– Доброе утро, – крикнул он. – Слышу, ты уже встала. А я пробежался с утра до магазина. А то у нас и перекусить нечем. Как раз полчаса. Потом медленно пешочком вверх. К нашему дому. С сумками. В общем, физкультурой решил заняться.

Он поставил сумки на стол. Вошёл в комнату. Стоял в спортивных шортах и футболке, промокшей насквозь потом. Атмаджа застыл в проходе.

Напротив него, у окна, в полный рост стояла Ёзге. Свет проходил сквозь её чуть великоватую футболку. Оттенял контуры фигуры. Её лицо преобразилось. Конечно, оно и вчера было красивым. Но сегодня Ёзге сделала что-то волшебное. Глянцевые журналы должны были выстроиться в очередь, чтобы просить милости поместить такое лицо на обложку.

– Сен кларичесын! – прошептал Атмаджа. Потом так же шёпотом перевёл на русский. – Ты королева!

– Я тебе нравлюсь? – спросила Ёзге и засмеялась.

– Да. Да! – повторил молодой человек. – Ты волшебная. Постой!

Он побежал в комнату. Вернулся с фотоаппаратом.

– Давай сделаем фотосессию. Утреннюю фотосессию. Назовём её «Пробуждение». – Он говорил быстро, словно боялся, что девушка откажет.

– С удовольствием, – продолжала смеяться Ёзге. – Что мне надеть?

– Ничего. Ничего, – повторял Атмаджа. – Будь такой, какая ты есть.

Целый час он щёлкал затвором фотоаппарата. Рассказывал Ёзге, как лучше встать. Какую принять позу. Он фотографировал её везде: у окна, на диване, на кровати, у второго окна, стоя, лёжа, сидя одетой и обнажённой, едва прикрытой свёрнутой в канат простынёй.

– Ну хватит. «Я устала», —наконец сказала Ёзге. – У нас ещё будет время.

Она забрала у него фотокамеру. Коснулась пальцем его носа.

– Иди мойся. Ты после пробежки воняешь мужланом. Потом придёшь и научишь меня варить кофе.

Атмаджа расплылся в улыбке. Не стирая её с лица, ушёл в ванную комнату.

Он показал ей, как варить кофе. Вторую порцию Ёзге сварила сама. Пена от вскипевшего напитка частично сбежала на плиту. По комнате распространился приятный кофейный аромат. Мягкий лаваш и козий сыр были, кстати. Как и пастила к напитку. Молодые люди проголодались.

– Куда поедем? – спросила Ёзге, пока Атмаджа приводил кухню в порядок. – Мне нужен купальный костюм, и я бы ещё купила солнцезащитные очки. – А, вот! – вспомнила она. – Нам нужно обменять деньги. Все доллары менять не будем сразу. Я смотрела курс. Давай для начала обменяем тысячу.

Атмаджа пожал плечами.

Они вновь ехали по серпантину. Но теперь уже вниз. В город. К солнцу и морю. К шумным улочкам маленького туристического места. К его паркам, скверам и пристаням. Жизнь снова наладилась. Казалось, что впереди будет только лучше. В городе они поставили машину на парковку. В самом центре. Близко к набережной. Возле банка. Там же поменяли деньги и пошли гулять. Ёзге надела приталенное платье и матерчатые тапочки. Атмаджа не возражал. Он, как всегда, был в джинсах и рубашке с длинным рукавом. Прихваченный с собой один рюкзак на двоих нёс мужчина.

Ёзге сама взяла его за руку.

– Веди, – сказала она. Будем выбирать мне купальник.

Они выбрали три купальника. Розовый, синий и бирюзовый. На пляже было немного народа. Европейцы из близлежащих отелей. Местные. Молодые и не очень. Некоторые женщины были в мусульманских одеждах. Их купальники представляли собой обтягивающие комбинезоны, полностью закрывающие ноги и руки. Обязательная накидка сверху и платок на голове.

Ёзге удивлялась. Она не ожидала такого увидеть. Когда спросила об этом Атмаджу, тот сказал, что у них толерантная страна, и каждый может одеваться так, как ему захочется.

Сам он купался в футболке с длинными рукавами и шортах. Сказал, что так проще не обгореть на солнце.

Когда они второй раз выходили из воды и поднимались по мелкой гальке к своим лежакам, Ёзге услышала громкий детский голос. Ребёнок кричал по-русски:

– Мама, мама! Смотри, дядя в купальнике.

Ёзге вжала голову в плечи, сжала ладонь Атмаджи и машинально ускорила шаг.

