– Сегодня моя жизнь разорвалась на две части. На «до» и «после» – перевел я.

Капитану было явно не до нас, но бдительности он не потерял.

– Вас, товарищ Мессинг, я попросил бы говорить по-русски! – потребовал он.

– Я тут себе подумал было, что с такой фамилией можно-таки немножечко знать идиш.

Мне несомненно импонировало бесстрашие Вольфа Григорьевича, который то ли издевался над особистом, пародируя местечковый говор, то ли действительно говорил с сильным еврейским акцентом. Британского офицера звали Натан Розенфельд, был он молод, ненамного старше меня, и ничего еврейского в его лице я не заметил. Хотя, фамилия действительно не совсем английская.

– В нашей еврейской семье только мой дед знает идиш – подтвердил англичанин подозрения Мессинга – Вот такая у нас в Йоркшире ассимиляция.

– Нацистов ассимиляция не смущала – проворчал Мессинг после моего перевода – Не хочу вас пугать, молодой человек, но не было ли в тех рвах ваших родственников?

Опять мне пришлось переводить…

– Были – неожиданно сказал Розенфельд – Были!

И, в ответ на невысказанный нами всеми вопрос, добавил сквозь зубы:

– Все они там – мои родственники!

…И не оглядываясь пошел к машине.

– У этого молодого человека еще не зачерствело сердце – задумчиво пробормотал Мессинг.

Он сказал это опять на идиш, но капитан не стал его поправлять, наверное понял.

… – Хайнт мейн лебен из торн ин цвей. Ауф "эйдер" аун "нох" – повторил я.

Что-то такое отразилось наверное на моем лице, потому что взгляд Алоиза потеплел.

– Ты видел – медленно протянул он.

– А ты Алоиз, был там как коммунист или как еврей? – не унимался инженер-капитан.

– Коммунист? Я никогда не был коммунистом. Раньше, еще задолго до Аншлюса, я был социалистом, а теперь я любитель свежего воздуха. Правда, евреем я был всегда, вот и получил по совокупности.

– Так Гитлер тоже вроде был социалистом? – брякнул я то, чему нас учили на политзанятиях.

Но Алоиз не обиделся.

– Вы, Изя, напрасно верите вывескам – усмехнулся он.

– Точно! Вот у нас в Жмеринке бил-таки один моэль… – Матвеев не очень убедительно попытался изобразить местечковый акцент – …так у него на вывеске были часы нарисованы. Как-то его спросили, почему реклама не соответствует продукту. И что ви думаете, он ответил?

– "А что по вашему мне следовало нарисовать?" – я уже много раз слышал этот анекдот.

– Изя, а ведь у тебя не налито – спохватился Матвеев – Мы тут с Алоизом затарились в нашем магазине, У вас тут, я слышал, все больше белое сухое пьют?

– Сейчас у нас всё пьют – усмехнулся австриец – Подлей-ка и мне.

– Тебе как налить? – улыбнулся капитан – Как еврею или как бывшему социалисту?

Они снова засмеялись и Матвеев наполнил стаканы. Я пригубил. Действительно, белое вино с остаточным сахаром. Странно, инженер-капитану больше подошла бы водка или деревенский самогон. Чего только заграница не делает с человеком!

– А что это ты, капитан, все евреев поминаешь? – удивился я.

– Так я же и сам еврей – ответил он – Что, не похож?

– Да, вроде не очень – неуверенно протянул я.

Действительно, он был не слишком похож на потомка Авраама и Сарры. Широкое скуластое лицо, маленький нос картошкой, темно-русые волосы и белесые глаза как то не ассоциировались у меня с "избранным народом". Основой его родословной явно были русичи или вятичи, а потом по ней еще славно потопталось монголо-татарское иго.

– Я же из Ильинки, Таловского района, Воронежской губернии, колхоз "Еврейский крестьянин". Мы геры, из субботников. Не слышал? Я-то на самом деле по отцу Соломонович, так и в паспорте записано. Только всегда представляюсь Семеновичем, чтобы избежать лишних вопросов.

Про еврейский колхоз под Воронежем я тоже не слышал.

– У нас и синагога была до войны, закрыли ее потом – при этих словах Матвеев помрачнел – Ну а штаны я снимать не буду, ты уж поверь на слово.

– Неплохая у нас тут компания собралась – хмыкнул Алоиз – Еще бы нам семерых таких-же и можно идти в синагогу.

– Это он про миньян – заметил Яков Соломонович в ответ на мой недоуменный взгляд.

– Ты Исаак, не имеешь ли случайно отношения к визиту Рокоссовского? – вдруг спросил Алоиз.

– Имею – хмуро сказал я.

Вдаваться в подробности мне не хотелось, да и не знал я никаких подробностей. Не считать же таковыми две невнятных предупреждения.

