Трандуил с удивлением слушал чужое наречие, так не похожее ни на один из знакомых ему языков. Однако язык был красив, и голос чтеца — глубокий и низкий — лишь украшал его.

- Что это значит? - спросил Трандуил, когда Спок замолчал.

- Логика — это основа нашей цивилизации, на которой мы поднимаемся из хаоса, используя размышления в качестве руководства. Когда-то вулканцы были диким народом, убивали и рушили бесцельно, следуя эгоистичным желаниям и низменным потребностям. И когда мои предки были на грани самоистребления, Сурак указал им путь логики.

Трандуил усмехнулся, явно припоминая что-то личное, и язвительно уточнил:

- И что же, они прислушались?

- Самые разумные из них. Остальные были изгнаны, - ответил Спок, подмечая, как изменилось лицо Трандуила на последних словах. - Потребности многих перевешивают потребности немногих — или одного, так он говорил.

Синда фыркнул, но согласно кивнул:

- Иногда кто-то один… Впрочем, в этом есть смысл. Продолжай.

- Vah mau vah tor-yehat ri stau. Kup-fun-tor ha’kiv na’ish du stau? Dom nam-tor vohris nem-tor ha’kiv. Значение: Насколько это возможно, не убивайте. Можете ли вы вернуть жизнь тому, кого убиваете? Тогда не спешите забирать её.

Трандуил снова усмехнулся, стрельнув в Спока насмешливым взглядом, и произнес нараспев:

- Я даже могу догадываться, за кем это записывали. И много ли твоих собратьев следуют этому закону?

- Я не смогу ответить на этот вопрос, - спокойно ответил тот, чутко уловив истинный смысл вопроса, - потому как не имею возможности следить за жизнью каждого вулканца.

Трандуил откинулся в кресле, наполняя кубок вместо надоевшего сока вином, и улыбнулся. Спок был прав, однако не во всем. Его успокаивало чтение, но лишь чтение Спока и его присутствие.

- Это… занимательно. О чем же Сурак поведал еще?

- Shiyau thol’es k’thorai ri k’ahm. Благородство определяет действие, а не имя.

Трандуил помолчал, пытаясь определить, кого вулканцы знали как «Сурака» и как так вышло, что законы и традиции эльфов нашли воплощение вот в таком вот виде, но не мог сообразить — слишком многие подходили на эту роль. А кроме того, существовал небольшой шанс, что народ Спока дошел до этих убеждений самостоятельно, хотя уж больно точным выходил пересказ «Нолдолантэ» на этом диковинном языке…

- Очевидно, - снисходительно согласился Трандуил с высказыванием. - Глуп тот, кто считает иначе.

- Однако, если бы каждый думал так «очевидно», в мире возник бы абсолютный порядок, - заметил Спок, и улыбка его была почти незаметна, будто бы он неоднократно слышал подобное и мысленно веселился, предугадывая каждую фразу и последующую реакцию. Трандуил даже не нашелся, что сказать в ответ, и Спок продолжил как ни в чем не бывало:

- Nufau au sochya – yi dungi ma tu sochya. Если переводить дословно: предложите им мир, тогда и у вас будет мир.

Тут синда вздрогнул и мотнул головой, возвращаясь в реальность.

- Чушь, - резко бросил он. - Это не происходит так легко. И враг, притворяющийся другом, в любой момент может вонзить тебе меч в сердце. Таких нельзя прощать. Таким нельзя верить!

Спок не ответил, лишь размеренно продолжил:

- Dakh pthak. Nam-tor ri ret na’fan-kitok fa tu dakh pthak, - и, отложив пергамент, поднял на Трандуила внимательный взгляд, словно глядя насквозь. - Изгоните страх. Нет места ни для чего другого, пока вы не изгоните страх.

Трандуил пошевелился и горько покачал головой. Он довольно долго молчал, после чего заговорил глухо:

- В людских сказаниях говорится, что квэнди не испытывают страха. Но это не так. Фингон Отважный был героем… Но с чего-то же его прозвали Отважным? Личная смелость — это далеко не все. Квэнди могут бояться боли, бояться за близких… Но того страха, о котором говоришь ты, мы не испытываем. Мне больше шести тысяч лет, и я навечно привязан к Арде. Я не могу погибнуть, обратившись в ничто: мой дух либо уйдет в Чертоги Мандоса, либо будет бродить неприкаянным по этим землям. Но дело даже не в этом. Дело в том, что честь для нас всегда была дороже жизни, а жизнь — дороже всего остального.

