— Если говорить строго, меня ты не звал, — скупо усмехнулся эльф. — Ты звал Хоука. А уж он прихватил с собой меня… Или это я напросился — сложно сказать. И извинений просить не за что: в Скайхолде сейчас, наверное, безопаснее, чем во всем Тедасе, а неотложные дела — на то и неотложные, что возникают безотлагательно. Только я тут путаюсь, так что как вернешься — сам меня отыщи.

— Заметано, — серьезно кивнул гном. — Тогда мне пора в путь. А чтобы тебе не пришлось больше идти на постой к Посверкунчику, я тебе ключик от тюрьмы оставлю. Там и впрямь и тепло, и сухо. И, что любопытнее, никого нет. То ли потому, что там обрыв на нижние этажи подвалов; то ли потому, что народец суеверный, и в темнице спать не желает. Я и одеяла туда принес, и жаровню, чтобы огонь развести, но ты аккуратнее: либо огня не зажигай, либо не пей.

— Благодарю за заботу, — фыркнул эльф, но в голосе его невольно прозвучало искреннее тепло. — Желаю удачи — во всем. И против врагов, и… Ты лучше знаешь.

— Спасибо, дружище, — Варрик крепко хлопнул его по плечу. — Вернусь — с меня лучшее орлейское, что найду. В качестве извинений.

— Буду ждать, — веско произнес Фенрис.

Варрик кивнул, вложил ему в руку ржавый ключ и, насвистывая, удалился куда-то в сторону лестницы.

***

День пролетел почти незаметно. Первым делом Фенрис отыскал темницу — для этого хватило расспросить двоих подвыпивших мужиков у таверны, и ему охотно подсказали. Впрочем, косились с подозрением — видно, само слово «тюрьма» вызывало в них какие-то мысли, а может, и воспоминания…

Осмотрев новое место жительства, эльф остался вполне доволен: не дует, одеяло плотное. Жаровня и впрямь была — слегка погнутая металлическая сетка. Обрыв тоже имел место — но через несколько камер, так что опасаться его было ни к чему. А еще рядом с подушкой были заботливо припасены пара бутылок и походный запас вяленого мяса. Одну полоску Фенрис сжевал сразу. Позже надо будет наведаться в местную столовую… Наверняка местных воинов кормят скопом, и уж наверняка мессир Каллен не откажет в довольствии. Сам обещал.

Позже Фенрис провел время с пользой: успел побывать на конюшне, где хмурый лошадник его, можно сказать, послал, зато его загнанные немногочисленные помощники охотно отвлеклись от дел, рассказывая о Денериме, о Рэдклиффе и о фермах неподалеку. На полчаса примерно хватило их отдыха, а потом Деннет — так звали лошадника — обнаружил уклоняющихся от обязанностей «подданных» и хмуро потребовал помощи. Пришлось отступить.

Еще удалось поговорить с торговцами, доставляющими в Скайхолд всякую всячину, и Фенрис даже заинтересовался неплохим двуручным мечом, но увы — тот был рассчитан на борьбу с драконами, а эльфу и одного дракона хватило с головой. Торговцы охотно выдавали сплетни, но сам Фенрис, худо-бедно посвященный в ситуацию в мире, понимал, насколько далеки эти речи от реальности. Особенно запомнилась почему-то байка о том, что Корифей — о котором говорили с придыханием и ужасом — был на заре времен влюблен в некую эльфийку, чье имя история не сохранила, и ради нее сокрушил мир, а теперь вернулся, и не уйдет до тех пор, пока не поднимет возлюбленную из праха. Оставалось только диву даваться, откуда берутся такие невероятные слухи.

Потолкавшись среди народа, Фенрис разжился сведениями разной степени пользы и достоверности о том, чем живет Инквизиция: о том, что интендант — сумасшедший коллекционер гномьих кружек; о том, что командор Каллен борется с лириумной зависимостью; о том, что Инквизитор Тревельян владеет магией крови; о том, что кунари с помощью Инквизиции подкапываются под Орлей; о том, что императрица Селина сожительствует с девушками из эльфинажа… Разговоров ходило множество, но Фенрис делал скидку на правдоподобность — и терпеливо искал в этом море лжи крупицы полезной информации.

Это было тяжело. Обычно таким занимался Хоук, который легко выхватывал самое нужное, а если не удавалось — то просто отправлялся в самую задницу и выяснял все сам.

