— Успокойся…он ничего не знает…– произнёс холодный, невозмутимый голос за спиной. Юэла ждала кого угодно в виде своего спасителя, но только не командира Аккермана. Стыд и ужас прилили к лицу красной краской.
Какая же она всё-таки слабая.
Девушка взглянула на нож, который всё ещё держала её рука, находясь в руке Леви. На лезвии виднелось небольшое пятно от крови. Глаза Юэлы расширились. Неужели она все-таки причинила Джеймсу боль. Хотя клялась детям, что они будут в безопасности. И сама стала этой опасностью…
Леви отпустил её руку и медленно взялся длинными пальцами за свободное место на рукояти ножа.
–Отдай мне его, — громко, властно приказал Аккерман. Картрайт тут же разжала пальцы и позволила командиру взять несчастный ножик.
Раздавались всхлипы со стороны Джеймса и Евы. Дети смотрели на Юэлу с нескрываемым ужасом и пятились в сторону своего отца. Они искали укрытия от неё у убийцы…
— Хорошо, — нарушил тишину тихий голос Найла. — Хоть что-то мы узнали. Спасибо Картрайт…
«Спасибо Картрайт?» За что? За то что чуть не убила невинных детей?
Юэла медленно повернулась к командиру военной полиции, Марону, Лиане, Мэри, Коулу, Брандону, Ловерену… Все они смотрели на Юэлу с напряжённым вниманием. Картрайт кивнула Найлу, и тот, ответив на её кивок неуверенной улыбкой, поспешно вышел из дома.
«Они теперь все будут меня сторониться?» пронеслась горькая мысль в голове у Юэлы.
— Мы же договорились…– раздался тихий голос Евы. Картрайт обернулась. Взгляд Евы, казалось, мог обжечь. Столько презрения и обвинения в детских глазах Юэла не видела никогда.
— Договорились? — переспросил Дэйн, непонимающе взглянув на Юэлу.
— Да, мы договорились, что Юэла не причинит им вреда…– ответила Лиана.
Воцарилась пауза. Неловкая, накалённая до предела.
Слово «договорились» засело у каждого в мозгу.
— Ты знала Моргану…– севшим голосом заключил Дэйн, опустив голову.
— Да, — Юэла не узнала свой охрипший голос. — И теперь я тебя понимаю…
Дэйн удивлённо поднял на неё глаза. Наверное, ему впервые это кто-то сказал. Что его понимают.
— В каком это смысле, понимаешь?
— Поняла, что значит сойти с ума после потери самых дорогих людей в твоей жизни, — тихим, дрожащим голосом сказала Картрайт.
— Так они мертвы? — пискнул Джеймс. Глаза близнецов стали, как четыре огромные тарелки.
Взгляд Эйвери просветлел. В этот момент Юэле стало его действительно жаль. Как бы горько не было признавать, а Юэла была ничем не лучше этого убийцы. Она убивала так же, как и он, она прошла через то же, что и он. Она спятила так же, как и он.
В этот момент зашли полицейские и, отвязав Дэйна от стула, повели его к выходу. Все это время он неотрывно смотрел на Юэлу. Картрайт не пыталась поймать этот взгляд. Ей было гадко. Она уставилась в пол. Постепенно люди уходили из этой комнаты, а она стояла, как изгой. Она сама изгоняла себя из круга своих друзей. Она сама позиционировала себя, как опасность для их жизни.
Через несколько минут, когда Юэле показалось, что она уже совсем одна в этой комнате, в этом доме, в этом мире, она, обернувшись, увидела перед собой холодный взгляд серых, туманных глаз. Стыд вернулся. Он жёг сердце, сжимал горло.
«Ты собиралась убить маленького, невинного ребенка, Картрайт, не отрицай это» произнёс его голос где-то внутри неё. Возможно именно это он и хотел сказать, а возможно это просто её воображение пыталось её добить. Слёзы снова накатывались на глаза. Картрайт резко опустила голову, чтобы хоть как-то скрыть их.
— Пошли, тебе проветриться надо…– спокойно сказал Леви, двинувшись в сторону выхода. Когда Юэла вышла из дома, встав рядом со своим командиром, Дэйна уже садили на повозку вместе с Найлом и несколькими солдатами из военной полиции. Молча стоя рядом с Леви и следя за этой картиной, Юэла немного успокаивалась. По крайней мере ей больше не хотелось отгородиться ото всех. Сейчас ей не хотелось ничего.
