— Что это за знак? — эльф навострил уши.

— Сложно сказать, — Дориан пожал плечами. — Изображение схематичное, скорее, стилистическое. Если приложить каплю вдохновения, то можно увидеть морду дракона. Или гряду гор. Изображение несимметричное, на руну не похоже. Пожалуй, это все, что я могу сказать. Мы не можем отправиться в местность, указанную на карте. Это граница Неварры и Тевинтера, и Жозефина нам головы оторвет…

— Узнаем, — жестко отозвался Фенрис. — К Каллену?

— Я уже здесь, — в проеме двери появилась фигура главнокомандующего. — Услышал ваши голоса — и всё понял. И Коул ушел. Мессир Павус, ваши успехи?..

Фенрис вполоборота повернулся к тевинтерцу, желая не только слышать ответ, но и видеть того. Дориан несколько нервно улыбнулся:

— Чем обязан такому вниманию, господа? Это, конечно, лестно, но слегка… напрягает. Если отвлечься от моральной стороны вопроса, то мои успехи на высоте. Как всегда. Ближе к вечеру я предоставлю вам, Каллен, карту и расшифрую ее. Почти всю, за исключением одного символа, о котором пленный поведать не смог, хотя, надо сказать, это интересует меня более всего прочего. Но вам будет чем заняться: придется организовать множество военных… или тайных… операций. Будем надеяться, это хоть немного ослабит венатори. Только сначала скопирую себе тот знак, что расшифровать не удалось. Буду искать.

— Вот как? — Каллен повеселел, но покосился на походную койку, и веселье его поутихло. — Пойдемте, господа. Не будем мешать сестрам Церкви отдать последний долг перед погибшим — кем бы он ни был.

После темноватой, пропахшей кровью и зельями, часовни свежий воздух показался Фенрису невероятно вкусным. Ярко светило солнце, отгоняя тяжелые воспоминания…

— Вольно, — звонко скомандовал Каллен своим бойцам. — Можете отдохнуть и оправиться; в дозор отправитесь не раньше нынешнего вечера.

— Командо’р, — против слепящего солнца шагнула мать Жизель, и Фенрис невольно отступил. — Всё… кончилось?

— Да, преподобная мать, — коротко склонился перед ней Каллен. — Вы можете заняться останками.

— Надеюсь, перед покоем вечности этот несчастный облегчил душу, — скорбно произнесла женщина.

Фенрис посмотрел на мать Жизель внимательно, остро. Не хотелось думать, что это она разнесла по Скайхолду пикантные слухи. Впрочем, держалась женщина слишком спокойно и слишком уверенно.

— У вас свой долг, а у меня свой, — проговорила она со своим мягким акцентом. — Не мне вас судить, хотя страшнее смерть сложно представить. Ему легче было бы умереть в бою.

— Умереть всегда легче, преподобная мать, — философски произнес Каллен. — Жить порой гораздо тяжелее.

— Друг мой, — лицо женщины сразу обрело сочувствующее выражение, — я понимаю, вам нелегко, но поверьте, леди Инквизитор вернется — и это внесет успокоение и покой в вашу душу. И переносить тяготы станет намного легче. Все мы обретаем силы, когда рядом те, кто нам дорог. У меня остались вопросы к вам, мессир. Вы позволите? — она обратилась к Фенрису и Дориану.

— Я загляну к вам после обеда, Каллен, — обратился к главнокомандующему Дориан. Матери Церкви он не ответил.

Фенрис больше взглядом даже, чем жестами, распрощался с обоими и первым шагнул через двор. Больше здесь делать было нечего, а на душе, несмотря на полуденное солнце, было как-то муторно. Да и ожоги давали о себе знать. Впрочем, широкий шаг мага рядом не давал расслабиться.

— Фенрис, — окликнул его маг, — могу я задать тебе один вопрос?

— Ты уже его задал, — отрезал эльф.

— Тогда еще два? — фыркнул Дориан.

Фенрису не хотелось отвечать на вопросы. Больше всего хотелось сейчас скрыться от посторонних глаз и дать волю чувствам — тем самым, что он всегда скрывал.

— Кем был этот… Как ты его назвал? Церус?

— Цесар, — машинально поправил Фенрис. — Я не хочу о нем говорить.

— Он знал тебя, — протянул Дориан. — А ты знал его.

