- Он еще так юн. Он не понимает... никогда не понимал до конца, он всегда жил в иллюзорном мире, где зло, настоящее зло – лишь персонаж из страшной сказки. Он не должен был знать, что такое смерть так рано. Я не хотела, я сделала, что могла. И я никогда не желала смерти ни тебе, ни твоему сыну...
Лили опустила глаза.
- Я никогда не понимала дружбы мужа и Северуса – они удивительно разные. Люциус любит только себя. Вся его жизнь – лишь цепь самолюбования и стремления к пустому величию, он хочет казаться умнее других, а на самом деле просто дурак. Северус всегда был верен нашей семье, но он другой, совсем другой... – она вдруг закашлялась, и на посиневших губах выступила кровавая пена.
Лили испуганно вздрогнула и приложила к ее рту полотенце.
- Спасибо. Я... я хочу, чтобы это побыстрее закончилось. Мне жаль, что я умру, не увидев, как эта война прекратится, но она прекратиться. Береги его...
- Кого?
- Северуса... Он очень тебя любит.
Лили покраснела.
- Я даже завидовала тебе. Всегда думала: “Кто она? Что она? Почему эта грязнокровка так пленяет мужчин? Почему меня не любят так, как ее?..” И чистота крови не поможет. Северус никогда не изменял тебе. Им было смешно, потому что они не понимали его... его чувств... И я не понимала, я просто завидовала тебе. Но ты выиграла в итоге. Возможно, когда все закончится, вы будете очень счастливы. Поверь, он этого заслуживает, – Нарцисса прикрыла глаза, и в их уголках заблестели слезы. — Это так редко бывает, когда тебя любят, по-настоящему. Если бы я потеряла Драко, я бы потеряла все, что важно для меня в этом мире. Но он должен знать, должен, каким мерзавцем и ничтожеством был его отец. Я не хочу, чтобы он повторил его ошибки. Но я не хочу, чтобы он знал обо мне. Не говорите ему, пожалуйста!
Лили кивнула, смаргивая слезы.
- Мне больно...
- Я сейчас позову Северуса, он сможет прекратить... – Лили встала и вышла в коридор. На кухне горел свет. Снейп стоял перед окном, закрыв глаза и прислонившись к стеклу. На мгновение показалось, что он спит.
- Наверное, нужно еще одно обезболивающее, – тихо произнесла она.
Он повернулся.
- Мне очень жаль, Лили. Я бы хотел ей помочь.
Она замотала головой:
- Ты не виноват. Ты и так многое сделал для нее. Она тебе благодарна.
Они вышли в коридор и направились в комнату. Нарцисса лежала, закрыв глаза. Лили прислонилась к стене, не подходя к дивану. Снейп достал палочку и наклонился к женщине. Он молчал несколько минут. Лили вздохнула:
- Чего ты ждешь? Ей было больно...
- Уже нет, Лили, – тихо ответил он. – Она умерла.
Внутри все болезненно сжалось. Комната на миг покачнулась перед глазами, а потом приняла свой изначальный вид.
- Ее нужно унести отсюда. Нельзя тут оставлять...
- Мама? – тонкий дрожащий голос заставил их обоих резко, с ужасом обернуться. В дверях стоял Драко.
Силы неожиданно покинули ее. Лили понимала, что должна сделать что-то, не подпустить Драко, не дать ему увидеть. Но она не могла. Внутри нее все застыло, будто заморозилось.
- Мама!!! – Драко рванулся в комнату.
Снейп, в отличие от нее, не растерялся. Он быстро перехватил его буквально на полпути к дивану и с силой оттащил.
- Нет... Нет, пустите! Нет!!! Пожалуйста... – его вопль вспарывал вены. Лили услышала, как хлопнули двери, и в комнату вбежали Люпин и Тонкс. Римус мгновенно оценил ситуацию и кинулся помогать Северусу вытаскивать из комнаты отчаянно рвущегося юношу. Его лицо было искажено таким ужасом, что в сердце Лили мгновенно проснулась жгучая ненависть ко всем подонкам, что смогли сделать это. Появись сейчас в этой комнате кто-то из Пожирателей смерти, она не задумываясь бы выпустила в них Смертельным заклятьем. Крики Драко разбудили всех в доме. Гарри, Рон и Гермиона, полусонные, испуганные, с ужасом смотрели на происходящее. В какой-то момент Драко перестал сопротивляться и обессиленно обвис в руках сдерживающих его Северуса и Люпина. Он словно понял всю безнадежность и бессмысленность своих действий и, упав на колени, разрыдался. Ничто не могло быть более жестоким, чем осознание им, шестнадцатилетним юношей, что смерть неотвратима. Ее можно отсрочить или пытаться избежать, но те, кого она уже накрыла своим черным покрывалом, будут навсегда и безвозвратно потеряны. Слезы по умершим бессмысленны. Когда мы плачем по ним, мы оплакиваем самих себя и свою боль от утраты.