— Простите меня…– тихо произнесла Юэла, обращаясь к Леви.
— Единственное, Юэла, за что ты должна извиняться, так это за то, что ты не рассказала мне о своём плане, — холодно ответил командир.
Почему-то от того, как Леви произнёс её имя, девушке стало очень тяжело. Аккерман был похож на полностью обессилевшего, разочаровавшегося в своём ученике учителя, который от усталости отбросил весь этикет и соблюдение правил, называя своего ученика по имени.
Это имя было как прощание…
Слёзы снова подступали к глазам.
— А разве за то, что я чуть не убила невинного…
— А какое мне было дело до этого? — спросил Леви. — Я не знал этого мальчика. Конечно, я бы не поступил бы так, но в конце концов хуже ты сделала бы только себе. Тем более, каждый бы спятил после всего того, что произошло с тобой.
Юэла всхлипнула.
Это всегда было сильной стороной её командира.
Он как никто другой умел понимать людей.
Ветер трепал её волосы. Юэле было холодно. Она всеми силами пыталась это скрыть. Сжать зубы, чтобы ими не стучать, стараться не переступать по привычке с ноги на ногу.
А он видел, что ей холодно. Замечал как она вся дрожит от холода и сдерживаемых рыданий. Вновь пошёл снег, который ветер коварно задувал в их сторону. Но Юэла не жаловалась. Не пыталась зайти обратно в дом. Не пряталась от мороза. Словно не обращала на него своё внимание. Словно всё ещё была погружена в свои
Ей надо было кому-то высказаться, выплакаться, вылить всё дерьмо, кипящее внутри.
Он не умел быть этим кем-то. Или просто не знал, умеет ли или нет. Ведь он никогда не был на этом месте. Он решал свои проблемы в одиночку и думал, что все остальные тоже должны делать так.
Но людям нужны люди.
В конце концов, сказав себе это, Аккерман легонько обнял её за плечи, а девушка, почувствовав человеческое тепло, рефлекторно придвинулась ближе у нему…
========== За стеной. Часть 1 ==========
— Горько, что эти лихие дни выпали на мою долю. Что молодые гибнут, а старики доживают свой век. Что я должен жить и видеть закат своего рода…
© Властелин колец
Ажиотаж охвативший народ застенья после поимки Дэйна Эйвери почти прошёл. Почти прошёл. Остались ещё недовольные старушки и бездельники, которым было нечем заняться. Жители, разумеется, были крайне недовольны тем, что от них изначально скрыли правду о побеге столь опасного преступника. Юэла понимала их. Подумать только, умереть, так и не узнав, кто тебя убил. Она сама бы была возмущена, будь она на их месте.
И, как ни странно, девушка поймала себя на мысли, что в данной ситуации ей больше нравилось быть тем, кем она является сейчас. Солдатом. Уж лучше быть им, чем женой какого-нибудь ворчливого фермера, достающего тебя своими доводами и претензиями. Нравилось быть солдатом, даже если вместе с этим ты ощущаешь всю гниль и погань этого мира. Всю жестокость. Всю обиду.
Пусть лучше весь мир вокруг неё будет чёрствым и гнилым, а не она сама.
Но её беспокойство не улеглось. Хоть с того происшествия прошёл почти месяц, но ей всё ещё снились кошмары, в которых она твёрдой, неколеблющейся рукой, перерезает горло маленькому ребенку. Снятся испуганные глаза собратьев, пронзительные, стальные глаза командира. Снятся тени убитых друзей. Снятся их убийцы. Снятся моменты из жизни, которые Юэла никогда не хотела вспоминать даже на словах.
И снится месть.
Каждый раз она просыпается в холодном поту, и снова понимает, что все это — лишь сон. Очередной сон. Снова и снова они крутятся, как вечные, адские пытки. За что ей всё это? Каждый раз Лианна тихо обнимает её за плечи, успокаивая. Юэла чувствует это дружеское тепло. Эту заботу. И ей больно от этого. Как же Лианна напоминает ей о её друзьях. Каждый раз Роуз не спит до утра, разговаривая с Картрайт, потому что та уже не в силах заснуть и снова увидеть это.
