«Ты,стало быть, считаешь что своих мыслей иметь я не могу?»

«Просто подумайте, когда вас убеждают что-то сделать..В чем цель? Какой тут интерес? Тот же Чарторыйский..Вы думаете,он действует на благо? Он поляк!”

«И что? Ты признаешь только русских за людей?»

«Он вам никогда не будет предан. Он здесь не на родине. Но вы моим словам внимать не хотите..А ведь я за вас жизнь готов отдать..»

«Когда я попрошу. Но я тебя об этом не прошу! Зато прошу в первый и последний раз:занимайся своим делом!»

Это прозвучало почти как -«не лезь не в своё дело!»

На этом разговор был окончен. Впервые в жизни Александр говорил с ним так резко и так грубо. В тот же день Алексей написал прошение об отпуске и уехал в Грузино на месяц.

Он надеялся отвлечься, но стало ещё хуже. Мысли об Александре преследовали его везде. Сперва они носили характер размышлений о нанесённых им обидах, и Алексей страдал от причинённых ран. Но постепенно эти мысли приобретали формы других фантазий… Он вновь и вновь вспоминал во всех подробностях их встречи, переживал детали их близости. Детали! В особенности его с ума сводили их поцелуи. Именно в них он находил с одной стороны что-то постыдное, с другой - ничто не могло передать лучше его чувств. Иной раз так он увлекался, что Александр вынужден был отстранять его, потому что задыхался.

«Ты зацелуешь меня до смерти однажды,- сказал он в шутку.- Проглотишь и высосешь весь кислород из моих легких.»

«Вы сами виноваты. Приучили меня..терпите теперь..»- улыбался Алексей.

И сам не знал, что с ним такое. С тех пор как ласки их стали обоюдны, он постоянно жаждал их от Александра. Каких угодно. Хотя бы просто прикосновения руки. Он эту руку целовать готов был хоть часами с благодарностью и поражался способности Александра отдаваться полностью во власть наслаждения во время близости, при этом оставаясь неприступным во все остальное время. Хотелось верить, что он может заставить его терять голову от страсти, но Алексей знал - это только видимость. Нет, конечно тот не притворялся, но даже когда лежал в его объятьях такой томный, расслабленный, удовлетворённый или когда ласкал его в ответ - он не раскрывался в чувствах. Он выражал как будто бы любовь, но …не любил. Его душа была закрыта.

Алексей попробовал находить себе ежедневно разных девок хоть на час, в надежде,что удовлетворив физическое вожделение, он успокоит мозг. Не помогло. Ни одна из женщин не была способна этот голод утолить по той причине, что голодала здесь первично не плоть, а сама душа. Душа, которая и раньше жаждала любви, но в общем, без неё привыкла обходиться. Та часть него, которая в ней нуждалась, была закопана поглубже. Теперь же Алексей и вправду чувствовал себя, как то растение, которое, выдрав из земли, так и оставили погибать на солнце. На солнце..тёплом, ярком, дающим жизнь всему живому, но заживо сжигающим его.

Как быть теперь? Посадить его обратно в почву? Поставить в вазу и напоить водой? Или как сказал там император?

Он хочет сделать из него гербарий…

По несколько раз на дню Алексей доставал рубашку Александра, которую возил с собой, держал ее в руках и обнимал, как драгоценность. Дошло уж до того, что он клал ее с собой в кровать. Ему казалось, что хоть так, но он может быть мысленно с ним рядом.

Елизавета Андреевна смотрела на то, что происходит с сыном все с большею тревогой. Она видел, ее Алеша мучается, но зная скрытный его характер не спрашивала даже, что его так гложет.

«Жениться тебе надо..нехорошо, в твои-то годы быть холостым. Человеку нужна семья, нужна забота. А кто о тебе заботиться?», -мягко упрекала она его.

Он молчал. Дни шли, от Александра писем не было. Алексей уходил из дома на целый день и долго бродил то поселенью, машинально отмечая устройство крестьянского хозяйства. Ум его практичный продолжал работать, анализировать, подсчитывать, но сердце будто онемело. Он думал, но ничего не хотел делать. Ничто не имело смысл без воли императора. Даже он сам. Он сам себе казался бессмысленным, пустым.Все планы его и все стремленья.

