– Я попробую попасть к ней завтра. У меня техники до двенадцати.

– Они звонили уже. Ты обедать с нами пойдешь?

– Я не успею, наверно.

Вероника грустно обвела взглядом срочные задачи. Попутно констатировала, что начать соблюдать режим с сегодняшнего дня, видимо, уже не получится.

Невесело, конечно. Надо было встать раньше. Острая маленькая ненависть к неорганизованной неопрятной женщине, в теле которой она вынуждена жить, пронзила до пяток. Испытав облегчение, она придвинулась ближе к экрану.

– Как знаешь. Надо наводить мосты в коллективе. И желудок беречь.

У Ирины зазвонил телефон – и она переключилась на мужа.

Вероника чертила, считала. Прижав черную стационарную трубку плечом, стучала по клавишам, поглядывая в ящик стола, где лежал мобильный. Посреди дня ящик завибрировал, она подхватилась – на экране висело уведомление: «Батарея заряжена». Вышла в курилку и набрала Тоню. Телефон не отвечал. Она набрала еще пару раз, скинула сообщение. И тут же стерла.

– Господи, слава Богу, ты дома, – Вероника поставила сумку с продуктами на пол в коридоре. – Я тебе целый день звонила.

Скинула ботинки и подошла к комнате дочери, где горел свет.

– Можно?

Ответа не последовало.

Вероника заглянула. Тоня сидела за столом в наушниках, спиной к ней и, поставив одну ногу на стул, что-то писала.

– Тонь. То-ня.

Девочка не поворачивалась. Вероника подошла и прикоснулась к плечу – девочка вздрогнула и подскочила на стуле:

– Блин! – она с отвращением полыхнула глазами и стянула наушники.

– Ты что?

– Трындец, ты меня напугала.

– Прости, я зову тебя, зову.

– Я не слышала.

– Я писала тебе сегодня, ты не ответила.

Девочка промолчала.

– Ты таблетку выпила?

– Выпила.

– Вовремя?

– Тебе спросить, что ли, больше не о чем?

Вероника растерялась:

– Почему не о чем? Но это важно. Важно пить их по часам.

Вышло как-то вязко и отвратительно менторски. Тоня иронично вскинула брови:

– Кому важно?

– Тебе важно, Тоня. – Вероника хотела быть убедительной. – Иначе всё лечение может оказаться зря.

– А сейчас не зря? Сейчас, типа, у меня всё норм, – девочка покривилась и хмыкнула в книгу.

– Тоня, это, возможно, долгий процесс.

– Какой долгий? – девочка резко развернулась. – На фига тогда мне эта твоя отрава? У меня от неё всё чешется.Ты это видела? Что это? – она подняла указательным пальцем бровь.

– Что, Тоня, я не вижу.

– Очки надень. Что тут не видеть. Что это за фигня? Это от таблеток твоих. Она не пройдет теперь. Я теперь ещё и с бородавками на лице ходить буду? На фига мне такое лечение? Чтобы я совсем уродиной была?

Голос балансировал, норовя сорваться в крик или слезы.

– Тоня.

– Что "Тоня"? Что мне с этим теперь делать? Куда я такая пойду? От этой дряни я только пухну и потею, у меня всё чешется. Я мокрая и вонючая. Я ненавижу всё это! – она брезгливо тряхнула руками.

– Тоня.

– Что "Тоня"?! Я говорила тебе: я не буду это пить. Я тебе говорила?! Сама пей эту свою дрянь!

– Тоня, но больше ничего нет

– Так и не надо ничего! Не надо. Я тебя просила?

– Но нужно же что-то делать?

– Сдохнуть нужно.

– Что ты говоришь? – между лопаток заерзали мелкие тоскливые мурашки.

– А что такое? – насмешливо протянула девочка, развернувшись прямо на неё. – Что это тебя вдруг забеспокоило? Раньше тебе не было дела.

– Ну как мне до тебя не было дела? – Вероника удивилась. – Я всю жизнь с тобой.

– Какую жизнь? Что ты обо мне знаешь?

– Тоня, я о тебе всё знаю, я родила тебя и живу с тобой всю жизнь, – она улыбнулась, почувствовав надежную опору в этой неоспоримой правде.

– Да у нас с тобой не было никогда нормальных отношений! – вдруг взвилась девочка. – Ты ничего обо мне не знаешь! Ты ни друзей моих не знаешь, ни в каком я классе учусь. Ты ни на одном собрании не была! Я пишу, как придурок. Ты что, к логопеду не могла меня отдать?!

