— Это же Леви Аккерман! — благоговейно произнёс картавый голосок. Мужчина повернулся. Рядом с ним стоял рыжий, долговязый мальчик с серыми, стеклянными глазами, которые в данный момент напоминали два блюдца и воодушевлённо бегали с Картрайт на него. — Вы пришли забрать нас в армию?

Картрайт прыснула, оборачиваясь на паренька, который был почти ростом с Леви. Аккерман проследил её скрытое сравнение.

— Так вот почему ты не хотел сюда идти…- сквозь смех догадалась Юэла.

— Кто бы говорил, — проворчал Аккерман, всё ещё не спуская подозрительного взгляда с рыжего паренька. Юэла всё ещё держала на руках Еву, дочь Морганы. Аккерман невольно начал волноваться за её спину.

Он подошёл ближе к ним, стараясь не обращать внимания на десятки пар глаз, прикованных к нему. Конечно, ему не привыкать к такому повышенному вниманию…но странно было ощущать его от детей. Они с Юэлой действительно были для них сказочными героями, сошедшими со страниц детских книг. Леви не был удивлён тому, что эти дети так хорошо знают Картрайт, ведь она была здесь частым гостем. Но он не понимал, как эти дети, никогда не покидающие пределы стены Сина, с лёгкостью узнали его, как только он вошёл.

— Вы… не злитесь на меня? — глухо произнесла Картрайт, обращаясь к близнецам. Те удивлённо подняли на неё головы.

—За что? — удивился Джеймс.

— За…тот раз, когда я…поранила тебя чуть-чуть.

Леви едва удержался от того чтобы фыркнуть.

«Только чуть-чуть, Джеймс, скажи спасибо за это дяде Аккерману, который вовремя привёл тётю Юэлу в чувство».

—Но ты же не специально, правда? — наивно произнёс Джеймс. — Ты просто хотела напугать папу…

Юэла вздохнула, рассеянно кивнув, а потом многозначительно переглянулась с Леви. Аккерман настороженно следил за её выражением лица.

— Конечно, — ответила Юэла.

Конечно нет.

— Всё равно прости, — улыбнулась Юэла, переводя взгляд на мальчика.

Джеймс улыбнулся своей наивной, кристально чистой улыбкой, смотря на девушку таким ясным взглядом, что казалось, что он сейчас засветится.

Аккерман уловил этот взгляд…

Этот мальчик смотрел на Юэлу, как сын смотрит на мать. И в данный момент от неё действительно веяло этой практически нежной, материнской энергией. Эта сторона так резко врезалась в сознание Леви, что тому на долю секунды почудилось, что он совершенно не знает эту девушку.

Она была бы прекрасной матерью. Строгой, диктующей железную дисциплину, но любящей и заботливой. Но вместо этого она выбрала войну. Предпочла долг счастью.

Быть может, не встреть они с Эмином тогда Эйвона, который так повлиял на них, она никогда бы и не подумала вступать в кадетское училище, не узнала войны, не утонула бы в ней с головой, не сделала бы смыслом своей жизни, была бы по-настоящему счастливой, чего всегда заслуживала.

Чего заслуживала, как и любая женщина, которая выбрала смерть вместо счастья.

Она бы прожила бы мирную жизнь без лишений, с любимым человеком. Но тогда он бы не узнал её никогда. Тогда, встретившись с ней когда-нибудь, мимоходом, он не увидел бы в её глазах поддержку, какую видел в самые тяжёлые моменты; не услышал бы тех рассказов, которыми они коротали пребывание в госпитале.

Её бы не было в его жизни. Это было бы лучше для неё, бесспорно, но не для него. И не для всего мира.

Юэла опустила Еву на пол, с умилением оглядывая всех остальных детей, которые завороженно пялились на двух героев, так внезапно появившихся в их жизни. Половина из них бредили мечтой поступить в кадетское училище. И Леви был уверен, что четверть из них так и сделает, особенно после того, как увидели их с Картрайт. Именно поэтому он и не хотел подходить к детям близко. Не только потому, что не любил, но и потому, что боялся за них. За то, что они, движимые слепыми надеждами, разрушат свою жизнь…

— А где же остальные? — вдруг спросила Мэй, подойдя к Юэле и тронув её за плечо.

