Промучившись в догадках полтора часа, владычица легла спать, пробормотав себе под нос:

– Если он не явится, я сама его убью.

…Финэриэль не ждала многого от этой встречи. Во-первых, было неизвестно, придёт ли князь. Во-вторых, насколько она могла судить по разговору с Синэрионом, эльфам нечего было предложить Корвусу. Смысл встречи заключался в том, чтобы увидеть князя своими глазами и попытаться определить его слабые места. В конце концов, у любого человека они есть, даже самого безумного фанатика. Задача была почти невыполнимая, но она рассчитывала на свою красоту и обаяние и немного – на удачу. Владычица была готова пренебречь одним из древнейших правил дворцового этикета, согласно которому королева общается с низшими только через посредство главного советника.

Финэриэль не собиралась разговаривать с князем в одиночку. На приёме присутствовал Синэрион и представители самых могущественных Серых кланов: Амавелон из рода Северных Ветров, начальник охраны; Сехиатель из рода Ночных Лилий; Рендил из рода Воинов Запада; Таланна из рода Красной Дороги.

Всё вело к тому, что князь «постарается не обмануть ожиданий», просто-напросто не явившись вовсе. Время было назначено на пять часов вечера. Шла семнадцатая минута шестого, а Корвуса всё не было.

– Свинья, – сказал Амавелон, который на правах предполагаемого фаворита королевы пользовался большей свободой, чем прочие представители кланов. Правда, Финэриэль обычно не придавала большого значения замшелым традициям, и при её дворе подданные могли спокойно разговаривать при ней. – Вы оказываете ему слишком много чести, ваше величество. Я приволок бы этого зверька за шкирку, когда вашему величеству было бы угодно.

Синэрион во время этой напыщенной похвальбы коротко взглянул в окно. Начальник охраны его раздражал, и этот короткий взгляд заменял у бесстрастного эльфа усмешку.

– Набивает себе цену, – заметил Рендил, который метил на место Амавелона и в свите, и в сердце королевы. – Если он всё-таки явится, мои ребята устроят ему хорошую взбучку, чтобы впредь проявлял должное уважение к её величеству.

Синэрион удержался от искушения повернуться к окну и не отрываться от него до окончания несостоявшегося приёма. В том, что князь не придёт, он не сомневался.

Сехиатель молчала, опустив голову и перебирая серебряные чётки. Она была верховной жрицей великой Саддхат и строго блюла чистоту – её просторные одежды не давали никакого представления о фигуре, волосы были уложены в золотую, без всяких украшений, сетку, на лице, как обычно не было косметики. Поговаривали, что она тайно влюблена в Амавелона, но это была, скорее всего, только клевета злопыхателей, потому что жрица не давала никаких поводов для подобных слухов.

Зато Таланна явилась во всеоружии. Её платье густо-красного цвета с разрезом от самого бедра и открытой спиной почти полностью обнажало шикарную грудь. Длинные тёмно-каштановые волосы были завиты в причудливые локоны, карие блестящие, как у птицы, глаза подведены чёрным и причудливо подчёркнуты бледно-зелёными тенями. Губы хищно алели на матово-бледном лице.

Таланна сидела, небрежно закинув ногу на ногу, и постукивала тонкими пальцами по столешнице.

– Будет чрезвычайно обидно, если он не придёт, – сказала она протяжно, слегка прикрыв глаза и бросив из-под ресниц кокетливый взгляд на Рендила. – Ходят слухи, что он чертовски красив.

Этот расфранченный болван ей даром не был нужен, но она не могла упустить возможность отточить своё и без того несравненное искусство кружить мужчинам головы.

Рендил, однако, был не таким уж болваном, потому что отлично понял её игру и даже не взглянул на неё.

Таланна протяжно вздохнула и удобнее устроилась в кресле. От мастерски непроизвольного движения её грудь упруго качнулась под туго натянутым шёлком.

Рендил не выдержал и судорожно сглотнул. Даже Амавелон бросил в сторону прелестницы быстрый незаметный взгляд – репутация фаворита королевы обязывала его не замечать иных женщин, кроме правительницы.

