В Евангелии от Иоанна выражение этих инклюзивных убеждений Иисуса достигает своего апогея. Так, в 17 стихе 20 главы этого Евангелия, Иисус, говоря о том, что он восходит «к Отцу своему», тут же добавляет – «и Отцу вашему», затем еще усиливая звучание мысли словами: «…И к Богу моему, и Богу вашему». Согласитесь, ни о какой «эксклюзивности», категорически отделяющей Иисуса от всех прочих людей и являющейся, по сути, основной идеей историй Рождества – ни о какой такой эксклюзивности тут нет и речи! Наоборот, речь здесь идет, как раз, о прямо обратном.

Но все же самым прямым – я бы даже сказал, шокирующе прямым! – образом идея инклюзивности звучит в 10 главе Евангелия от Иоанна, в истории, где Иисус общается с некой враждебно настроенной к нему толпой. Там, видя их враждебность, Иисус спрашивает, за какое из сделанных им добрых дел эти люди так ненавидят его, и получает ответ, что добрые дела – добрыми делами, а вот то, что он, упоминая о своем сыновстве Богу, «делает себя равным Богу» – вот это есть страшный грех богохульства, за который по закону положено убивать, что они и намерены сделать.

Тут, казалось бы, Иисус, чтобы избежать неминуемой расправы, должен был срочно начать оправдываться, извиняться и убеждать толпу, что либо он ничего такого вовсе и не говорил, либо, если что-то и говорил, то совсем не то имел ввиду, в чем его обвиняют и его просто очень неправильно поняли, либо еще что-нибудь в этом же духе… Уж не знаю, насколько могли бы такие оправдания помочь ему спастись от гнева воспаленной ненавистью и жаждой «праведного суда» толпы, но, к счастью, гадать на этот счет нет никакой необходимости: ни слова каких-либо оправданий от Иисуса тогда не прозвучало вообще.

А вот то, что тогда, согласно тексту Евангелия, из его уст прозвучало – это его слово подействовало на собравшихся просто парализующе, устранив всякую необходимость в каких-либо «спасительных заигрываниях» с толпой! Тогда, сбитая услышанным от Иисуса с толку и впавшая, по-видимому, во внутренние дискуссии и споры, толпа на какое-то время потеряла свое единство и способность действовать, что позволило Иисусу беспрепятственно пройти сквозь нее и удалиться.

Что же такого «гипнотизирующего» нашлось в его арсенале? А нашлись тогда слова из Псалма 81, звучащие, «всего лишь», следующим образом:

«Я СКАЗАЛ: ВЫ – БОГИ» (Ин.10:34)…

Да-да, вот именно так, «просто и незамысловато», сказано от имени Бога, что Он обращается к людям с возвещением: «Вы – БОГИ»!

Конечно же, вокруг этих слов Псалма, процитированных Иисусом, христианскими богословами было сломано немало копий в стремлении объяснить (как самим себе, так и недоумевающей пастве), что «боги» тут вовсе не «боги», а так – просто не очень удачное словоупотребление, подразумевающее то ли судей, то ли еще кого-то. Однако объяснения получаются весьма малоубедительными, поскольку оставляют «неприятное послевкусие» непонимания, каким же образом в прямую речь Бога(!) могло закрасться «неудачное словоупотребление», причем неудачное настолько, что под ударом оказываются самое основы христианского мировоззрения, в котором никаких «богов» во множественном числе не может быть в принципе. В итоге, по себе знаю, что и сами эти слова и их «объяснение» христианам приходится «проглатывать зажмурившись»…

Однако простое логическое исследование текста этой истории показывает, что Иисус, цитируя этот Псалом, под словом «боги» понимал все-таки именно «боги», а не «судьи» или что-либо еще. Хотя вполне мог бы именно о судьях и суде заговорить, поскольку и судьи тоже в том Псалме упомянуты, и призыв к справедливому суду там есть, да и сама ситуация, в которой оказался Иисус – ситуация судилища толпы, – все, казалось бы, способствовало именно такому направлению речи.