— Что? — не поняла девушка, внезапно почувствовав, как Аккерман за её спиной напрягся.

— Ну, твой брат, тот веселый парень… Эмин кажется, — пояснила сиделка, — и своих девочек я давно не видела…

Серьёзно…

Картрайт на мгновение показалось, что она проваливается куда-то в глубокую яму, дно которой так далеко, что она проживёт всю свою жизнь, пока долетит до него. Юэла была уверена, что об этом знал уже абсолютно каждый человек внутри этих стен. Оказалось, даже не все близкие знали об этом. Картрайт замялась. Мэй была сильно привязана к каждому из её друзей. А Каю с Джен даже сама воспитала. Девушка не могла найти нужных слов, чтобы сказать об этом настолько ранимому, человеку. Она уже рассказывала о смерти своих подчинённых их семьям, она уже видела истерики и слёзы. И она не хотела видеть это снова, тем более становится причиной этого. Картрайт беспомощно опустила голову, пытаясь взять себя в руки. И, словно услышав её мысли, её вечный спаситель подошёл сзади, практически касаясь своим плечом её плеча:

— Боюсь, вы их больше не увидите, — тихо произнёс низкий голос за ней, прямо над ухом. Юэла облегчённо вздохнула. Если бы она могла выбирать, кому из своих знакомых доверить эти слова, то Аккерман был бы последним, на кого пал бы её выбор.

Но именно он сейчас сказал это вместо неё, и сказал как нельзя лучше. Картрайт начинала бояться, что никогда не сможет вернуть ему всё, что он сделал для неё. В эту секунду она вновь еле удержала себя от того, чтобы развернуться и обнять его. Серьезно, это желание стало таким частым, что девушка сама пугалась его.

Мэй ошеломлённо взглянула на Юэлу, и под напором этого взгляда Картрайт, переборов собственную боль, выпрямилась.

— Прости, я думала, ты это знаешь, — тихо выговорила она.

Женщина с минуту стояла, как громом поражённая, её руки беспомощно опустились, а глаза пусто уставились в одну точку.

— Когда это случилось? — наконец тихо спросила она. Юэла удивилась тому, как стойко женщина приняла это.

— Почти год назад, — ответила девушка. Мэй тихо ахнула. Дети на время притихли. Тишина… Траурная. Каждый боялся даже вздохнуть.

— Бедняжка моя…— произнесла вдруг сиделка, подойдя к Юэле и обняв её. Девушка не ожидала такого жеста от женщины, только минуту назад услышавшей о смерти двух своих воспитанниц. Юэла никогда не сталкивалась с этим. Родные погибших солдат никогда не проявляли жалости к ней. Она её и не просила. В лучшем случае те бедные люди просто молча отпускали её, в худшем же винили именно её в смерти своих детей. Её, Эрвина, весь легион разведки. Винили всех, кроме тех, кто действительно был во всём виноват — их настоящих врагов, чудовищ за стенами. Потому что не хотели думать, что их дети изначально выбрали этот путь и эту смерть.

Юэла прекрасно понимала, что Мэй не будет этого делать. Она об этом даже не подумает…

И всё равно было слишком непривычно…

А Аккерман стоял сзади, не мешая этому чувственному моменту и испытывая странное ощущение… простоты. Уюта. В одно мгновение это место стало каким-то родным. Словно он знал всех этих детей всю жизнь. Это произошло незаметно, ускользнув от его внимания. Он прекрасно осознавал, что это не из-за детей, не из-за Мэй, а из-за того человека, с которым он пришёл сюда. Которого хотел отгородить от всех ударов, которые обрушивались на неё. Не потому, что Эрвин приказал беречь её, а потому, что он сам захотел это.

— Расскажи, как это произошло… — попросила Мэй сквозь редкие всхлипы. Женщина держалась. Это вызывало огромное уважение со стороны Аккермана. Сиделка потянула Юэлу за плечо, увлекая с собой в гостиную, и кивая Леви, чтобы тот тоже следовал за ней. В этот момент Картрайт повернулась к нему лицом, кинув на него, наверное, самый тёплый взгляд, на который способна.