– Напрасно он сюда едет – неожиданно сказал австриец – Опасное нынче место наша Вена.

И опять мы с Яковом уставились на него в недоумении.

– Странные наступают времена – так же непонятно продолжил Алоиз – Бывшие союзники грызутся и, того и гляди, станут заклятыми врагами. Впрочем это всегда так и происходило, что после Тильзита, что после Версаля. А наша многострадальная Вена попала в самый центр интриг.

– Каких интриг? – живо заинтересовался я.

Непонятные пока речи моего нового знакомого странным образом вписывались в обойму полученных мною предупреждений.

– А то вы не знаете, что наш богоспасаемый город превратился волею союзников, но вопреки их желанию, в мировую столицу шпионажа?

Знать-то я знал, но одно дело, когда об этом трындят на лекциях о бдительности и совсем другой коленкор, когда это коснется тебя лично.

– Ну а когда кругом шпионы, то из этого опытный интриган всегда может извлечь пользу…

– Например? – спросил я его в лоб.

– Например, подставив менее опытного интригана. Когда кругом оттираются непонятные люди, то можно попробовать уличить своего недруга в связях с иностранным шпионом, истинной роли которого он даже и не представлял.

– Ты что-то знаешь, или так просто? – требовательно спросил Матвеев.

– Не так просто – усмехнулся Алоиз – Но что это я все о грустном?

Еще одно предупреждение, подумал я, бог троицу любит. Он явно сказал все, что хотел или мог сказать и теперь пытался перевести разговор на другую тему.

– Верно, давайте лучше о бабах! – помог я ему…

…Маршал объявился на следующий день с утра. Не желая рисковать, я пришел на службу раньше всех и уже успел составить ежедневную сводку по британским газетам, когда в нашу комнату ворвался запыхавшийся Залесский.

– Изя, срочно вниз! – приказал он.

Я выскочил из комнаты, провожаемый сочувствующим взглядом подполковника, который чувствовал спиной через китель. Я не удивился бы, если б он и перекрестил меня тайком, но оборачиваться не стал и помчался вниз по лестнице. Маршала принимали на втором этаже, где располагалось начальство и где я почти не бывал.

– Товарищ маршал Советского Союза, старший лейтенант Резник… – начал было я, открыв дверь в приемную коменданта.

– Заходи, заходи старлей – прервал меня маршал – Сейчас сюда заявятся союзники и будет тебе работенка. Выпей пока-что водички.

В его речи чувствовался заметный акцент, наверное польский. Несомненно, Рокоссовский выглядел весьма импозантно. Первым делом в глаза бросался парадный маршальский мундир с рядами орденов, среди которых, похоже, были и иностранные. Да и сам маршал был красавцем с таким взглядом, который называют "орлиным". Даже волосы у него, несмотря на возраст, лишь немного отдавали сединой на висках. Наверное, красит, подумал я. Да, такие должны нравится женщинам, и красавицам и дурнушкам, а он может себе позволить их не замечать. Но, что-то меня повело не туда, решил я и украдкой посмотрел на него пристальнее. При более внимательном рассмотрении, я заметил в его взгляде застарелую усталость и еще нечто неопределенное, возможно настороженность. Маршальская свита тоже была блестяща, хотя и уступала в блеске Рокоссовскому. Была тут парочка генералов и целая стая полковников. Куда это тебя занесло, старший лейтенант Резник, подумал я? А еще мне вспомнилась поговорка о том откуда высоко падать.

Пока я колебался, воспользоваться ли мне маршальским предложением смочить горло или воздержаться, начали прибывать союзники. На основании своего опыта я предполагал, что первыми должны прийти деловые американцы, потом, опоздав на положенные по этикету три минуты, прибудут англичане, ну а безалаберные французы появятся значительно позже, рассыпаясь в извинениях. Но сегодня все было не так, как всегда. Французы, по известной только им причине, не пришли совсем. Первыми явились британцы, поздоровались, слегка улыбнувшись, и расселись с бесстрастным выражением лиц. Через пару минут вошли американцы с широчайшими улыбками на лице, хорошо знакомыми мне еще с Полтавы. Оказалось, что Полтаву я вспомнил не зря, потому что последним в зал вошел Ричард Пайпс. На меня он посмотрел мельком, заметно вздрогнул и отвел глаза. Интересно, мелькнула мысль, может быть я здесь лишний? Хорошо бы. Началось представление сторон. Наших и англичан пришлось переводить мне. Когда же очередь дошла до американцев, я вопросительно посмотрел на Пайпса, но он проигнорировал мой взгляд, сосредоточенно рассматривая лепнину под потолком. Что же, подумал я, мне не составит труда еще немного попереводить. Но кто же вы теперь, мистер Пайпс? Мой старый знакомый действительно сильно изменился, пополнел, приобрел солидность и был в штатском.