— Тебе показалось.

С этими словами она, развернувшись, поспешно покинула ветхий, полуразрушенный домик, с трудом заставляя себя не оборачиваться на человека, которого оставляла там на неопределенное… совершенно неопределённое время.

Выйдя на улицу, она поняла, почему её злость на того, чьё имя для неё стало синонимом слова «дьявол», так внезапно исчезла.

До того, как Кенни Аккерман забрал жизнь одного дорогого ей человека, он спас от смерти другого.

И хоть после смерти Эмина она была уверена, что все её чувства давно мертвы, полюбить снова оказалось слишком легко. А противиться этому также невозможно.

При всей боли, которую она испытала после того рокового дня, она признавала: её любовь к Леви стала в сто раз сильнее ненависти к Кенни…

Она стала в сто раз сильнее всех остальных чувств внутри неё.

========== Безысходность ==========

Каждому знакомо то неприятное состояние, когда вокруг вроде бы происходит столько плохого или хорошего, и ты вроде бы мог чувствовать боль или радость, мог бы кричать от безысходности или от счастья, но в этот момент твой мозг и, кажется, всё тело отказываются реагировать. Ты либо не чувствуешь вообще ничего, либо чувства притупляются так, будто всё это происходит не с тобой. Что ты лишь наблюдаешь за страданиями чужого человека, примеряя на себя его беды и страдания, только мысленно ставя себя на его место. Просто затуманенные ощущения. Кажется, что когда завеса исчезнет, и всё обрушится на тебя со всей ясностью и насыщенностью, ты просто не выдержишь.

И Леви сейчас чувствовал то же самое. С ним слишком часто такое случалось. Когда было уже без разницы, как будет идти дальнейшая жизнь.

Ему было всё равно, что Хисторию и Эрена похитили; всё равно, что несколько минут назад он впервые встретил своего родственника, которому, кажется, обязан собственной жизнью; даже всё равно, что он не смог сохранить жизни вверенных ему людей Ханджи.

Единственное чувство, которое было в нём сейчас… одиночество. Оно возникло, как только за стеной ветхого домика скрылась копна тёмно-каштановых волос.

— Почему это звучало как прощание?

— Тебе показалось.

Ему лишь показалось, что в её глазах промелькнуло сомнение; показалось, что она солгала, что ему внезапно захотелось удержать её возле себя, как было весь этот год, и никуда не отпускать.

На сердце лёг тяжёлый валун, перекрыв ему кислород. Стало просто одиноко. Ведь внутренний голос отчаянно кричал ему приказать ей остаться.

Он ненавидел идти наперекор собственному голосу.

«Ты же спокойно жил до неё», — произнёс внутри отрезвляющий голос. — «Как ты позволил ей забраться так глубоко внутрь тебя? Ты же знаешь, какова цена. А заплатить придётся…».

Ей удалось открыть внутри него что-то давно похороненное, всколыхнуть окаменелые чувства, которые лежали на полке, пылились и ржавели от долгого неиспользования. Впервые ему было так тяжело с кем-то прощаться.

Впервые он понял, что чувствуют нормальные люди.

Леви тяжело вздохнул. Чувства вернулись резко. Обрушились на него. Страх…

Но нужно было возвращаться к своим людям. Нужно было доверить Юэле её жизнь, как советовал Эрвин. Он вышел через несколько минут после Юэлы и, оглянувшись, понял, что её здесь уже нет. Никого нет. Этот мир, этот город, это место замерло вместе со временем, а люди превратились в невидимок.

— Командующий Аккерман! — крикнул сзади Жан.

Командующий…

Для кого-то ведь он остался командующим. Для кого-то он остался надеждой и опорой, и он их не подведёт.

— Что? — отозвался Леви, обернувшись на парня.

— Мы обыскали город, но… мы не нашли Юэлу. Неужели её тоже…

— Нет, — прервал его Леви, — она жива. Я только что виделся с ней.

— Но…где она? — спросил незаметно подошедший Армин, судорожно оглядываясь по сторонам.

— Ушла, — отрезал Леви. — У неё одна миссия, у нас другая.

— Но разве она не нужна нам здесь? — удивился Жан. — Что это за миссия, которая важнее спасения Эрена и Хистории? Юэла ведь…

— Меньше знаешь, крепче спишь, — произнёс Коул за спиной Кирштайна.

— Ладно, всё, отставить разговоры, отправляемся…— скомандовал Леви, обводя взглядом свой новый, временный отряд.

Отряд, который он пообещал себе не потерять…

***

На лице Лианы расцвела радостная улыбка:

— Юэла! — воскликнула она и бросилась девушке на шею. Картрайт похлопала её по спине. Сейчас, особенно после бардака, который произошёл в Тросте несколько часов назад, она вспомнила, как сильно скучала по ним. Несмотря на то, что разлука длилась всего-навсего месяц, их сильно не хватало. Как же хотелось вернуть ту зиму, когда всё было не так. Только сейчас она понимала, каким светлым было то время, но она его не ценила — была занята тем, что хотела вернуть другую жизнь и других людей. Сожалений о прошлом было так много, что время на осознание настоящего не было. Лишь отдельные светлые моменты, засевшие в памяти как одни из самых счастливых дней в её жизни.

«Когда же я научусь ценить настоящее?», — спрашивала она саму себя.

Но сейчас…

Что-то случилось. С её болью, с её сожалениями и ненавистью. Их не было. Люди, которых она любила, остались лишь в воспоминаниях и в лёгкой тоске, которую уже невозможно искоренить. Она останется грузом на плечах и шраме на сердце, о котором вспоминаешь, только когда кто-то, или ты сам, задевает его.

Раньше эта боль возвращалась, стоило Юэле снова увидеть, как гибнут уже новые товарищи. Каждый раз, как только она заверяла саму себя в том, что отпустила прошлое.

Но недавно, четыре месяца назад, Леви окончательно распутал все сети, в которых она почти год барахталась, словно рыбка. Юэла наконец была свободна от прошлого.

Потому что есть другая жизнь, другие люди…

Они всегда есть, просто не у каждого человека есть силы продолжать бороться и находить этих людей. Но она нашла их.

И за эти четыре месяца почувствовала себя по-настоящему свободной. Невзирая на всё то, что надвигалось на этот мир.

— Что произошло? — голос Лианы возвратил Картрайт в настоящее.

— Мне нужно передать послание Эдмунду. Что — нибудь случилось, пока нас не было?

—Много чего, — вздохнула Лиана. — Эдмунд смог нас оправдать в суде. Заверил, что мы не причастны к мятежу разведки. Похоже, военная полиция полностью убедилась в том, что элитным войскам неизвестен секрет стен, который рассказал Пастор Ник. И сейчас нам нужно действовать осторожно.

— Был суд? — удивилась Картрайт.