Они оба уже успели пройти за тяжелую дверь, оставляющую позади церковный садик, и Фенрис вдруг не выдержал. Сам понимал, что стоит потерпеть еще немного, отделаться ничего не значащими замечаниями и, сухо распрощавшись, скрыться в бывшей тюрьме, которую можно запереть изнутри… Но всего накопилось слишком много за прошедшие дни.

Лириум вновь полыхнул, но эльф не обращал на это внимания. Он толкнул мага к стене в пустой комнате и, прижав за плечо, выдохнул сквозь зубы:

— Что ты хочешь услышать? Что я подавал ему вино, а он забавлялся тем, что заставлял меня по часу неподвижно стоять с подносом? Что он разглагольствовал о том, как следует обращаться с рабами, и сетовал, что нашел бы мне лучшее применение, чем быть телохранителем? Что в присутствии Данариуса был тише воды ниже травы, а при малейшей возможности… — Фенрис рвано выдохнул, отступил, чтобы не совершить непоправимого, и глухо произнес. — Данариус умел выбирать себе учеников под стать. Этому, правда, быстро надоело заискивать, и он повел свою игру сразу, как только смог — и, разумеется, проиграл. Ему пришлось скрыться из Минратоса. А его место заняла Адриана. Или про нее ты тоже хочешь услышать?

Маг осторожно пошевелился и наигранно-легко произнес:

— Я вовсе не требовал подробностей, хотя… Ничего не скажу, мне все это кажется очень странным. Я не умаляю пережитого тобой, но это все равно заставляет меня недоумевать. Зачем? Зачем все это? Я помню, как я требовал неукоснительно исполнять мои приказы, и, возможно… иногда… был невыносим, но мне никогда и в голову не приходило издеваться над кем-то, преследуя именно эту цель. Дом Асперос был богат, знатен и влиятелен. Я даже могу понять, отчего… твой бывший хозяин захотел взять тебя в постель. Но это..?

— Потому что власть быстро приедается, — глухо отозвался Фенрис. — А деньги приносят удовольствие только тогда, когда у тебя их немного. А дальше приходится остаться перед собой один на один. И если, кроме власти и денег, у тебя ничего нет, то тебе первому захочется доказать себе… — он не договорил. Помолчал, а потом резко бросил: — Пойдем. Не хватало еще, чтобы нас здесь застали.

Фенрис не услышал за собой шагов и даже замедлил ход. Этот маг, что таскался за ним хвостом, почему-то сейчас остался на месте. И надо бы было молча уйти, но…

— Прости, — вдруг хрипло произнес Дориан довольно далеко — там, где эльф оставил его. — Прости за то, что моя родина стала такой.

========== Часть 11 ==========

Фенрис в который раз за недавно наступивший вечер покосился в сторону изголовья матраца, где компактно уместились его пожитки. Походного запаса вяленого мяса и подсушенного хлеба вполне хватало на ужин, а две бутылки вина (не считая еще одной початой) могли бы решить проблему спокойного сна и избавления от боли.

И хотя эльф, помногу времени проводивший в нелегких странствиях, часто мечтал о таком вот спокойном вечере, когда над головой есть каменная крыша, он никак не мог решиться.

Для Инквизиции едва ли он теперь представлял загадку или проблему — после всех разговоров с Калленом, с Лелианой и даже с Кассандрой.

От Инквизиции он тоже больше не ждал особых неприятностей — его здесь приняли, не задавая вопросов.

И вот теперь Фенрису казалось, что он стоит на распутье. Он неплохо себя проявил в операции против внешнего врага и мог выбирать — остаться здесь чужаком или… И вот это «или» не давало покоя.

Хоук не скрывал, что больше всего на свете желает покоя и счастья со своим одержимым. И так бы могло быть, если бы древнее Порождение Тьмы не возродилось — пока неясно, каким же именно образом. И Хоук пришел. Но когда с этим будет покончено, он захочет вернуться к мирной жизни, исследованиям, псу, коту и Создатель знает чему еще.

Киркволльская история так или иначе будет закончена, и после возвращения Хоука Фенрис снова будет свободен и сможет делать то, что захочет. Беда была в том, что теперь он и сам не знал, чего именно хочет.

Возвращаться к охоте за работорговцами уже не хотелось. Это дело могло бы занять его, но Фенрис уже видел ничтожные результаты своих трудов и понимал, что это — капля в Недремлющем Море.