– Импотент, думал я. На ближайшие дни, недели импотент.

– Ну, хоть этим тебе отомстила. Не будешь завтра со своими Наташками, Дуняшками в постели кувыркаться.

Заржала лошадью и убежала в избу. Там как раз начали просыпаться Секретарь Ленинградского губкома РКПб, верный ленинец, лучший друг товарища Сталина. Вот кому все впрок идет. И баб попользовал и нажрался дичины. И снова свеж и бодр. Могучей силой обладает партия большевиков ленинцев. Не скоро они передохнут.

– Не проводите нас, товарищ рабочий?

В смысле, иди, провожай и не вздумай пытаться бежать. Сомнения по поводу моей личности, похоже, опять возникли с утра.

Я бы пошел, я бы проводил. Но чем кончатся мои проводы, у меня были серьезные опасения. Хотя, семь бед, один ответ. Раз уж попал, надо выбираться. Все равно куда, хуже этого места и времени разве что война будет.

В этот раз мне еще и пришлось нести рюкзак товарища Кирова. Оне, значит, после ночной смены устали, а я, дескать, не устал. Уходя из гостеприимной избы, Сергей Миронович явно прибарахлился. Любит народ талантливых самцов. В рюкзаке что-то булькало, оттуда пахло домашними заготовками. Три бабы накормят целый взвод солдат, а уж одного то вояку всяко.

– Будете у нас в Ленинграде, товарищ, смело заходите в Смольный. Чем могу, помогу. Хорошие у вас подруги здесь в деревне. Принципиальные девушки.

Это в смысле, что с заглотом не берут? Так научатся, дорогой товарищ Киров. Вы только их поучите, они всему научатся. Что нам завещал дорогой Ильич? Учиться, учиться и еще раз учиться. Во всех позах и всеми способами. Предохраняться не обязательно. Партии нужны новые доблестные воины, партии нужны прекрасные девы. А то всех перезаражаете, дефицит возникнет. Ебите нас дорогой товарищ Киров! Мы согласные.

Это я так не сказал. Это я так подумал. Мы шли, мы кормили комаров. Вот, кажется утро, а комар уже проснулся, комар приступил к работе. Пятилетку не в четыре, в три года выполнит и перевыполнит. Сосет и сосет паразит.

Товарищ Киров хорошо и красиво ругался, егерь вторил ему, добавляя изящные флотские обороты. Не иначе, из моряков. Тропинка вела прямо к линии железной дороги. Железка уже тогда нормально функционировала, и скоро мы услышим гудок паровоза. Только вот дойду ли я до линии? Лучше бы не дойти. Попасть в Ленинград 1933 года, погулять по проспекту 25 октября, заглянуть на Гороховую, а там и прямо, к новостройке, построенной лично вами, дорогой товарищ Киров, в Большой дом на Литейном. Там ждут меня добрые, хорошие парни из ОГПУ.

Я шел, потел и ужасался. Во многая мудрости много печали, о мой читатель. На фиг мне было знать, где находились здание сталинских опричников в эпоху великих сталинских пятилеток и неустанного роста благосостояния советского народа. Начитался я сдуру.

– Ну, товарищ рабочий, спасибо за гостеприимство. За то, что помогли вещички донести, особое. Дальше уж мы сами. Вы что-то хотите сказать, товарищ егерь?

Товарищ егерь хотел что-то сказать, но товарищ Киров с перепою был не в настроении.

– Девочкам еще раз мое пролетарское спасибо. Обязательно еще раз загляну.

И мы разошлись, как в море корабли. И я не пошел ко дну. Бывают же такие добрые и гуманные коммунисты. И совсем не страшно. И комары пели радостно и оптимистически: теперь ты один остался, поработай за троих.

Я бежал, отмахиваясь от комаров. Но куда бежать? В Карбусель? Опять к Анютке? Только не туда. В деревне меня заставят работать, выполнять пятилетний план, собирать колоски, доить коров, если таковые еще сохранились на 16 год советской власти. А вдруг пошлют на Балтийский завод?! Содрогался я на ходу. У меня ж в документах ясно сказано, работает на Балтийском. А за прогулы тогда строго. Очень строго было за прогулы. Еще не расстреливали, но уже брали на карандаш.