В сентябре Аракчеев вернулся в Петербург из отпуска, вышел на службу и все пошло прежним чередом. Кроме одного - Александр больше не звал его к себе. Вернее, они пересекались по работе, всегда при третьих лицах и император как назло все чаще стал нахваливать работу Алексея. Как будто бы…заглаживал вину? Он явно выбрал не тот способ..

Наконец в ноябре Алексей получил долгожданное письмо с приглашением на ужин. К обеду император часто приглашал сторонних лиц, но ужины были всегда приватны. Значит, они будут вдвоём. Значит, он сможет говорить с ним…а может быть даже с ним остаться!

Ему хотелось верить, что Александр соскучился. Ну или, в конце концов, верх взяла физическая жажда наслаждений. Теперь уж все равно.

Вот наконец-то вечер. Александр принял его очень хорошо.

Они ужинали вдвоём в его покоях. На улице шёл снег с дождём, а в комнате горели уютно свечи и камин. Было как-то по-домашнему спокойно и тепло. Александр вёл непринуждённый разговор и много улыбался.

«Ты на меня так смотришь, что, право, я смущаюсь..»

«У Вас есть редкая способность. Своим присутствием делать того, кто рядом,

в один момент счастливым..»

Александр от этих слов его как-то вдруг смутился. Опустил глаза. А Алексей, напротив, не мог перестать смотреть. Он обожал его, но в этом чувстве было что-то больное. Например, ему хотелось встать, подойти, опуститься на колени, обнять, и так у ног его провести весь день. Как доказать свою преданность? Как сделать так, чтобы Александр заметил наконец, что НИКТО, никто так не способен его любить как он?

После ужина прошли все в тот же кабинет с зелёной мебелью. И Алексей не выдержал-едва император прикрыл дверь, он подошёл к нему и обнял сзади, прижавшись и закрыв глаза. Он ждал так долго, что хотел его немедленно, сейчас! Он целовал его плечи и затылок и ожидал, что тот развернётся к нему лицом и даст поцеловать себя по-настоящему, как раньше.

Александр же стоял весьма терпеливо ровно до того момента, пока рука Алексея с пояса его мундира не скользнула ниже.

«Не теперь. Есть дело..»

Александр отстранил его и подошёл к окну. И встал к нему спиной.

«Нам ..поговорить бы надо. Как раз об этом».

Едва он это произнёс, Алексей похолодел. Он с силой впился в подлокотник кресла, почувствовав себя маленьким и слабым. Впрочем, ответил вполне спокойно:

«Извольте. Давайте говорить».

«Тебе и самому известно, как я отношусь к тебе…»

«Вот как? Увы, как раз наоборот…хотел бы знать я , как на самом деле вы ко мне относитесь…»- подумал он про себя.

«Та связь, которая установилась меж нами, особенная. И менее всего мне бы хотелось тебя обидеть…я не пренебрегаю твоими чувствами, Алёша. -Внезапно он повернулся.- Но ты меня стал беспокоить.»

«Я беспокою Вас?»

Александр подошёл к нему и взял за плечи. Он выглядел взволнованным.

«Мне кажется, что наши отношения…о Боже, я ей Богу не знаю как и сказать!»

«А вы рубите так как есть, Александр Павлович, - Алексей редко обращался к нему так сказать по батюшке, но сейчас себя не помнил.- Ежели я вас беспокою, то надобно ж мне знать как и в чем..а то я и сам начинаю беспокоиться..»

И Александр начал. Начал говорить о том, что тот принимает слишком близко к сердцу каждую мелочь, что между ними происходит. Что видит: Алексей несчастен. Что все это ему вредит и все заметили, что с Аракчеевым творится черте что..

Алексею надоело слушать эти словесные узоры. Он спросил прямо:

«Я вам более не нужен, так?»

«Для удовлетворения ваших нужд»..-хотелось произнести ему, но он как проглотил язык

«Я тебе это говорю по совести..Но да…Нам лучшее более это не продолжать. Алексей, ты был мне друг и им остаёшься. Но с сегодняшнего дня не более того».

« Вы сказать хотите, чтобы мне к вам не прикасаться? Никоим образом? Не распускать рук..»

Александр покраснел.