Несмотря на нарастающее беспокойство, Финэриэль с удовольствием наблюдала за этой сценкой. Таланна была её подругой. Правительница даже радовалась её присутствию, надеясь, что красавица настолько обольстит князя, что тот совершенно потеряет голову.

Если соизволит прийти.

Когда она уже готова была отпустить собравшихся, массивные двери кабинета открылись. В темноте проёма возник герольд и провозгласил:

– Великий Князь Корвус!

Финэриэль вздрогнула от неожиданности. Она выпрямилась в кресле, приняла холодное и строгое выражение лица и обрадовалась тому, что прекрасно видит двери со своего места. Всё-таки любопытство, подстёгнутое словами Таланны о красоте князя, трудно было сдержать, и она уже начинала злиться на себя за то, что испытывает такое неподобающее чувство по отношению к низменной твари. Несколько утешало, что остальные, кроме Синэриона, при появлении герольда тут же уставились на вход, и даже Сехиатель подняла голову. Мало того, королеве показалось, что бесстрастный посол Высших всё же скосил глаза в ту же сторону.

Финэриэль сама не знала, что ожидала увидеть. Во всяком случае, точно не то, что увидела.

В кабинет один за другим вошли два молодых человека в чёрной одежде, точь-в-точь такой же, какая была у Корвусова посланца, причём первый оглядывался на второго. У обоих вид был, мягко выражаясь, помятый, от обоих несло кровью и лошадиным потом.

Второй остановился возле дверей, приняв некое подобие военной осанки и выставляя на обозрение синяк на переносице. Первый наконец повернулся, приветствовал собрание небрежным кивком и преспокойно сел в кресло напротив королевы.

Ни один эльф даже под страхом смертной казни не осмелился бы предстать перед владычицей в таком виде. Штаны и сапоги князя были забрызганы грязью (как, впрочем, и у его спутника), грязь была даже на камзоле, правый рукав которого вдобавок порван на плече. В общем-то, даже когда одежда была чистой, она не выдавала в своём хозяине важную персону, потому что ничем не отличалась от костюма телохранителя. Только позже, присмотревшись, королева заметила, что на левом плече князя – одна серебряная нашивка в виде тонкой ивовой веточки с тремя распускающимися листьями, а очелье с серебряной окантовкой. На нашивке телохранителя был один лист, а у очелья серебром подшиты только концы.

На плече гостя сидел маленький сокол-чеглок. Он напыжился, став похожим на пушистый коричневый шарик, и вроде бы дремал.

Магистры магии тоже нередко выходили в свет с птицами, но это были внушительные представители крылатого племени вроде ушастых сов, ястребов-тетеревятников и кречетов. Особенно ценились белые кречеты. Любой маг посчитал бы ниже своего достоинства явиться с маленьким невзрачным чеглоком.

Князь своим видом настолько поразил королеву, что она не сразу взглянула на его лицо. Стоило ей это сделать, как она мигом позабыла и грязную одежду, и запах крови и лошадиного пота, и полное отсутствие хороших манер.

Корвус был прекрасен, как утренняя заря. Финэриэль на секунду показалось, что от него исходит такой же прозрачный неуловимый свет. Подобная красота не встречалась даже среди эльфов; она была сопоставима с нежным дыханием тёплого летнего вечера, ледяной пронзительностью осеннего неба, туманной задумчивостью августовского рассвета.

Да, прав был Синэрион. Без эльфов здесь не могло обойтись. Возможно, даже Высших.

Финэриэль с огромным трудом отвела глаза от лица Корвуса, посмотрела на сросток кристаллов дымчатого кварца, который занимал середину стола и являлся одним из символов Серых эльфов, и постаралась сосредоточиться на неприглядной одежде князя.

На остальных гость произвёл противоречивое впечатление.

Амавелон презрительно разглядывал его руки. Руки Корвуса безупречны были только формой. Никакого намёка на прекрасный маникюр и холёную кожу, шрамы и порезы разной величины и давности, ногти обрезаны под мясо, и только благодаря этому под ними не было грязи. Рядом с ухоженными руками Амавелона и Рендила разница была особенно заметна.