Впечатлительность юности родила в воображении картину человеческих внутренностей, разбросанных по снегу, и незримая, но близкая опасность, царящая за колоннами стадиона, стала для Джека более осязаема, чем толпа отморозков, чья плоть, если что, так же легко прокусывается острыми клыками голодных собак. Джек помнил, как несколько мальчиков решили прогуляться по руинам легендарного в былые года стадиона, и что никто из них не вернулся. А через пару дней на дороге между детским домом и стадионом нашли разорванные в клочь лохмотья, в которых директор школы узнал одежду своего сына. Но это было год назад. Страшно было представить, сколько теперь расплодилось там этих кровожадных монстров. В военное время людям было не до них, и для детей оставалась лишь надежда, что в случае голода эти твари не побрезгуют даже собратом, и популяция будет держаться на одном уровне. Но ошибаться привилегия детей и женщин, и Джек очень понадеялся, что подобное заблуждение в этот момент станет для него спасением. Чтобы спастись, он надеялся каким-то образом использовать этих собак.

Вторая причина, по которой бандиты не обращали внимание на далекий скулеж, так это эйфория, охватившая их перед предстоящей расправой над провинившимися.

– Ты что решил поиграть с нами? – раздраженно прыснул здоровяк, когда Джек указал на высокий забор, за которым было воспитательное учреждение. Они все остановились.

– Слушай, Сэм…– обратился один из них к главарю. – Этот детский дом находится под опекой государства, которое, если ты не забыл, платит нам… вряд ли там могут быть те, о ком чешет этот сопляк. Государство бы…

– Заткнись! – рявкнул на него Сэм. – И без тебя знаю.

– Слышишь, пацан, – обратился он к Джеку и пнул его ногой в спину. Тот упал и стукнулся носом об затвердевший лёд, который мгновенно окрасился в красный.

– А может, мы отправим тебя к Андромеде? – сказал Сэм, ласково так назвав эпичное безвозвратное исчезновение, намекая на смерть.

Джек хотел признаться, сказать, что да, Сэм прав, и он действительно обманул их, но язык, словно его не слушался.

– Это правда! – Не поднимаясь с земли, и не отрывая глаз от зловещего стадиона, прокашлял Джек, вытирая рукавом нос. – Семьдесят человек, и несколько взрослых. Но сейчас все в музее и будут только вечером, – выпалил он и расширил глаза до размеров сверхудивленности, от того почему он все еще продолжает говорить правду, и каким образом теперь он оправдает тот факт, что знает ровное количество людей в школе.

Джек проглотил подкативший ком. Собачий лай нарастал.

Неожиданно из-за угла здания вышли двое одноклассников Джека и, не замечая собравшуюся толпу, с излишней пахабностью обсуждали свой удачный побег с учебного мероприятия и вечернюю службу, которую они тоже собираются прогулять.

– Ясненько, – почти пропел Сэм. Подростки услышали его.

Завидев Джека, сидящего на снегу, и у которого пол лица было ни в чем ином, как в крови, усмешка прокатилась по их физиономиям. Но когда они увидели флуоресцентную вышивку на плечах у стоящих там людей, и как оскал самого здорового из них сполз с его лица, как сползает лавина, в предвкушении похоронить под собой всё, что попадется ей на пути, они и сами перестали улыбаться. Более того, их лица стали источать такой ужас, что Джек даже улыбнулся, тому насколько их скривило.

– Бежим! – крикнул один из подростков, и быстро преодолев несколько метров, толстая магнитная дверь стремительно захлопнулась, скрыв за собой две куртки «S» размера.

Мальчишки побежали искать рыжего вожатого, который остался заниматься онанизмом, сославшись на нехорошее самочувствие, а толпа так и осталась на улице, но совсем не обездоленная.

Сэм бросил презрительный взгляд на Джека.

– Думаю, – признался главарь, – мне не послышалось, они сказали молитва. Люди из его банды принялись доставать дубинки, словно прекрасно понимая, что должно происходить дальше.

– Хоть ты нам и помог, – продолжал Сэм, – не правильно было предавать своих. Вряд ли в будущем можно будет положиться на такого как ты.

