Он замолчал и посмотрел на Алексея. С неба упали первые капли дождя. Одна из капель упала Александру на лицо и могло почудиться, что это слеза скатилась по щеке. Он стёр ее.

«Я больше о нем не плачу. Поверь, я выплакал все слёзы какие, кажется, есть во мне. Они бессмысленны. Я не исправлю того, что произошло. Но я могу сделать что-то хорошее для будущего. Поэтому я хочу вернуть тебя. Мне нужен рядом человек, которому я могу довериться. В ком я уверен. Кто не имеет даже близко отношения к этой гнили.. И это ты. Я окружён людьми, которые хотели смерти моего отца. Я не могу их наказать. Однажды они могут посягнуть и на меня. Ты понимаешь, в каком я положении? Я никому не верю.»

«Почему Вы верите мне?»

Александр положил руку ему на колено. И не убрал на этот раз.

«Ну должен же я кому-то верить. И потом ты знаешь… почему.»

«Позвольте пару дней подумать».

Александр кивнул. Его рука, лежавшая у Алексея на колене, скользнула в сторону и коснулась его руки. Накрыла сжатую в кулак ладонь. Погладила костяшки пальцев. От этой скромной нежности Алексея прошибло словно током. Он вдруг безумно захотел его. Прямо сейчас. Сжать в объятьях, целовать..Трогать так, как только ему он мог позволить. И от понимания, что это сейчас невозможно, ему едва не стало плохо.

«Когда я вас увижу…ещё..?»

«Как только дашь ответ. Увидимся.- Александр улыбнулся, встал.- Пойдем. Дождь начинается. А у меня ещё есть дела..»

========== Глава 9 ==========

КЛЯТВА

Вернувшись в Петербург, Алексей сразу отправился в Александро-Невскую лавру - место, где однажды его семье была протянута рука помощи. Теперь дворянин Аракчеев не нуждался в деньгах - он нуждался в совете.

Был вечер, только закончилась служба. Алексей зашел в Благовещенскую церковь. Он надеялся, что молитва поможет ему успокоиться. Запах ладана, полутьма, свечей огоньки и лики икон - обычно все это действовало на него умиротворяюще, но не в этот раз. Молиться он впервые не смог.

Хотел поговорить со священником, желал исповедоваться, но никто из них не был свободен, а подходить сам Алексей почему-то смущался. Он наделся, что кто-то из служителей заметит его, почувствует безмолвный призыв и сам подойдет, но никто как будто и не видел молодого мужчину, который безучастно сидел на скамье, опустив голову.

Его с детства учили терпеливо сносить все невзгоды, усмирять в себе гордость, тщеславие, быть милосердным к врагам. Он так искренне верует в Бога, но видно плохой из него христианин…Судьба дает ему шанс послужить еще для дела благого, быть полезным России, но Алексея пугало, что теперь движет им не желание быть благодарным сыном отчества, не мечты об успехе, не честолюбие даже.

Он чувствует ненависть.

Он не знал, что истинная ненависть не обжигает. Настоящая ненависть всегда холодна. Она обливает сердце и замерзая, покрывает его коркой из льда.

Всю его жизнь, пока топтали его, он не испытывал подлинной ненависти. Он огрызался, мог “укусить”, мог мстить в мелочах, раздражаться и чувствовать боль и обиду. Теперь все было иначе. Враги уничтожили человека, которому он был бесконечно обязан, которого он уважал и любил. И он не может, не хочет прощать им их преступления. Император просит вернуться на службу и вот он шанс…отомстить. Наказать всех виновных, восстановить справедливость. Кто эти “все”, кого он презирал? Алексей не мог знать их имен, но это и не имело значения. Все - это насквозь прогнившее, подлое, преступное общество. Те, кто называют себя “спасителями России” и этой России не знают, и знать не хотят.

Он плакал. Но его слезы не были слезами мольбы, с который верующий обращается к Богу. Это были слезы гнева и боли. Он просил Бога дать ему только сил, раз тот не может послать ему смирения. Он принес в церковь свой грех, как будто в надежде здесь найти оправдание чувствам.

“Неужели у меня злая душа?”- думал он. -Может, стоит отказаться? Удалится от всех них? Жить в тишине, забыть то, что было? Господи, дай мне знак - как поступить? Ведь я сомневаюсь! Хватит ли сил мне, а главное, имею ли право?