- А ну, все пошли вон! – неожиданно рявкнул Снейп на столпившихся у двери ребят. Дважды повторять не пришлось. Их как ветром сдуло. Лили посмотрела на плачущего Малфоя и, едва передвигая ноги, вышла. Она просто не могла найти в себе сил больше оставаться в комнате. Внутри была какая-то звенящая пустота. Накинув поверх теплую шаль, она открыла дверь и вышла на улицу. Воздух после дождя будто звенел. Тишина давила со всех сторон. На миг ей показалось, будто она парит в открытом космосе. Глубоко вздохнув, женщина медленно направилась в сторону сада. Теперь он был совсем запущен, деревья склоняли свои ветви, сплетая их как арки над головами. Голые, без листьев, они показались бы ей жуткими и страшными, если бы не ее теперешнее состояние. Лили подошла к одному из них и, крепко обняв ствол, вдыхая влажный древесный запах, заплакала. Сейчас, в эту минуту, ей было так плохо, как, казалось, никогда раньше не было в жизни. Хотелось просто завыть от тоски и отчаянья. Откуда на земле столько боли? За что она? Почему все эти немыслимые страдания обрушиваются на их головы сразу? И как это можно простить? Смотря на бьющегося в истерике Драко, она вдруг почувствовала, что в ней словно что-то распахнулось, открылось для понимания. Она вспомнила затравленный, полный боли взгляд Северуса в Паучьем тупике, после того, как он убил своего отца. Такое нельзя простить другим и невозможно простить себе. Сколько же страданий и боли еще должно перенести сердце, чтобы перестать биться от сострадания к мучениям другого? Она не знала и половины его жизни, половины боли.
Лили казалось, что она простояла так много часов. Ветер уже начал холодить кожу. Она вытерла дорожки от слез и повернулась, чтобы вернуться в дом. Снейп стоял сзади нее, как обычно, появившись незаметно.
- Как он?
- Нормально. Если это возможно сейчас.
- Прости меня, – она подошла и крепко обняла его, уткнувшись носом в плечо.
- За что?
- За то, что меня не было рядом, что я ничего не знала... Но теперь, – она подняла к нему лицо, – я знаю, я могу разделить с тобой эту боль, взять ее часть на себя. И тогда Он больше не сможет причинить тебе вред, мучить тебя.
- Лили, – его голос звучал с такой непривычной нежностью, что внутри нее все замерло. – Почему ты так добра ко мне? Ведь я этого не заслуживаю...
- Не заслуживаешь? Кто, если не ты, заслуживает этого больше?
Он отошел от нее, немного пройдя вперед. Она двинулась за ним, понимая, что вот именно сейчас она должна говорить и слышать. Потому что другой такой возможности может не быть.
- Ты и половины всего обо мне не знаешь...
- Так позволь мне узнать! Я хочу...
- Ты не заслуживаешь этого! Не заслуживаешь этих мук. Ты не должна страдать...
- Но я страдаю! Ты всегда хочешь контролировать свои чувства, ты не даешь себе свободы. Зачем же ты так мучаешь себя? За что?
- Я не хотел его убивать. Но я хотел, чтобы он умер, – он помолчал. Лили ждала, затаив дыхание. – Волдеморт, – Снейп произнес это имя с неожиданным равнодушием и спокойствием, – он сказал мне именно то, что я так жаждал услышать. Что я поступил правильно. И такое ничтожество, как мой отец-маггл, и не заслуживает иной участи. Его отец тоже был магглом, ты знала? И он убил его. И никогда впоследствии он не жалел ни об одном совершенном поступке. Это меня и восхитило. Он всегда знал, что нужно говорить и что так хотят услышать. Он преодолел смерть и вознес ее в ранг искусства. Он стремился к абсолютному величию и победы над всеми условностями, законами и правилами, которые, как он говорил, уродуют нашу жизнь. Этим он и пленил меня. Своей свободой. Потому что он никогда не страдал. Ему не было больно, он больше никого не мог потерять, потому что выбрал одиночество. Я хотел того же. Это было не просто величие магии. Это было величие жизни. Мир, где не существует добра или зла, потому что эти понятия больше не нужны. Есть только сила и вечность. Он говорил, что мы сами достигаем своих границ и ставим рамки, которые остаются лишь плодом нашего воображения. И признаком слабости ума и воли. Я верил, что смогу преодолеть их, если захочу. Он обещал блаженство и значимость жизни, какое нам и не снилось. Это было то, чего я хотел в тот момент, то, что казалось мне единственно необходимым.