Лошадь, пасущаяся на полянке, изменила мои планы. Какой дурак вывел её на лесную поляну и оставил без присмотра, не знаю. Дураков у нас всегда было много и меньше никогда не станет. Я подошел, погладил её по спине, отвязал от веревки. Вскочить на не оседланную лошадь совсем непросто. Но я справился. Верхом я сумею добраться до места, где, возможно, меня ожидает спасение.

Лес, проклятый лес, знакомы уже две сотни лет лес. Еще не прогуляла война, рубки леса здесь не велись. Старой, заросшей травой тропинкой я прискакал к развалинам моего дома. В 1917 и в 1918 поселяне хорошо порезвились. Кирпич стен разобрал и увезен в село. От мебели и следа не осталось. Что не украли, то сожгли. Гнилые зубья остатков стен, трава по пояс и запустение.

– Постой тут лошадка, пощипли травку.

Я привязал коня к стволу черемухи. Негнущимися ногами я прошел внутрь дома. Вот здесь, именно здесь. Два раз меня ждала встреча с хозяином неизвестного мира. Может кротовьей норы, как изощряются остряки ученые. Кто в этот раз, комар, ящерица, где ты мой мир?

Звенели в воздухе обыкновенные комары, вместо ящерицы проскакала по земле маленькая лягушка и с необыкновенно важным видом слопала одного комара. Я стоял и всё больше убеждался, что попал всерьез и надолго. Может быть навсегда.

Рассказывать, как я гонял украденного коня к развалинам старой мельницы. Как я сидел там над заводью и пялился в мутную торфяную воду. Никаких говорящих щук, никаких ведьм и водяных. Мир опустел. Надо ехать в Карбусель и искать там Аньку. Если она там еще есть. Она единственная моя связь с прежним миром.

………………………………………………………………………………………

День давно перевалил за полдень. Солнце уже не так пекло. Напившиеся моей кровью комары, жужжали уже не так злобно, как-то сыто и устало.

Я привязал коня у околицы села. Въезжать в деревню на краденом коне, не лучший способ наладить отношения с аборигенами. Судя по воплям Анютки, у моего прототипа не было особо хорошего реноме в селе. Пьяница и возможно бездельник. Свою рожу я имел возможность увидеть только мельком. Пару раз отразился в воде речки, да в избе вроде было зеркало, но почему-то завешанное полотенцем. Не заживусь, думал я. фашисты не убили, так коммунисты прикончат. Какого программиста потеряет будущая Россия! Кто теперь будет ваять третьесортные программы. Страшно подумать. Сидеть бы мне дома в барской усадьбе и не шататься по лесу в поисках приключений.

Жрать хотелось неимоверно. В лесу ягоды пощипал, вот и вся еда.

– Борька! Где ты там козел?! Домой иди.

Козла хозяйка ищет. Придет козел домой, ему травки дадут. Один я бездомный.

– Борис! Божье ты наказание. Иди домой. Знаю же, в лесу прячешься.

Анюткин голос. Засекла меня, придется идти домой.

И как каторжник к своей тележке с грузом, поплелся я к знакомой избе. Пошел к ведьме на ужин.

…………………………………………………………………………….

Насекомых в избе не было. Летучие мыши не гнездились по углам, крысы не пищали в подполье. Обычная изба сельского жителя. Следы ночной оргии уже убраны. Анютка, ни слова не сказав, напоила меня чаем. Дала и поесть. Остатки барской роскоши, недоеденная куропатка, крылышко утки. Все вкусно, но кусок в горло не лез.

– Платишь по долгам барин. Не всё вам Ваше Сиятельство барствовать и крестьян эксплуатировать. Поработайте-ка на заводе.

– Ты никак коммунисткой стала Анна Егоровна. Сдать меня в ГПУ не планируешь?

Подобное действие Анюте явно в голову не могло прийти. Она закрутила головой, засмеялась было, но потом смутилась.

– Ты ведьму то не пугай барин. В здешних местах и мне боязно. Благо, не надолго мы здесь.

– Уверена.

– Ночь покажет.

Луна поднялась на небе во всем своем бесовском величии.

– Полнолуние. Шептала мне Анюта.

– Хочешь, пойдем, погуляем.

Я помнил, чем кончились гулянки Хомы Брута, но отказать ведьме не мог. Она вывела меня из избы. Сама только в короткой ночной рубашке. Мне дала переодеться какие-то страшные мужские панталоны и бязевую рубашку. Наверное, чтобы поиздеваться над щеголем барином.