Он вышел из церкви уж затемно. На паперти дремал нищий старик . Рядом, покорно свернувшись у ног его, сидела рыжая дворняга. Алексей остановился, почти машинально сунул руку в карман и бросил в шапку бездомного пару монет. Тот пробормотал слова благодарности, закачал головой. А собака, вдруг, встала и посмотрела прямо на Алексея. Хвост ее вытянулся, уши были чуть пригнуты, из пасти раздалось глухое рычание. Аракчеев подумал, что эта псина как две капли воды похожа на собаку покойного Павла. Дворняжку, которую тот подобрал и поселил во дворце. Иногда эта собака сопровождала его на парадах и смотрах, ее знали все офицеры.

Старик потрепал собаку по холке и произнес виновато: “не обессудь, барин. Охраняет”.

Словно в подтверждение его слов, собака, успокоившись, вновь улеглась у ног и как будто тяжко вздохнула. Рядом лежала обгрызанная косточка, которую она пододвинула лапой и стала покусывать. Алексей, вдруг, снова полез за деньгами и высыпал в шапку ошалевшего нищего несколько рублей серебром.

“Господи…храни тебя Господь, добрый человек..” - он перекрестился.

“Собаке мяса купи”, - произнес Аракчеев, спускаясь вниз.

Он принял решение.

***

На следующий день он написал Александру, что готов приступить к службе, когда тот пожелает. Александр в ответ попросил его приехать в Гатчину, чтобы встретиться там и все обсудить. То, что Александр выбрал именно это место для встречи, было символично. С момента смерти Павла туда практически никто не приезжал. С другой стороны это место для них обоих имело особое значение. Ведь там все началось..

Алексею было грустно теперь смотреть на эти пейзажи - парк, пруды, павильоны. Он провел в этих местах, в сущности не так много времени, но успел привязаться. Теперь Гатчина казалась городом-призраком. Без своего владельца, хозяина ее так любившего, она увядала.

Гатчинский дворец был единственным местом, где повсюду висели еще портреты покойного государя, лежали на местах его вещи. Здесь все оставалось нетронутым и место это напоминало посмертный музей.

Александр, как оказалось, выбрал его не случайно. Они прошли в комнату, служившую когда-то кабинетом тогда ещё Великому князю. Александр закрыл на ключ дверь. Некоторое время они просто молча стояли здесь, смотрели на письменный стол с зеленым сукном, кресло, и портрет Павла, висевший на стене. На столе даже стоял подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, которую будто еще вчера зажигали.

-Вот эта комната. И ты был свидетелем..нарушенной клятвы…-тихо произнес Александр.-Ты клятв таких не давал, но был предан ему более чем я. А мне…мне ты хочешь быть предан? После того что узнал? Знай, Когда я здесь клялся, я был искренен с ним. Но дать клятву проще, чем остаться ей верным.

Алексей в ответ подошел, взял с полки Евангелие. Встал на колени перед Александром, положил руку на книгу…

Он повторял те же слова, что повторял Александр перед Павлом, когда присягал. Александр смотрел на него сверху вниз, и зрачки его глаз были расширены, и было во взгляде этих глаз что-то странное, полубезумное. Он вдруг наклонился и поцеловал его в лоб. Потом медленно опустился сам на колени, и вдруг, ухватив за плечи Алексея, крепко обнял. Он прижимался к нему с такой силой, словно кто-то или что-то могло сейчас ворваться сюда, оторвать его и унести.И Он пытался его удержать. С отчаяньем человека, который совсем беззащитен.

“Знай, что я всегда тебе верю…-прошептал Александр.- Я только тебе доверяю. Не предавай меня. А я тебя не предам.”

Алексей обнимал его крепко в ответ и не сводил взгляда с портрета напротив. Ему казалось, что Павел смотрит на них и ..их видит. И ему как будто улыбка почудилась. Или ухмылка..

1803

Полгода спустя. Зимний дворец.

Алексей стоял у окна. Он видел, как члены «Негласного комитета»- Новосильцев и Чарторыжский вышли вдвоём, сели в карету и уехали. Один из них перед этим поднял голову и словно нарочно посмотрел на окна, но Алексей успел быстро задернуть штору. А все же был соблазн стать увиденным…