– Ты в девятом классе. Я не могу ходить на все собрания. Я работаю.

– Вот и работай дальше, – девочка отвернулась и натянула наушники.

Вероника устало качнулась:

– Таблетку выпей, пожалуйста.

Она занесла сумки на кухню, включила воду и привычно потянулась к запястью. Кроме синего чернильного крестика, поставленного, чтобы не забыть вернуть долг, на нём ничего не было. Она поставила ещё два: забрать часы из ремонта и зарядить телефон.

Она очень устала. Но уснуть не могла. Лежала, прислушивалась к звукам за стеной. Музыка в Тониных наушниках угадывалась по смене не прекращающихся однотипных прессующих наплывов и вакуумов. Глухо стучало, скрипело, периодически двигалось и падало что-то тяжелое.

Боролась с желанием напомнить, что уже много времени, нужно отдыхать, завтра рано выходить, школа, но не решалась. Не хотелось, чтобы естественная просьба о ночной тишине превратилась в повод снова вспомнить накопившиеся обиды. Или просто не хотела вставать. Крутилась, перебирала подушки. В конце концов поднялась, дошла до соседней комнаты, немного посомневалась, нужно ли стучать, заглянула. Девочка по-прежнему сидела спиной к двери, качала замысловатой гарнитурой на голове и что-то чертила.

Вероника не стала ее окликать, походила туда-сюда по коридору, выбирая, на что решиться. Отвага поиссякла, и она грустно вернулась к себе. Заколола потуже волосы, взяла телефон и стала перебирать планы на завтрашний день. Тут же, как всегда, когда она переставала усиленно думать о проблеме, пришло решение. Быстренько набрала: "Тоня, разбуди меня, пожалуйста, завтра, как встанешь. У меня что-то с телефоном". Знала, что наверняка проснется раньше, но это был проверенный бесконфликтный способ поговорить, выяснить, что они не в ссоре, подтвердить свое расположение и доверие и заодно напомнить о раннем подъеме.

Сообщение ушло. Ника повеселела и вернулась к календарю. "Итак, завтра я забираю часики. Завтра у меня часовщик. Это уже интересно". Спать расхотелось. Встала, открыла шкаф, вытащила пальто. Единственное пальто, которое надевала только по случаю корпоративов или учебы в головном офисе. Оно всегда висело под плащом, из которого выросла Тоня. Для защиты. И там же должен быть платок, специально для него. Подобрала пару лет назад. Сочетаются идеально. Фиолетовый к серому.

Она развернула шарфик, сняла с него несколько катышков. Нашла юбку, которую обычно надевала под пальто. Натуральная замша. Не мнется. Из моды не выходит. Почти как сейчас носят. Качество отменное. Поскребла кожу пальцем – поверхность местами лоснилась. Ника взяла резиновую щеточку для обуви, потерла ею пару пятен – лучше не стало. Она перевернула юбку. С обратной стороны ситуация была попривлекательнее. "Нормально. Я буду в пальто, нюансы сзади – никому не видно". Она повесила юбку на плечики рядом с шарфом.

"А вдруг пальто придется снять?" Вот как всегда, только все решилось! Ника остановилась и стала озадаченно крутить в голове варианты: "Предложит выпить кофе? Она упадет в обморок?" Больше на ум ничего не пришло. "Расстегну пальто и буду падать в обморок в нем. На спину. Потом скажу, что запачкалась при падении, – она любила себя в таком настроении. – Отлично. Я – молодец".

Она оглядела вытащенные вещи. Красиво ведь. Для такого случая можно и пальто. В метро только не садиться и выйти пораньше. Да потому что он приятный. А мне хочется нравиться. Так романтично. Уронила часы. Милые. Голубые. Он поднял. Он часовщик. Судьба. Может, в её маленькой жизни снова появится мужчина. Ей хотелось быть элегантной. Легкой, обаятельной. Не такой, как сейчас. Такой, какой она была задумана. Тоненькой, нежной. Чувствовать спиной ветер. Она разогнулась, выпрямилась. Провела рукой по шее, сняла резинку с волос. Покрутила головой. Ой, нет. Снова собрала волосы. Нет, Ника. Остановись. Будет трудно снова собрать себя. Нет.