Фенрис был ограничен в действиях, но запомнить старался все, и к концу дня — точнее, дня светового, потому как темнело еще довольно рано — понял, что больше воспринимать не в силах. Следовало все переварить, а сухие выводы позже сообщить Хоуку.

Мысль о нескольких бутылках, припасенных Варриком, грела душу, но сегодня эльф не испытывал угрызений совести. Он действительно немало работал и вполне заслужил спокойный вечер наедине с собой. И все могло бы получиться, если бы…

Фенрис подошел к нужной двери, когда уже темнело, и вставил ключ в скважину. Ключ легко повернулся, но дверь не открылась. Второй раз повернуть его не удавалось, и эльф раздраженно провернул им обратно. Он толкнул створку машинально — и та, хоть и тяжело, но начала распахиваться. Выходит… Выходит, внутри уже кто-то был?

Эльф невольно положил руку на эфес меча. Конечно, все вокруг утверждали, что в Скайхолде нечего опасаться, но бывший раб таким доверчивым не был. Кто-то открыл замок; кто-то здесь был.

— Ты пришел, — тускло поприветствовал его светловолосый юноша в широкополой шляпе.

Фенрис даже сделал шаг назад.

Юношу он вспомнил мгновенно, но не мог понять, как тот тут оказался и, главное — зачем. На первый взгляд тот был ничем не занят; просто стоял и смотрел в жаровню, в которой даже огня не горело.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил Фенрис.

— Тревожится, волнуется, все невпопад, — сообщил ему паренек. — Странное письмо, странное. Некому рассказать, не с кем поделиться. Он помнит тебя. Вспоминает — и запрещает себе.

— Кто? — эльф недоуменно свел брови и вошел, плотно притворив за собой дверь.

— Странное письмо, очень странное, — снова забормотал душевнобольной. — Надо проверить, надо спасать. А если не справлюсь один? А если друзья пострадают?

— О ком ты говоришь? — эльф шагнул вперед, с трудом удерживаясь, чтобы не тряхнуть этого одержимого — опасался, что от толчка или прикосновения тот и вовсе позабудет, что говорил.

— Он решился, — юноша впервые во время разговора поднял голову и заглянул в глаза. Фенрис чуть не отшатнулся — взгляд этого сумасшедшего был пустым, а глаза под челкой — светлыми-светлыми, до ужаса, как подтаявший снег. — Он решился, он пойдет. Не пожалеет себя.

— Ты Коул? — на всякий случай спросил эльф, уже заранее зная ответ.

— Я… Да. Нет, — юноша задумался. — Наверное. Коул был, потом стал я. Я помню Коула.

— Значит, Коул, — вздохнул эльф.

Сэра вчера говорила — то ли дух, то ли демон… Хотелось пощупать, чтобы убедиться в его материальности, но слова сейчас тревожили больше. Письмо! Варрик получил письмо — и ушел. А это… существо сейчас отчаянно твердило о том, что получившему письмо плохо. Или тревожно. Или его ждет опасность. Или Архидемон знает, что оно пыталось сказать, но явно ничего хорошего.

— Где он? — требовательно спросил Фенрис.

— Он… — юноша вновь опустил голову, скрыв взгляд за широкими полями шляпы, и напряженно произнес. — Он пойдет к восточному разлому. Один. Я хотел пойти с ним, но он не хотел, прогнал. Меня все прогоняют, но Инквизитор не велела настаивать. Инквизитор велела верить людям. Я им верю.

Несмотря на легкую усталость, собрался Фенрис мгновенно. Экипировку, конечно, можно было бы и получше найти, но времени на поиски Каллена не было. Эльф торопливо сжевал еще одну полоску вяленого мяса, предложил «гостю», но тот только мотнул головой:

— Я не ем.

Задумываться о том, что бы это значило, эльф даже не стал. Не ест — так не ест, хотя внешне кажется вполне себе материальным. Впрочем, демоны от меча тоже дохли… Верный меч легко скользил в ножнах, свободная куртка движений не стесняла, хотя была не самой удобной. Оставалось только…

— Ты дождешься меня здесь, Коул? — на всякий случай внятно и четко спросил Фенрис.

Очень не хотелось услышать положительный ответ, и юноша печально вздохнул:

— Нет. Ты не хочешь. Опасаешься, устал. Инквизитор велела помогать только тем, кто хочет. Собран, готов к бою, готов убивать. Говорить не готов. Я уйду.