Если бы ад существовал, во что верил один Джек в школе, (во всяком случае, он на это искренне надеялся, ведь должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость) то его эпицентром был бы стадион через дорогу. Озлобленные псы, страдающие внезапным бешенством, и необъяснимым влиянием от последствий Взрыва, казалось, проводили там какой-то собачий ритуал, и Джек боялся совсем не Сэма с его подвыпившей бандой, а того, что случится, когда те, наконец, учуют запах людей, и он не успеет сбежать. Джек понимал, что лишь направление ветра сейчас решает жить им или умереть, и дул он в противоположную от них сторону.

«Обычно они не выползают днём, так как бы мне их выманить», – подумал Джек, и леденящая дрожь пробежала по его спине. «Нет, – осекся юноша, – вряд ли мне поможет сейчас тот голос и то, что за ним обычно следует, калейдоскоп обкуренных картин. Надо что-то предпринять, думай, думай!»

Только сейчас Джек понял, что такое истинное одиночество, быть отрезанным от остальных людей, не иметь ни друзей, ни любимых. А единственных знакомых, которых Джек знал, они его ненавидели, а он в свою очередь в гробу их видел. Здоровяк был прав. Он продал своих. Но стремление к жизни, которое в критической ситуации из нужды перерастает в пламенное желание, с новой силой заиграло в крови парня. Видимо кровопускание удалило из вен Джека все тяготы жизни, и теперь он с радостью был готов принять на себя любое бремя, которое пошлёт ему судьба, лишь бы выжить, а затем покинуть этот проклятый запустелый город. Внезапно по затылку юноши пробежали мурашки – идея, пришедшая в голову, засияла мощным прожектором, разом развеяв туман неведения и нерешительности.

– Кто сказал, что они свои?! – Завопил парень. Джек встал, сплюнул и еще больше размазал по лицу кровь, когда попытался ее стереть. – Пусть они все поплатятся за свои преступления! – прокричал он еще громче, и оглянулся на стадион.

«Лишь бы сработало…»

У главаря округлились глаза. Он удивился тому, что Джек не заплакал. Он еще не видел, чтобы такой молодой парень не обращал внимания на свою кровь и лишь горячо желал смерти других людей, стольких детей. Пусть даже и за нарушение закона. Такую ярость нельзя было сыграть, и Сэм преисполнился уважением к парню.

– Ладно, малой. Тогда слушай своё первое задание.

– Что?! – взорвался один из его громил. – Сэм ты спятил? Ты что, хочешь принять в банду этого малолетку? Да с чего ты взял…

Мужчина не успел договорить.

Сэм засунул свободную руку в карман и вынул оттуда нечто серое похожее на множество колец, слитых воедино и плотно прилегающее к руке словно перчатка. Он замахнулся и одним ударом вырубил бунтовщика, не позволив тому закончить свой монолог. Никто на упавшего даже не глянул. «Видимо такое часто происходит в их дружном коллективе, – подумалось Джеку, – прямо как у нас».

– Это кастет, – сказал Сэм и вытянул руку на уровне лица, демонстрируя всем переливающийся на солнце кусок металла.

– Теперь он твой. Кастет упал на подоспевшую ладонь Джека, и рука подростка под тяжестью свинца опустилась почти до самой земли.

– Ог-о-о-о-го! – специально погромче крикнул Джек, – тяжеленный!

– Твоё первое задание, – официальным тоном объявил главарь, – открыть нам дверь. Если это сделаешь, считай ты в банде.

Джек быстро сообразил, что его пытаются обмануть и, сделав недоуменное лицо, уставился на Сэма.

– И как прикажете мне это сделать?

– Так же как те двое.

– Но я не учусь тут, – соврал Джек.

– Откуда же ты тогда взялся?

– Я живу в подвале одного дома на 2-й улице.

– Ладно, – выдохнул Сэм, разумеется не поверив в чепуху про жилье придуманную парнем прямо на ходу. Просто мужчине хотелось побыстрее со всем покончить. Тем не менее, вопросов больше не стал задавать. – Тогда придумай что-нибудь, – сказал мужчина. Или ты считаешь, что наши вакантные места для одних только тупых качков? Сэм посмотрел на одного из членов своей банды блаженно отдыхающем на снегу, выглядевшим, скорее, усталым путником, нашедшим приют после долгих скитаний, а не как человек потерявший сознание от удара правой.