— Он прыгнул?
Микаса кивает.
— Кто вы? — раздается голос Леви.
— Его сводная сестра.
Микасе становится плохо.
— Он вам ничего не сказал? — спрашивает девушка абсолютно ровным тоном, будто бы погиб не её брат, а совершенно случайный прохожий. Леви легонько треплет Микасу за плечо, и та, словно проснувшись от полусна, резко подскакивает.
— Н… нет — отвечает она. — Ничего.
— С ним был наш друг. Я не знаю, что произошло, но он сейчас в отключке, вряд ли сможет что-то сказать, — добавляет Леви.
Девушка отстранённо кивает.
— Хорошо… тогда подождём до завтра… — и она быстрым шагом уходит от них. Микаса знает – девушка пытается скрыть слезы. Наверное, это понимает и Леви. На своём лице Микаса чувствует его пронзительный взгляд. Странно, но рыдать ей совсем не хочется…
Слёзы словно просто сами собой скапливаются на глазах. Леви берёт её за руку и уводит прочь с того места. Когда Микаса пытается обернуться, чтобы посмотреть в последний раз на окровавленные стены и поезд, Аккерман настойчиво отворачивает её лицо от этого зрелища.
Как медленно поднимается эскалатор…
Но даже это не помогло Микасе успеть к Джиро…
Точнее… она успела…
Но струсила…
Микаса косится на Леви. Никакой маски безразличия. На его лице – тоска и задумчивость. Девушке хочется дотронуться до него, но что-то внутри мешает это сделать. Какое-то отторжение, неприязнь.
К нему?..
Когда они выходят из метро, к ним быстро бежит Нанаба. Она обнимает их обоих, и Микаса слышит, как женщина всхлипывает.
— Спасибо вам… огромное… — произносит она, отстраняясь. Тут её взгляд пересекается со взглядом Микасы, и печаль сменяется испугом:
— Что случилось?
Микаса лишь качает головой и прячет взгляд. Ей кажется, что если она сейчас начнёт что-то говорить, её сердце не выдержит и взорвётся. Нанаба переводит взгляд на Леви в поиске объяснения. Аккерман тяжело сглатывает. Девушке становится стыдно от того, что всю ответственность она свалила на Леви, хотя именно Микаса была последним человеком, с кем говорил самоубийца. Это она должна была рассказать его сестре о последних секундах жизни Джиро. Это она должна всё объяснять. Микаса пытается открыть рот и издать хоть какой-то звук, но связки будто бы сжимаются.
«Если ты так реагируешь на смерть совершенно незнакомого тебе человека, то как ты отреагируешь на то, что твои близкие тоже могут погибнуть?», проносится в голове.
— Тот парень, который позвонил тебе, — начинает Леви тихим голосом. — Бросился под поезд.
Нанаба закрывает рот руками. На её лице отражается настолько неподдельный шок, словно она знала того мальчишку всю свою жизнь.
— Микаса пыталась ему помочь но… — тут Леви осекается.
Так вот откуда боль на его лице. Так вот откуда у Микасы неприязнь к нему…
Это он не поверил ей. Это он бросил того мальчика, проигнорировав её слова.
«НЕТ!»
— Но что? — спрашивает Нанаба.
Микаса не даст ему договорить. Не даст высказать это. Осечёт его попытку обвинить во всём себя…
Хотя сама сделала то же самое секунду назад.
— Я не успела. Когда я добежала до него, он что-то начал говорить про то, что у него нет родителей, а затем упал под поезд. Я была в ступоре.
Нанаба поджимает губы:
— Это не твоя вина…
— Потом пойму, чья это вина, — тихо произносит Микаса. — А пока важно лишь одно: этот парень мёртв…
Нанаба тоскливо опускает голову.
— А ещё у того парня есть сводная сестра… — добавляет Микаса и поворачивается к Леви. Внутри что-то ломается. Она не понимает, в какой момент боль на его лице начинает доставлять ей злорадное удовольствие. Одна её половина ликует, а вторая с ужасом смотрит на первую.
«Что ты творишь?»
Хочется врезать самой себе.
— Мы… поедем с Гергером в больницу. Угрозы для жизни нет, но он в отключке до сих пор. А как звали того парня?
— Джиро, — отвечает Микаса.
