На столе Лера обнаружила два карандаша и стопку листов бумаги. На минуту она замерла и пустым взглядом, ни о чём не думая, смотрела на них. Затем онемевшей рукой она, прилагая последние усилия, взялась за карандаш и быстро, не обращая внимания на аккуратность, начала выводить: «Я Лера, Лера Ильина, ЛЕРА, ЛЕРА, ЛЕРА!!!! Лера Игоревна Ильина. Лера!!! Лера, Лера, Лера......». Остановилась она только когда на листе больше не осталось места, а рука начала гореть огнём. Только тогда она обратила внимание на то, что уже давно стоит на коленях и плачет. Она не имела ни малейшего представления, что с ней происходит, не знала, откуда взялось имя Кира, откуда появились её боевые навыки, её агрессия, да и вообще не понимала ничего. Единственное и последнее в чём она была уверена – это её имя, но и его она отчаянно боялась потерять. Наверное, поэтому, даже когда она, казалось бы, была полностью опустошена и потеряна, Лера схватилась за карандаш и отчаянно начала выводить своё имя. Такое родное и такое драгоценное. Единственное, что у неё никто не сможет отобрать.
Лера проснулась, когда солнце ещё только занималось в просторной кровати, хотя сама не помнила, как забралась туда. Она так же не помнила, как и при каких обстоятельствах заснула, что, впрочем, мало её заботило в данный момент. Подойдя к окну, машинально обернувшись одеялом, спасаясь от непонятного озноба, она взглянула вниз. «Высоковато падать. Хорошо». Дрожащей рукой, показавшейся ей ещё более худой, чем обычно, Лера дёрнула ручку рамы. Та поддалась на удивление легко. В комнату моментально ворвался свежий прохладный ветер, поднявший в воздух все исписанные за прошлый вечер листки. Одеяло упало к босым ногам. Сердце билось отчаянно, но Лера практически не чувствовала его, в данный момент она была словно отделена от собственного тела. Взявшись руками за края, она слабо подтянулась и, даже быстрее чем ей самой бы того хотелось, оказалась стоящей над пропастью. Внизу простирался небольшой город, с деревянными домами, большими и маленькими, неспешно ходили люди, такие маленькие, дальше виднелась большая каменная стена, немного неровная на Лерин взгляд, а дальше… дальше шло пространство. Пространство необъятное для взгляда, как океан. Земля, покрытая зелёной травой, с небольшими, но частыми проседями песчаных луж. «Если это иллюзия, возможно ли, что я сейчас стою в своей комнате, на подоконнике, готовая точно так же сделать последний шаг? А если это реальность? Если все эти книги про параллельные миры – правда? И так, и так у меня нет особого выбора». Лера вздохнула поглубже, буквально чувствуя, как холодный воздух обволакивает её лёгкие изнутри. Крепко цепляясь ногтями за раму, она подняла правую ногу над пропастью. Прошла секунда. За ней ещё одна, и ещё, и ещё. Нога начала дрожать. Лера не боялась того, на что решилась, но ей что-то мешало. Что-то сверлящее и неосознанное. Казалось, стоит понять, что это и всё изменится. Всё станет проще.
Нога резко опустилась, а сама Лера оттолкнулась руками от рамы и упала в комнату. Убедившись в твёрдости пола под собой, она встала. «Боже мой, это ведь не я! Я бы не смогла, никогда не смогла бы. О чём я вообще думала? Не так! Чтоб вас всех, это закончится не так!» Появившаяся неожиданно злость, Лерина злость, принесла облегчение, стала чем-то вроде лекарства от всего происходящего. Отныне и навсегда Лера убедилась в собственной нормальности и запретила себе самой сомневаться в этом хоть на мгновение. Подбежав к окну, она захлопнула раму и прислонилась лбом к стеклу. Если она решила бороться, сначала ей надо понять с чем, с кем или же за что.
Сначала Лера решила привести себя в более приличное состояние (благо все необходимые для этого принадлежности были). В шкафу нашлись просторные брюки серого цвета из тонкой гладкой ткани, напоминающей шёлк, на шнуровке и однотонная белая просторная блузка без рукавов с застёжкой на шее. Там же Лера нашла деревянный гребень с металлической оправой и лёгкие туфли, почти тапочки. Кажется, что-то такое носили на среднем Востоке.
