На улице был дождь, поэтому жену он не вывозил на прогулку, и я не смогла увидеть его сына, который бы, наверняка, гулял бы с матерью.

Я сходила с ума от одиночества, но по прошествии двух дней, наконец, оказалась в объятиях своего мужчины. Он тоже скучал по мне, о чем шептал мне на ухо, когда входил в меня, сорвав одежду прямо с порога моей комнаты и сразу утащив в постель.

– Милая моя девочка, я спать не мог, думая о тебе, – бормотал он, входя в меня и погружаясь так глубоко, что я стонала от восторга, – Ты снилась мне, ты виделась мне везде, я едва смог противостоять сам себе, проходя мимо твоей комнаты и не входя в нее. Боже, какая ты горячая, мокрая и такая нужная мне!

Этой ночью он остался со мной, и несколько раз просыпался, будя меня и входя в меня без лишних разговоров. Я засыпала, обхватив руками его живот, прижимаясь к нему носом и вдыхая запах его тела, ставший таким родным и таким желанным.

Пришедшая утром Зоя опешила, увидев своего хозяина спящим в моей постели, но я сделала ей знак рукой, и та, словно тень, выскользнула из моей комнаты.

Когда Эдуард проснулся и осознал, сколько времени, он разозлился:

– Почему ты не разбудила меня?

Я испугалась его гнева и забилась в угол кровати:

– Я не знала, во сколько… Вы мне не говорили…

Он подскочил с кровати и надел штаны и рубашку:

– Я тебе объяснял, что должен спать со своей женой! Ты могла меня разбудить. Что теперь подумает она? А что подумает прислуга?

Он увидел поднос с завтраком и со злостью посмотрел на меня:

– И Зоя тут была? И ты промолчала? Черт, о чем ты думаешь вообще?

Он вышел, громко хлопнув дверью. Я испуганно смотрела на дверь и понимала, что хочу плакать. Слезы сами стекали по моим щекам, и я так просидела несколько часов, молча смахивая их и глядя в одну точку.

В этот вечер он не пришел. На следующий день тоже. Зоя продолжала носить мне еду, не разговаривая со мной и глядя на меня с усмешкой. Я не спрашивала ее ни о чем, но понимала, что она в курсе того, что Эдуард был в гневе. На третий день я не выдержала, и сама задала ей вопрос:

– Почему Эдуард Викторович ко мне не приходит?

– Он в командировке, – сухо ответила Зоя.

– Я слышала его голос сегодня и вчера. Зачем вы обманываете меня?

Зоя посмотрела на меня с неудовольствием:

– Потому что для вас Эдуард Викторович в командировке. Приятного аппетита!

Чертова ведьма! Как я ненавидела ее, и как я ненавидела Эдуарда за его обман и глупую обиду. Я мерила шагами комнату в ожидании его, но он испытывал мое терпение своим отсутствием. Я видела его в саду, хотела постучать в окно, но не осмелилась, боясь очередной порции его гнева. Но во мне тоже накапливались злость и обида, а потом им на смену пришло чувство досады, недовольства собой и готовности выполнить любое его желание, только бы Эдуард появился в моей комнате.

Я плохо спала, просыпаясь от каждого шороха, в надежде, что это он, но, включая свет ночника, я убеждалась лишь в том, что это бред моей воспаленной фантазии. Когда прошла неделя с момента той ночи, я уже смирилась со своей ненужностью и просто перестала ждать.

Только тогда он пришел. Будто почувствовав мой отказ от ожидания, Эдуард явился с букетом цветов и очередным подарком, упакованным в красивую бархатную коробочку. На этот раз это были серьги.

– У меня не проколоты уши, – сказала я, стараясь быть холодной.

– Мы проколем тебе уши при первой же возможности, – сказал Эдуард, и только после его ласковых слов я осмелилась посмотреть ему в глаза. И поплыла…

Он любил меня неистово, глубоко и долго, бормоча о том, как он скучал, как ненавидел себя за это испытание, и что я не заслужила такого к себе отношения. Я стонала, обхватывая его ногами, лаская его грузное, но такое родное тело, вдыхая запах его одеколона, смешанного с легким запахом мужского пота. Эта смесь мне казалась такой возбуждающей, что я не могла надышаться своим мужчиной. Он кончал в меня бурно, так, что я закрывала глаза, боясь потерять сознание от продолжительного оргазма и снова стонала, как оголодавшая самка, которая получила то, что хотела.