Спок прислушался к этой речи, привычно отметив, что верования в загробную жизнь действительно многих лишают страха. А Трандуил вдруг поднял голову и заглянул в глаза:

- Мы не испытываем такого страха. Но я уже видел все это. В Войне Последнего Союза; в войне Гнева; в войне… Я прошел много войн, Спок. Жизнь всегда возвращается к изначальному. Этого я боюсь.

Спок впервые коснулся руки Трандуила сам и весомо кивнул:

- Об этом говорит следующий постулат. Время — это путь от прошлого к будущему и обратно. Настоящее — это перекресток обоих.

***

Владыка Лихолесья задумчиво поболтал в кубке вино и нахмурился. То, что он собирался сделать, ему категорически не нравилось, однако находиться в неведении он себе позволить не мог: ни по характеру, ни как король своих земель.

Трандуил махнул рукой стражникам, что неподвижно застыли у дверей тронного зала, где повелитель принимал доклады, и властно произнес:

- Элроса ко мне.

Воины переглянулись, и один из них безмолвно исчез за порогом. Король дважды успел отпить из кубка и — по недавно приобретенной дурной привычке — подсчитал, что прошла минута четырнадцать секунд, прежде чем дверь снова распахнулась, а в зал зашел начальник стражи дворца собственной персоной.

- Прибыл по вашему указанию, - коротко и по-военному произнес Элрос, вытягиваясь в струнку — после годичного заключения в темнице за сбежавших гномов он был болезненно точен в исполнении приказов.

Трандуил повел головой, опуская на него взгляд:

- Ты лично назначаешь и принимаешь посты, - начал он издалека. - И тебе известно о том, что происходит в моем дворце лучше, чем мне.

Элрос настороженно свел брови, готовясь отвечать на неприятные вопросы. Трандуил отметил это и немного сбавил тон:

- Ты ни в чем не провинился. Я лишь хочу узнать, что происходит с нашим гостем, Споком, сыном Сарека.

Начальник стражи несколько замялся, после чего неуверенно произнес:

- Возможно, с этим вопросом стоит обратиться к Галиону? Спок у нас гость, а не пленник…

- Галиона я тоже спрошу, - отмахнулся король. - Расскажи, что известно тебе.

- Почти ничего, - искренне заверил его Элрос. - Я могу сказать лишь то, что он не пытался покинуть дворца и не был замечен ни в конюшнях, ни в оружейных, ни в темницах, ни в иных местах, где интерес гостя был бы странен или преступен.

- Может, я и перестарался тогда с вами, - раздраженно буркнул Трандуил. - Надо было на полгода запереть… Иди, Элрос, и призови ко мне Галиона.

Тот склонился в церемонном поклоне, а еще через две минуты четыре секунды перед троном склонился и царедворец.

- Чем могу служить своему королю? - певуче произнес он, явно ни капли не убоявшись сурового выражения лица своего Владыки.

Трандуил даже заинтересовался таким феноменом:

- Погоди-ка… Скажи мне, Галион, заключение повлияло на тебя куда меньше твоего друга?

- Если мой король желает узнать… - начал было тот, но Трандуил перебил:

- Говори короче.

- К тому моменту, как вы, мой король, справедливо повелели заключить меня в темницу, у меня родилась двойня девочек, - мягко пояснил тот. - И я принял за благословение дарованную вами тишину…

- Да, я помню, - рассеянно ляпнул король. - Я ведь поздравлял тебя с рождением дочерей.

- Мои дочери подросли, - лучезарно улыбнулся Галион. - Так что, если вы желаете заключить меня еще на год, я приму это наказание с должным покаянием…

- Сейчас не за что, - пожал плечами Трандуил. - Но если ты сумеешь мне помочь, то я могу отпустить тебя с поста на несколько часов раньше положенного… Тогда ты сможешь выпить со своим другом с моего на то благословения. У меня Леголас был один, но я прекрасно помню те нелегкие времена, когда он был маленьким.

- Я весь внимание, - тотчас оживился слуга.

- Скажи мне, друг мой, не знаешь ли ты, что делает наш гость Спок? - король постарался вложить в голос меньше заинтересованности.