Он такой спокойный. Не суетится. Сказал: "Починю". Ее даже не спрашивал. Часы такие крошечные в его руке. Маленькие, искренние, нежные женские часики. Как будто маленькое бьющееся сердце, которое остановилось. И он его отогреет – и они пойдут снова. Ника сидела, опустив руки на колени, и улыбалась. Она должна быть этой женщиной, которую он ждет. Той романтичной, легкой, воздушной.

Юбку надо надеть. У неё красивые длинные ноги. Она задрала халатик и покрутилась перед зеркалом. Потрясающие ноги. Ника опустила ладошки на низ живота, невольно встала на цыпочки и повернулась к зеркалу одним боком, потом другим, прокрутилась на носочках и повернулась попой. Очень красиво. Она и не помнила. Разглядывая, отставила попу назад. Ух ты. Потрясающе. Потянулась дальше. Да-а-а. Под руками прокатилось тепло. Рука невольно скользнула вверх, по животу, к груди. Оф-ф. Она улыбалась, глаза блестели. Подняла волосы, вытянула губы и послала сонный поцелуй девушке в зеркале.

Эу, Ника, что происходит? Она блаженно сощурилась: "Я красотка. Я красотка". Тепло расползалось. Стало жарко дышать. Она не могла остановиться и погладила себя снова, осторожно, не спеша, наблюдая в зеркало, как отзывается тело: прошлась ладонями по бедрам, животу, груди. Остановилась. Медленно на восемь счетов выдохнула через сложенные трубочкой губы. Глотнула воздух, выдохнула ещё раз и, улыбаясь, запахнула халат.

Стоп-стоп-стоп. Ника села на край кровати. Глаза сияли. Спина распрямилась струной. Она чувствовала всё тело. От кончиков пальцев ног. Через ступни, голени, грудь, затылок. От кончиков пальцев рук, через длинные перегоны, пути, пролившиеся по плечам, вдоль гибкой шеи к недосягаемой вытянувшейся макушке, приклеившейся к потолку.

Ника. Что ты делаешь? Не распускайся. Ты не сможешь работать. Нужно сосредоточиться. Мужик тут ни при чем. Нужно просто забрать часы. Будет глупо и стыдно, если он поймет. За версту видно, что у тебя никого нет. Дергаешься от любого взгляда. По цеху ходить не можешь. Поговорить нормально. От любого слова вспархиваешь. Так и хочется прижаться. Щетину потрогать. Необласканная. Грубо как. Но так же.

Проблема. Надо как-то решать. Через уши уже лезет. Ника грустно посмотрела на ноги. Да что тут такого? Она просто наденет пальто! И сережки с белым стеклом. С ними глаза ярче. Она порылась в комоде, вытащила коробки с бижутерией, шпульками и батарейками. Нарыла среди булавок сережку.

Дверь распахнулась:

– Где утюг?

Она растерялась.

Тоня странно глянула на пальто. Обвела глазами бардак в комнате: выдвинутые ящики, шарфы, майки, носки, домашние трико и футболки, – но ничего не спросила.

Вероника смутилась:

– Это я порядок навожу. Ты не видела вторую? – она показала Тоне найденную сережку.

– Нет.

– Совсем закрутилась, ничего найти не могу.

Вероника засуетилась и затолкала вешалку с пальто в шкаф. Потом опять вытащила.

– Тоня, посмотри, пожалуйста, это шарф не очень старомоден? Можно надеть? Мы завтра с коллегами встречаемся. Я не совсем уверена, что такие сейчас носят.

– Я не знаю, – Тоня закрыла дверь.

Вероника погасла. Посидела немного с вешалкой. Повесила на место. Залезла в телефон, набрала: "Модные шарфы". Полистала ленту. Да нет, вроде, ничего, носят.

Легла, крутилась, не могла заснуть. Уткнулась в подушку. Засунула руки под футболку. Провела по груди, обняла себя за плечи – стало теплее и легче. Немножко полежала, потом тихонько встала и плотнее закрыла дверь в комнату. Подумала, снова порылась в коробке с металлическим хламом, нашла колокольчик с Тониного выпускного и попробовала прикрепить на ручку двери. Он оглушительно звякнул. Ника вздрогнула и быстро зажала ему рот ладонью. Засунула палец в пространство рядом с язычком и осторожно положила назад в коробку.

Ей стало неловко за явную глупость. Нашарила в темноте стул, подперла им дверь. Посуетилась и поставила на него еще настольную лампу на длинной ножке. Только бы самой утром не забыть и не врезаться в это. Снова забралась под одеяло. Секунду колебалась. Стянула пижамные брюки, подтянула коленки, обхватила, погрела руками пальцы ног, погладила уставшее тело. Засунув руки под мышки, обняла себя, свернулась калачиком и уснула.

