– Привел, – подтвердил Егор.

– Доброго Вам денечка, – вежливо поздоровалась Нина.

– Проходи, – фыркнула бабка, кивая Нине.

Егор провел суженую в дом. Девочка вошла спокойно, ведь все еще не знала, зачем они сюда пришли.

– А ты выйди, – обратилась старуха к нему. – Тебе тут делать нечего.

–Пойду покурю, только давай тут не мельтеши, делай быстро и по совести, – приказал блатной.

– А ну, – взревела бабка, – вон отседова! Не указ ты мне, шушера поганая!

Егор не стал спорить с бабкой: все ее боялись, даже ушлый вор, прошедший лагеря. Ведь даже в сердце коммуниста, атеиста, бандита, кого угодно, сидит тот червь сомнения, который, погрызая, нашептывает, что Дьявол где-то рядом и может прийти, коли ему станет скучно. И пусть Егор не боялся ни одного человека во всей округе, но Дьявола боялся. А про Евдокию поговаривали, что она с тем якшается.

– Чего, дочка, – обратилась Евдокия к Ниночке, когда они остались одни, – пришла на грех? Не боишься пожалеть?

– Какой такой грех? – удивилась Ниночка.

– Ааа, – протянула бабка, – вон чего. Так этот ирод тебе не сказал?

– Не сказал, – растерялась робкая девочка.

– Так он привел тебя, чтоб ты моими руками вашего ребеночка погубила.

– Как так?! Погубила?! – Нина была ошеломлена. Такого предательства от возлюбленного она ожидать не могла. – Но я не стану! Не стану! Меня лучше убейте, но ребенка не троньте! – кричала Нина. Она упала перед бабкой на колени, вцепилась в ее грязных передник и принялась рыдать. Поняла все Ниночка. Но неужели назад дороги нет?

– А ну, тише, успокойся, – тихо говорила Евдокия, поглаживая рыдающую детскую головку. – Не реви, дочка. Не трону я твоего маленького. И тебя не трону. Успокойся. Господь тебе поможет.

Бабка опоила Нину травами, успокоила и отпустила. Нина вышла за калитку, а там ждал ее Егор. Куря вонючую махорку, нервно теребя фуражку, он спросил:

– Ну, готово?

– Егор, – обратилась Нина к предателю, опустив голову, – за что ты его убить хотел?

– Не понял, – нахмурился вор, – ты что, не сделала?

– Нет.

И разразился скандал. Нина кричала своим тонким голоском на мужа, бежала за ним по проселочной дороге, а тот топил вперед, убегая от девки, отмахиваясь, словно от бесовщины. Нина очень любила Егора и никак не могла убить в себе его продолжения. Но Егор был свободный бандит, не желавший обременять себя грузом семьи и детей. Тем более с несовершеннолетней. Ведь роди она, это может обернуться страшным для него исходом. Одно дело просто жить вместе в Озерках, а вот ребенок… Это уже закон впишется. Егор пригрозил Нине, что бросит ее, если она не избавится от ребенка, дал ей время на раздумье, но она была тверда. Через неделю бандит покинул родные края и больше никогда не появлялся в Озерках.

Нина переехала к маме. Тамара Андреевна после всех происшествий ненавидела дочь, постоянно попрекала ее, гнобила, гнала со всех углов. Любимыми словами в адрес дочери были «потаскуха» и «крохоборка». В общем, прощать она Нину никак не хотела. В августе родился Семочка. Нине было всего 16 лет. Позор на голову Тамары Андреевны. Снова позор…

Нина любила сына безумно. Как только она увидела его, глаза загорелись от счастья, девочка преобразилась в женщину, в мать. Ее союз с сыном был прекрасен, чист, словно два ангела спустились на грешную землю, дабы показать людям, какой должна быть любовь. Материнство преобразило Нину. Она стала еще краше, формы округлились пуще прежнего, осанка обрела взрослую стать, в глазах появилась какая-то мудрость, которую можно увидеть только в матери. А чем горячее Нина любила сына, тем больше ей мерещился в нем Егор.

Появление Семена на свет пришлось на первую половину 80-х. Ох, сколько проблем возникло у Тамары Андреевны, с каким трудом она их решала. Но решила, уберегла и дочь, и внука. Да все равно она любила этих несчастных, что ни говори. Мало ли как она бранила глупую дочь, как обзывала нежданного внука. В душе она их любила, а дела доказывали ее теплое чувство к обоим.

Когда Нине исполнилось 18 лет, мать умерла. Словно сама себе отмерила срок, когда можно будет оставить на самостоятельную жизнь дочь и внука. Отмучилась.