– Да какой дядя? – ответила ребёнку мать. – Не видишь – сиси есть. Значит, тётя.

Ёзге подскочила к топчанам, где лежали их вещи.

– Собирайся, – сказала она своему спутнику. – Пойдём.

Он ничего не ответил. Просто молча собрал вещи. Взял девушку за руку. Не оглядываясь, они зашагали в сторону города. Долго молчали, пока не присели в кофейне «Старбакс». Они не могли бы объяснить друг другу, почему, не сговариваясь, выбрали её. Может быть, в глубине души стремились уйти от традиций, и в океане востока это кафе с американским названием выглядело надёжным куском суши, на который можно было встать и передохнуть от нахлынувших эмоций.

– Это всего лишь ребёнок, – сказал Атмаджа и протянул свою руку, положив её на стол.

У него оказалась маленькая ладонь. Средней длинны пальцы. Заусенцы вокруг ногтевых валиков. Ёзге сидела молча. Шмыгала носом. Ей было обидно. Она так старалась быть девушкой.

– Куда пойдём дальше? – спросила она, сделав вид, что не заметила протянутой ей руки. – Только давай куда-нибудь в спокойное место. Где меньше людей. Туристов, – попросила Ёзге.

Они шли по набережной. Потом гуляли по парку. Ёзге всё больше молчала. Атмаджа пытался её развеселить. Рассказывал истории об этом интересном городке. Говорил, что оно имеет древнюю историю. Ещё крестоносцы в своё время здесь построили крепость. Её руины хорошо видно из центра. Он предложил съездить в усыпальницы и в разрушенный греческий город. Но это было в горах. Ёзге не хотела. Так они бродили до самого вечера, изредка перекидываясь короткими фразами.

Лишь когда сумерки спустились на старый Фетхие, Ёзге стала оживать. Она как будто решила, что при не ярком освещении в ночном городе её никто не спутает с мужчиной.

Как предлагал вчера Атмаджа, они пошли в сторону городского базара. Внутрь, где были рестораны. Выбрали рыбу у торговцев. Одну. Средней величины. На двоих.

Официант усадил их за стол. Подали закуски. Горячий лаваш. Козий сыр. Оливки. Принесли белого вина.

– Ты так и не рассказал о своих братьях.

Девушка посмотрела на молодого человека. Тот вздохнул. Отломил хлеб. Положил на него кусочек сыра.

– Один ловит рыбу и продаёт её в магазины и рестораны. Вечером в заливе ты можешь увидеть большие лодки. Они движутся на моторе. Разбрасывают сети. Потом их собирают. Это запрещено, но брат договаривается. Его не трогают. Второй торгует на площади поддельным модным трикотажем. У него небольшой магазин. Его посетители – туристы. Третий брат сейчас служит в армии.

– А ты служил? – спросила девушка с улыбкой, представив Атмаджу в военной форме и с оружием. Почувствовала неловкость, зная, что Атмаджа трансгендер. А таких в армию не берут.

– Я нет, – ответил Атмаджа и потупил глаза. – Ешь, это вкусно, – произнёс он, посмотрев на еду на столе.

Они сидели, окружённые толпой народа. Люди веселились. Громко кричали. Музыканты бродили меж столов, принимали заказы и играли местные мелодии. Ёзге подумала, что здесь колоритно, но очень непривычно. Ещё подумала, что ей будет трудно освоиться в этом восточном мире.

Наконец принесли рыбу. Молодые люди схватились за вилки с ножами. Запивали белым вином. Было вкусно. Вино развеселило. Или, скорее, прогнало печаль. Вдруг официант подошёл к столику. Он наклонился и шепнул что-то на ухо Атмадже. Тот изменился в лице. Достал деньги. Положил на стол. Поблагодарил. Протянул руку Ёзге и сказал:

– Пошли.

Та не понимала, что происходит. Официант предложил завернуть еду с собой. Атмаджа отказался. Он поспешно вёл девушку между закрытыми на ночь палатками с фруктами. Пробирался сквозь насыщенный запах хурмы, персиков и винограда. Наконец они добрались до машины. Атмаджа поспешно усадил девушку, прыгнул за руль. Машина рванула в сторону дома.

Ёзге понимала – происходит что-то неладное. Ещё она знала, что её друг об этом не расскажет, пока не захочет сам.

Вечером, после прохладного душа, не дожидаясь приглашения, Атмаджа присел на кровать к девушке. Та, как и прежде, укуталась в одеяло, словно в кокон. Её глаза были закрыты. Зажмурены. Она не хотела говорить.