Потом мы лежали на постели, а моя голова лежала на его тяжело вздымающемся животе. Только тогда я осмелилась задать ему вопрос:

– У вас кто-то был за эту неделю?

– Что за вопрос, Анжелика? – удивленно задал встречный вопрос Эдуард. – Тебя не должна касаться моя личная жизнь.

Я примолкла, понимая, что снова движусь в сторону очередной ошибки. Но Эдуард, тем не менее, ласково произнес:

– Но мне нравится, что ты спрашиваешь меня об этом. Значит, ревнуешь?

Я снова промолчала, прекрасно понимая, что, черт возьми, да, я ревную его! Но признаваться в этом ему мне не хотелось.

– Ты молчишь, значит, я прав, – решил Эдуард, но я снова промолчала, крутя в руках коробочку с красивыми серьгами и представляя, как шикарно они будут смотреться на мне в комплекте с колье.

Мы еще немного помолчали, и я прислушивалась к биению его сердца.

– А ты знаешь, что Зоя когда-то была на твоем месте? – спросил он у меня, и этот вопрос заставил меня приподняться с его живота и удивленно посмотреть на него.

Эдуард усмехнулся:

– Нет, конечно, эта железная леди никому и никогда не говорила о том, что когда-то спала со мной. Она жила в этой же комнате, и я сам носил ей еду. Она не была девственницей, я подобрал ее на обочине дороги, когда поздно ночью возвращался домой. Она сидела возле трассы, схватившись за голову. Я остановился, чтобы предложить ей помощь, а она не могла вымолвить ни слова. Потом я узнал о том, что в ту ночь на ее глазах ее собственный отец убил младшую сестру. Зоя осталась у меня, и я заменил ей отца.

– Сколько же ей лет? – спросила я, с трудом представляя Зою Валерьевну девчонкой.

– Сейчас, пожалуй, около сорока. Тогда ей было чуть больше двадцати, но она была такой худой, такой глуповатой, что больше семнадцати ей бы никто не дал. Ее собственный отец трахал их с сестрой после смерти матери, я позаботился о том, чтобы его пристроили в психушку, а не сгноили на нарах, сама Зоя попросила меня об этом. Уже тогда в городе у меня был авторитет. А Зоя постепенно превратилась из любовницы в верную прислугу.

Я слушала Эдуарда и представляла себе, как он занимается сексом с Зоей. Тогда он был моложе, она тоже, наверняка, она ловила истинный кайф, отдаваясь Эдуарду на этой же кровати, на которой лежали сейчас мы с ним.

Словно прочитав мои мысли, Эдуард сказал:

– Не переживай, мы делали это на другой кровати. Столько лет прошло! И тебе, наверняка, безумно интересно узнать, сколько девчонок тут было до тебя?

Конечно, интересно! Но я боялась узнать правду, которая могла оказаться слишком горькой для меня.

– Нет, я не хочу этого знать.

Эдуард снова усмехнулся и встал с кровати, одеваясь:

– Поверь мне, ни одна из моих женщин, которые жили здесь до тебя, не пожалели об этом. Многих пришлось ломать, принуждать и смотреть на гордо поднятые подбородки. Но каждая, в конце концов, молила меня разрешить им остаться рядом со мной. Каким бы противным я ни был, я все равно оставался в их глазах самым желанным. И ты, моя детка, попалась на ту же удочку. Ты ведь любишь меня?

Я ничего не ответила, отвернувшись от Эдуарда.

– Вот он, этот пресловутый поднятый вверх подбородок, – засмеялся он, – Любишь меня, хочешь и очень ждешь. И в один прекрасный день, когда я оставлю дверь комнаты открытой, ты ни за что не уйдешь от меня, потому что ты приросла ко мне.

Он вышел, закрыв дверь на ключ. Я сидела на кровати и обдумывала его слова. Да, я полюбила его, да я приросла к нему и была готова вытерпеть все, только бы он оставил меня рядом. Я такая же как и все, я – его рабыня и почти подстилка. Я не смогу жить без него, не смогу дышать без него, настолько он вошел в меня за эти недели, сделав ручной собачкой.

На следующий день, когда Зоя принесла мне завтрак, я смотрела на нее другими глазами. Теперь она казалась мне соперницей, и, хотя глупо было так думать о несчастной прислуге, в моих глазах она стала врагом номер один. Она спала с Эдуардом, она очень многое знает о нем и не предаст ни при каких обстоятельствах. Она видела его жену, сына, она знает, сколько до меня в этой комнате жило девушек, и по каким признакам можно понять, что скоро жилица в этой комнате сменится на другую.