После смерти матери Нина не упала духом. Ни о каком городе, учебе и речи идти не могло. Надо было ставить сына на ноги. Зарабатывать идти, хозяйство вести. Тем Нина и занялась. Она пошла продавщицей в сельский магазин. Место хорошее, жирное, если есть мозги. А нужда заставит – раскорячишься. То есть, в случае Нины и мозги найдутся. Нина научилась думать, хитрить, мудрить, лишь бы сына накормить, одеть, обуть. С хозяйством тоже кое-как справлялась. Держала с десяток курей, столько же гусей и одну корову. На свиней девки уже не хватало. Но перебивались, жили сыто.

Семка рос. С каждым годом Нина все четче видела в нем резкий профиль отца, темные глаза, словно бездна, буйный нрав. Мать мальчик любил. Между ними была та нежная взаимность, которая присуща родителям и малым детям до определенной поры, но которая так часто разбивается о годы.

Нинка была первой красавицей в Озерках. Все бабы завидовали ее пшеничной косе, а мужики хотели прильнуть к ее пышной груди. Сколько ухажеров обивало порог ее ветхой избы! Но Нина давала всем от ворот поворот. Любящая всю жизнь своего беглого бандита, она посвящала себя одному лишь сыну и тем была счастлива. Она усыпила в себе все страстное, женское, превратила себя в рабочую лошадку потомка своей единственной любви, но в том был ее свет.

Потом развалился Союз. Магазинчик прикрыли, наступил голод. В ту пору перебиваться приходилось особо сложно. Не только Нине, но и всем.

Семка ходил в школу. Он рос сильным и шустрым мальчиком, довольно крепким, с яркой внешностью. С годами он становился все капризнее, питал к матери чувства собственнические, мужиков-ухажеров терпеть не мог, но так как мать ему потакала, особо по их поводу не нервничал, ведь всех быстро прогоняла метла Нининой безчувственности. Кто знает, не веди себя так Семен, может, мать и нашла бы себе супруга. Но раз уж сын был против, думала Нина, значит, и она правильно решила, значит, так тому и быть.

Когда Союз развалился, Озерки оказались на самой границе с Казахстаном, который стал, как и другие республики, автономным. Начался беспредел. Через Озерки пошел большой поток наркотрафика, какое-то количество наркотиков оседало прямо в поселке. Молодежь в Озерках стала дуреть и загибаться. Никто не мог и не хотел остановить этот неконтролируемый процесс. Вся Россия стояла тогда на ушах, сходила с ума, и никто не мог ее встряхнуть и успокоить, а тут какие-то богом забытые Озерки. До этого поселка на самой окраине страны уж точно не было никому никакого дела. Корабль тонул, спасались как могли. Каждый был сам за себя в этом глобальном разрушении устоев, порядков и жизни. Маленькая шлюпка под названием «Озерки» бултыхалась одна в этом бушующем море.

Вскоре жители поселка к беспределу привыкли. Наркоманы, обносившие дома, шатавшиеся в бессознании по улицам, стали для сельчан делом обычным. Какую-то определенность положение с наркотиками обрело ближе к концу 90-х, когда поток запрещенных веществ стали хоть как-то контролировать, в том числе и оседаемый в Озерках. Контролировать с помощью взяток в основном, но это было уже что-то.

Наркотики через границу вез каждый, кто имел такую возможность. Когда установили довольно крупные взятки на въезде, возможности лишились многие мелкие торговцы. Но кто имел нужные деньги, продолжал вести бизнес довольно успешно. Героин ввозился в страну по-разному: от большегрузов дальнобойщиков, которые выполняли чей-то мелкий заказ, до опломбированных вагонов грузовых составов, которые вскрывать на границе не имели права.

Ниночка, живя в Озерках, наблюдала за местной молодежью. Она и сама была молода, поэтому видела, как ее бывшие одноклассники и подруги катятся куда-то в пропасть разложения, болезней и бед. Пока Нина растила сына, ровесники ее утопали в бессознательных гулянках, безразборном разврате, рвоте, грязи и наркотиках. Нина с ужасом наблюдала за происходящим и молилась иконам о том, чтобы, когда Семочка вырастет, этой грязи, этого ужаса в Озерках уже не было. Не то чтобы она боялась, что сын поддастся соблазну. Нет. Она почему-то была тотально в нем уверена. Но Нина боялась опасности, исходившей от преступников-наркоманов, которых развелось по поселку немерено, для ее сына.