Но, Иисус, однако, повел разговор совсем в иную и крайне неожиданную сторону. Крайне неожиданную для собравшейся тогда толпы, и крайне неприятную для дальнейших поколений христианских богословов…

Прежде всего, Иисус акцентировал внимание на том, что слова: «Я сказал – вы боги…», – записаны не где-нибудь, а в книге, признаваемой всеми собравшимися вокруг Священным Писанием, а значит они, как и другие слова Писания, должны иметь для собравшихся соответствующий вес и авторитет.

После этого он изложил свое понимание этих слов, вложив его в одну короткую, но очень емкую фразу: «Он назвал богами тех, к которым было слово Божие…», – и из этой его фразы следуют два ясных вывода о том, в чем его понимание заключалось. Вывод первый – слово «боги» Иисус понимает исключительно в прямом смысле, не придавая ему никаких иносказательных значений. Вывод второй – Иисус убежден, что понятие «боги» относится не к некой узкой группе, как-то там и кем-то, «избранных», а ко всем, «к кому было слово Божие».

Но, кто же имеется в виду под теми, «к кому было слово Божие»? Очевидно, что Иисус, в том конкретном случае, имел в виду, как минимум, всех Иудеев, то есть всех, принимающих Книгу Псалмов, как часть Священного Писания. И конкретно он имел в виду тех Иудеев, которые сбились тогда в ту враждебную толпу, которая готовилась казнить его за «богохульство».

И вот, обращаясь к этой толпе, Иисус завершает свою логику рассуждений: «Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, тому ли, которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: «Богохульствуешь!..», – потому что я сказал: «Я сын Божий»?!» (Ин.10:35-36).

И логика его здесь такова: вы говорите, что я «богохульствую», называя себя сыном Божьим, поскольку этим «делаю себя равным Богу», но смотрите: в вашем же Писании приведены слова Бога, где Он вас самих, тех, к кому обращено слово Божие, называет не иначе, как богами, делая вас равными Себе!

Понятно, что на разных людей эти слова Иисуса и его логика подействовали по-разному, и в Евангелии дальше сказано, что «тогда опять искали схватить его», но судя по тому, что ситуация завершается все же тем, что «он уклонился от рук их», монолитность свою толпа явно тогда потеряла.

Нам же сейчас эта ситуация интересна тем, что в ней ярко представлено мировоззрение Иисуса, совершенно очевидно лишенное каких-либо мотивов собственной «радикальной исключительности», категорически отделяющей его от всех людей. Ведь даже когда речь заходит о Божественности, он, признавая это качество за собой, признает его же и за всеми людьми!

Понятно, что при таком мировоззрении совершенно нет никакой нужды в каком-либо невероятном появлении на свет через какое-то «непорочное» зачатие, категорически отделяющее «непорочно зачатого» от всех прочих, зачатых «порочно»! Поэтому, возвращаясь к нашим рассуждениям о достоверности историй Рождества, отметим вновь, что они, своим не просто выделением Иисуса из числа прочих людей, а его категорическим, сущностным от-делением от всех, полностью противоречат инклюзивному мировоззрению Иисуса, выражаемому в его речениях во всех четырех Евангелиях!

Таким образом, подтверждается сделанное выше утверждение, что истории Рождества опровергаются не только их текстологическим анализом и результатами их рассмотрения в историческом контексте возникновения христианской церкви, но и тем, что сам их основной смысл прямо противоречит убеждениям Иисуса Христа.

Невозможно себе представить, чтобы Евангелисты Матфей и Лука стали бы в самом начале своих повествований, в первых его двух главах, излагать одно мировоззрение, а начиная с третьей, во всех последующих главах до последней – прямо ему противоположное.

И вывод из этого «невозможно» следует только один: ни Матфей, ни Лука не знали и не записывали в своих Евангелиях никаких «историй Рождества»! А это, в свою очередь означает, что были эти истории написаны и приписаны к их текстам кем-то другим, и в какой-то более поздний период, о чем мы подробно и рассуждали выше.