Крепкий сон и новый день принесли Лере странное спокойствие и некое подобие уверенности, понимание происходящего (пусть и весьма поверхностное) прояснило её голову, и теперь она пыталась разработать так называемый план действий. Для начала ей нужно было поговорить с Исаавой. Её собственное молчание теперь казалось глупостью, граничащей с идиотизмом. Вот чего ей стоило ещё вчера всё рассказать ему, объяснить… Впрочем, что конкретно объяснить, Лера пока ещё не придумала. Себе самой всё происходящее она объясняла перемещением в параллельный мир. Но во всех книжках, где рассказывались подобные истории, как правило, все жители других миров довольно скептично воспринимали признания героев, попросту говоря, не верили им. И Лера была совсем не уверена, что ей вот так возьмут и поверят. Но эти сомнения пришли ей голову только сейчас, в то время как вчерашнее своё молчание Лера, пытавшаяся быть с самой собой максимально откровенной, объяснить не могла. Разве что шоком, вполне ожидаемым после произошедшего. «Но теперь молчать я не собираюсь, надо только слова подходящие подобрать». Но эти самые подходящие слова, как назло, на ум не приходили. Зато приходило осознание абсурдности возможного диалога. Отложив составление своей, без всяких сомнений, грандиозной речи она попробовала сложить общую картину происходящего, хотя сейчас всё произошедшее вспоминалось с трудом, было размытым и нечётким. «Итак, я очнулась в каком-то домике, который оказался стоянкой неких наминов (очевидно нация или группировка), причём очутилась там после побоища, которое по всей вероятности устроили цыгане. Весёлое начало, нечего сказать. Молодец Лера, я не сомневалась в твоих способностях вляпываться во всякое дерьмо. Сейчас ты просто превзошла саму себя. А, ладно, едем дальше… Что там у нас? Я столкнулась с двумя… собственно с кем? Пусть будут разведчиками. Столкнулась с разведчиками наминов. Возникло недопонимание, меня вырубили, притащили в темницу («темницу», надо же, как заговорила. Не хватает только красной девицы да Кащея Бессмертного), а дальше… дальше сложнее. Нара говорил, что видел, как меня тащили, причём тащили в другую камеру. А очнулась я уже вместе с ними. И Исаава упоминал, что меня, судя по всему, то ли допрашивали, то ли судили, то ли и то, и другое. Я там, кажется, ещё кому-то руку сломала. Сказали бы мне об этом пару дней назад – не поверила бы, но учитывая, как я вчера вынесла двух здоровых мужиков.... Вернусь домой – открою секцию самообороны, точно. Но я снова отвлеклась. Итак, у меня вырван целый кусок довольно важных событий, после которых меня поместили уже в другую камеру, с соседями. Или я потеряла сознание и меня сначала принесли в мою же камеру, а потом, когда появился этот таинственный нарушитель, меня оттащили к трём цыганам. Почему я не догадалась спросить об этом Нару? Почему я не догадалась спросить хоть о чём-нибудь? Впрочем, ещё успею себя поругать. Далее Нара, как и Исаава, принял меня за члена табора и пригрозил ещё, чтобы я ничего не говорила о «своих». Предполагал, что меня будут пытать как Шойго и его самого, однако Исаава решил по-другому, и не только не стал пытать, но ещё и заступился за неё, пошёл против всех. Конечно, по его словам. Вполне возможно, что то, чего он не смог добиться от цыган силой, сейчас пробует добиться лаской. Кнут и пряник. Стандартный метод. В общем, паршивая ситуация, как ни крути». Лера села на кровать и закрыла лицо руками, тяжело вздохнув. Если бы это был мультфильм, то сейчас над её головой изобразили бы плавно поднимающийся дымок. Она буквально чувствовала, как мозги её закипают и плавятся. Ещё чуть-чуть и через уши полезут. Как тесто.
«А ладно. Всё равно ничего лучше придумать не смогу. Скажу, как есть, а там будь что будет». «А быть может всё что угодно, – тихий вкрадчивый голос вновь поднял свою змеиную головку. – Даже казнь, почему бы и нет. И никто об это даже не узнает. Печальная участь». «Заткнись! И без тебя настроение паршивое, а помощи от тебя как от коня молока. Нету, в смысле». «Уже сами с собой спорим, милочка. Плохой знак, очень плохой знак…».