Утром, одеваясь, Вероника спохватилась про колготки. Как можно было не вспомнить! Снова выдвинула ящики, нашла мешок с разноцветной синтетикой. Время поджимало. Черные, наверно. Одни были с затяжками, на вторых – дырка. Вытряхнула новые из пачки. Тонковаты, конечно. Потянула – за пальцем побежала длинная стрелка. Да нет же! Безумно жалко. Так ни одни до вечера не доживут.

Она схватила большой пакет. Затолкала туда юбку, мешок с колготками, чистые носки. Что ещё, что ещё? Бросила пакет у выхода. Стянула с волос резинку и метнулась в ванную. Вода перебивалась с горячей на холодную. Кое-как вымыла голову – жутко замерзла и сильно обожглась. С полотенцем на голове залезла в джинсы, попрыгала. Подсушив, быстро накрутила концы волос.

Спирали шелково свивались. Она покрутила головой – локоны гладили и щекотали кожу. Приятно и провоцирующе. Хотелось открыть плечи, чтобы чувствовать упрямые упругие прикосновения целый день. Времени не было. Она опаздывает! Но спущенная с заржавевшего крючка дремавшая непокорность неотвратимо разжимала мозг и дыхание. Сопротивляться было невозможно. Только пытаться притормозить, чтоб не снесло. Ника схватилась за плечики и быстро, как костяшки счетов, начала их перекидывать. Нет, нет, нет. Сколько раз говорила: вешай каждую вещь отдельно. Она задирала верхние, пытаясь догадаться, что там внизу. Запуталась. Стала выбрасывать проверенные на кровать. Нет, нет. Вот! Порылась под слоями, вытащила футболку с длинным рукавом и вырезом лодочкой. Подгладить. Утюга на месте не было. Ладно. Ладно. Не психуй. Нормально. Не сильно мятая. Немножко небрежности. Это неплохо. Лучше, чем прийти в накрахмаленной. Свободней. Не слишком официально. Натянула. Не удержалась и снова повела головой – локоны вспорхнули и лизнули плечо. Уф-ф. Ника улыбнулась.

Глянула на руку, схватилась за телефон. Боже мой, уже должна была выйти. Выудила из контейнера тушь. Хотя бы немножко. Тоню бы разбудить. Рука промазала, оставив на веке жирную черную кляксу. Ну как всегда! Вот что теперь? Один глаз накрашен. Выдавила на ватный диск крем, прилепила к ресницам с краской и принялась стирать, вторым глазом и рукой разыскивая и кидая в косметичку помаду, кисточку с румянами, крем, насыпала ватных дисков. Что ещё? Сунула пару коробок какой-то пудры. Разлепила стертый глаз, переложила диск с кремом на размазанный, засунула косметичку в сумку. К Тоне заглядывать не стала. Та не разбудила ее, конечно. Из метро позвонит. Проверила бутерброды в холодильнике, лицо – в зеркале в коридоре и побежала вниз по лестнице.

Многолетняя тренировка не подвела. Метро, развозка, турникет. Можешь, когда захочешь. Вероника, улыбаясь, залетела в кабинет. Джинсы подтягивали. Кудряшки прыгали.

– Привет.

Ирина, изучавшая себя в зеркале пудреницы, выглянула из-за него:

– Привет, – оглядела: – Ты чего такая?

– У Тони собрание.

– А-а, – Ира снова недоверчиво и оценивающе глянула: – Ну ничего так.

Ника повесила пальто в шкаф, быстро размотала шарф, сунула пакет в тумбу стола, села, мотнула головой, счастливо зажмурилась, придвинулась ближе к экрану, скрестила под столом лодыжки и, радостно вздохнув, включила монитор.

Ирина поглядывала на неё.

– Вероника Сергеевна, ты бы объект закончила. И возьми вот, отработай, – она протянула Нике папку. – Я всё-таки начальник твой по должностной, хоть и формальный.

– Конечно, сделаю, – Ника, не глядя, положила папку на стол.

Ира скептически покосилась:

– Ну смотри, там срочное. После обеда я должна сдать.

– Хорошо. Я успею.

Все утро Ника молотила по клавишам, отрабатывая заказы. Потом спохватилась, вытащила телефон: "Тоня, доброе утро. Я там вещи разбросала. Приду – уберу. Суп в холодильнике. На столе новая пачка с лекарствами. Я сегодня задержусь".