его сбил. Да и дверь в сарай заколочена была.

– А топор в сарае ты один нашёл?

– Один.

– Выходит, в сарай они заходили. Потом с медведицы содрали шкуру и ушли, а дверь снова заколотили. В сарае они нужные инструменты взяли. У меня ведь там, кстати, три топора было, а остался один. А вот в избу они не заходили, если на двери замок висел. Ключ-то я всегда с собой ношу. Старики сказывали, что бывали случаи, когда лихие люди с зоны бежали и в наших краях объявлялись. Видно, эти пришлые люди уже привыкли в тайге ночевать. В избу они не стали заходить, потому что крыша над головой им не нужна, да и в окошко, наверно увидели, что в избе взять нечего. Плохи дела! – покачал головой Игорь. – Надо будет наших мужиков предупредить. На Звон-остров злодеев нельзя допускать.

– Может, это были геологи или охотники? – предположил Павел.

– До нашей глухомани пешком только из зоны, да и то, с трудом, можно добраться. Ещё можно на моторке доплыть. Но звука мотора не было слышно. Чует моё сердце, что недобрые здесь люди объявились. На крючьях, говоришь, медведица висела?

– На крючьях, – подтвердил Павел.

Игорь и Павел замолчали. Под мерные всплески вёсел и журчание речных струй Павел склонил голову набок и задремал. Игорь повернул лодку во впадавшую в Каменку небольшую речку с медленным течением.

– Просыпайся! – сказал Игорь, толкнув рукой Павла в плечо. – Уже вошли в Стрекозку.

– Что за Стрекозка? – спросонья удивился Павел.

– Так речка называется, которая из Светлого озера вытекает. Ещё немного пройдём вверх по течению и увидим Звон-остров.

Речка, в которую вошла лодка, была узкой и извилистой. По её берегам рос невысокий густой ивняк и увитый хмелем ольшаник. Над водой летали стрекозы с тёмно-синими крыльями.

Павел с тревогой взглянул на застонавшего Анатолия. Ему стало жаль толстяка, которого он совсем недавно, сидя в кресле самолёта, ненавидел.

– Его вылечат? – с надеждой спросил Павел.

– Родион вылечит, – уверенно сказал Игорь. – Кстати, тебя тоже не мешало бы подлечить. Вид у тебя нездоровый – лицо серое и в глазах тоска.

– У меня рак желудка, – признался Павел.

– Ничего себе! – покачал головой Игорь.

– Странно, что я выжил в катастрофе.

– Неспроста ты выжил, мужик! Тебя надо сначала к отцу Савелию отвести. Он тоже тяжелобольным помогает. Духовно, так сказать, исцеляет. Правда, раковых больных у нас ещё не было. А после храма тебя к пасечнику надо отвести. Он травами, мёдом да заговорами тебя окончательно вылечит.

– Так кто у вас тут главный лекарь – священник или пасечник? – спросил Павел.

– Оба. Кто их знает, кто из них лучше лечит? У нас все у них обоих по очереди лечатся, если заболеют. Все выздоравливают, кроме дряхлых стариков – тех, кому срок помирать пришёл. Но ранеными обычно пасечник сначала занимается. Потому я тебе и сказал, что к нему надо твоего раненого товарища, как можно скорее, доставить. А у тебя болезнь глубинная, внутренняя. Тут, думаю, душу требуется сначала подлечить. Вот немного передохнёшь с дороги, а потом тобой отец Савелий займётся, – пообещал Игорь.

Павел хотел сказать, что Анатолий, как раз, больше, чем он нуждается в лечении души, поскольку не сдержан и нахален бывает, но смолчал, вспомнив, что и он толстяка в самолёте больно задевал словами.

После очередного поворота извилистой речки, взору Павла открылось просторное озеро, из которого вытекала речка, по которой они плыли. Посреди озера возвышался большой поросший лесом холмистый остров. Его правая оконечность была скалистой. С другой стороны острова на пологом берегу, у деревянного причала, возле которого на невысоких волнах покачивались лодки, стояли избы с двускатными крышами, покрытыми дранкой. Позади этих изб возвышался поросший смешанным лесом холм, у подножия которого раскинулся яблоневый сад. Избы стояли не только возле берега, но и среди недавно отцветших яблонь и кустов сирени, а также в лесу, на склоне холма.

На вершине холма, среди тёмных макушек елей и кудрявых светло-зелёных крон берёз, выделялся медный купол церкви, увенчанный искрящимся на солнце золотым крестом.

– Вот он, Звон-остров! На самом высоком месте стоит храм, – сказал Игорь. – Три года назад медными листами купол покрыли. А недавно отлили новые колокола для звонницы. У нас есть свой литейщик – Григорий Агапов. Он не только литейщик, но и кровельщик, и кузнец. У него в мастерской есть литейный участок и кузница, где он работает со своими подмастерьями.

– А где вы медь берёте? – поинтересовался Павел.

– Медную, железную и оловянную руду мы добываем в штольнях Медной горы. Её так назвали, потому что сначала там Григорий нашёл медную руду.

Игорь подвёл лодку к причалу. Из ближней к причалу избы вышла светловолосая девушка в белом сарафане. Увидев причалившую лодку, она закричала:

– Дядя Игорь двух пришлых привёз!

Девушка подбежала к лодке и, увидев лежавшего в ней Анатолия, воскликнула:

– Человек умирает! Кто ж его так? Чем помочь-то?

– Не причитай, Фотиния! Лучше позови мужиков. Пусть раненого в избу перенесут. Пасечника надо позвать. И отцу Савелию сообщите, – попросил Игорь синеглазую девушку.

Однако звать никого не пришлось. К причалу уже бежали два бородатых мужика в широких серых штанах и белых рубахах, подпоясанных красными кушаками.

Павел и Игорь передали Анатолия широкоплечим бородачам, а потом сами выбрались из лодки.

– Несите раненого в нашу избу. У нас есть место. Отец с матерью не будут против, – предложила Фотиния.

Игорь и Павел направились к большой избе, стоявшей возле причала. Туда же бородачи, которые были очень похожи друг на друга, понесли не подававшего признаков жизни Анатолия.

Фотиния направилась к сараю, вокруг которого росли высокие кусты отцветшей сирени.

Седобородый старик с выцветшими серыми глазами и кареглазая старушка, голова которой была повязана белым марлевым платком, встретили гостей на крыльце.

– Заходите, добрые люди! – пригласил хозяин.

В просторной избе было несколько комнат. Игорь и Павел зашли в самую большую комнату с двумя окнами. Обстановка здесь была простая – длинный стол, две скамьи, пара табуреток, шкаф, комод и покрытая белым покрывалом железная кровать, на которой лежал пушистый чёрный кот. В углу белела печь с лежанкой. На стене висели две винтовки.

Павел обратил внимание, что в избе не было электрических светильников.

– Прими раненого, Фёдор, – обратился к хозяину Игорь. – Фотиния сказала, что его можно к вам доставить.