«С тобой кое кто хочет поговорить…»
Нанаба расстроенно кивает и снова всхлипывает:
— Я даже не сказала ему спасибо…
— Я сказала, — говорит Микаса.
Нанаба улыбается:
— Хорошо…
А потом уходит к машине скорой помощи, к своим брату и мужу, оставляя их наедине с увиденным…
Микаса чувствует приступ тошноты. Голова снова кружится, а к горлу будто бы подступают все внутренние органы. Девушка закрывает рот рукой, однако сдержать неизбежное это, конечно, не помогает.
Микаса наклоняется над голым кустом и её тут же выворачивает. Леви молча придерживает её волосы, заправляя их за ухо.
«Слабачка…»
Когда она наконец поднимается, скорая уже скрывается за поворотом. Микаса с болью смотрит ей вслед.
— Поехали… — тихо произносит Леви, придерживая её за плечи и направляя в сторону машины. Микаса лишь послушно следует за ним.
— Я сяду сзади, — говорит девушка, когда Леви собирается открыть ей переднюю дверь. Аккерман кивает. Микаса неуклюже забирается на заднее сидение и ложится на дверь. Как сильно остыла машина за эти несколько минут…
Всего лишь несколько минут…
Десять?
Пятнадцать?
Секунды достаточно человеку для того, чтобы умереть…
От этой мысли становится больно.
— Холодно? — машинально спрашивает Леви.
— Да… — неожиданно для самой себя отвечает Микаса. Она всегда врала ему насчёт этого. А теперь…
Почему-то теперь нет этого острого желания соврать..
Леви расстёгивает свое пальто и протягивает его девушке, оставшись в одной водолазке. Совесть, наконец, возвращается к Микасе:
— Нет… не надо.
— Надо.
— Тебе самому холодно.
— Нет.
Микаса поджимает губы.
«Она не имеет права злиться на него… Он ничего не сделал… »
«Вот именно… ничего…»
Девушка качает головой и прикасается к его ледяным пальцам.
— Врёшь ведь…
— Да, — спокойно отвечает Аккерман.
— Просто включи печку, пожалуйста, — просит Микаса. — Или подогрев сидений.
— От них сразу тепло не станет, — поясняет мужчина.
— Я потерплю. Надень обратно.
Аккерман тяжело вздыхает и укрывает ноги девушки, абсолютно проигнорировав её просьбу.
— Леви… — отчаянно протягивает Микаса.
Аккерман молча отворачивается. Девушке не хочется больше спорить. Она, сняв сапоги, поджимает под себя ноги и укрывается его пальто всё тело.
Тошнота проходит, но пугающие мысли всё ещё кружат в голове бешеным хороводом, и в какой-то момент Микаса ловит себя на мысли, что уж лучше бы её тошнило. Так она могла бы отвлечься на то, чтобы успокоить организм. Ведь тяжелые мысли, к сожалению, нельзя выкинуть из головы так же быстро, как непереваренную пищу.
И снова они едут в полной тишине…
А эта тишина излюбленная среда для навязчивых мыслей. Хочется встряхнуть головой и отбросить их.
Микаса достаёт телефон и наушники, воткнув их в уши и включив на практически полную громкость, лишь бы заглушить свой мозг.
Пусть эта громкость взорвёт его нахрен… только пусть там наконец-то будет тихо…
***
Комната, в которой она провела уже почти месяц, кажется чужой. Девушка забирается под одеяло, отвернувшись к стене. Ей не хочется сейчас говорить ему ничего. Она знает, что наговорит лишнего…
И Леви прекрасно понимает, что нужно молчать.
Он всю жизнь молчал…
Ему это должно быть абсолютно легко…
Иногда ему этого так не доставало.
Но что-то будто бы сжирает его изнутри. Что-то больно ковыряет сердце. Леви невесомо касается её плеча. Девушка оборачивается.
— Тошнота прошла? — спрашивает Аккерман. Микаса кивает.
— Хорошо.
И снова неловкая тишина. Так хочется сказать больше, но глубоко внутри он чувствует её отторжение. Её холодность.
И Микаса тоже это чувствует, поэтому тут же отворачивается к стене снова, надеясь, что эти самые слова не вырвутся наружу… Она не верит им. Он не виноват.
Но контролировать это становится всё сложнее.
— Ты ведь сама посоветовала мне не бояться своих слабостей, — Леви знает, что сейчас произойдет. Точнее, уже произошло.
