Однако Джон переступил коленями и подвинулся, удобнее устраиваясь у ног врага. Джереми окончательно расстегнулся, и Джон уставился на расходящийся разрез гульфика. Тамплиер потянул руку вперед, и Джон отшатнулся — машинально. Слишком напряженно ждал, вот и дернулся от неожиданного движения, однако Джереми расценил это иначе. Руку тот отдернул и успокаивающе произнес:

— Ты же видел, я снял клинок.

Джон подумал, что «Жу-жу» вряд ли столь доверчив. А еще знал прекрасно, что для того, чтобы убить, оружие не нужно. Чего уж проще — ударить коленом в лицо и свернуть шею. Джон скосил взгляд на оголенные предплечья врага. Джереми был не юн, но сила в его руках читалась сразу. Да и для того, чтобы перехватить наруч, лежащий рядом на подоконнике, много времени не надо.

Очевидно, Джереми поймал взгляд, уставленный на оружие, и произнес еще мягче:

— Не бойся. Хотел бы убить, уже убил бы.

Утешение было сомнительным, но Джереми аккуратно перехватил за затылок и слегка надавил, заставляя склонить голову, а Джон вдруг сообразил, что открытый страх — это такая палочка-выручалочка. Если что-то не будет получаться, если любовник будет недоволен, всегда можно будет отшатнуться. И может быть, даже зажмуриться. В общем, заставить врага, желающего удовлетворения, направлять и щадить. Можно, конечно, и грубости дождаться, но Джон надеялся, что Джереми не враг хотя бы самому себе. Должен понимать, что насилием в таком деле не поможешь. Для насилия нужно быть инициатором, а не…

Подходящего слова в голове не нашлось, да и пора бы уже было сделать хоть что-то — Джереми ждал. Ждал одновременно терпеливо и нетерпеливо. Не подгонял, но Джон слышал, как участилось его дыхание, чувствовал ладонь, спустившуюся с затылка на плечо, и догадывался, что Джереми сдерживается. Это что же выходит, лезть к нему в штаны придется самому? Вероятно, да. Едва не передергиваясь от отвращения, Джон несмело потянул ткань штанов вниз и услышал, как любовник шумно перевел дыхание. Начало вроде бы вдохновляло, вот только Джон не имел ни малейшего понятия, как стащить с живого человека плотно сидящие брюки. Да и нужно ли вообще? Пожалуй, проще будет просто сдвинуть белье. Чем меньше оголенного тела, тем лучше.

Это тоже было сделать не очень-то просто, а еще Джон чувствовал, как распрямляется, освобождаясь, мужская плоть под его собственной рукой — и от этого было не по себе. Ощущение было одновременно знакомым и незнакомым. С одной стороны, когда-то было хорошо поваляться в теплой ванне, вспоминая нежные губы мадемуазель Клементины или случайно увиденные коленки Мелани — английской горничной Августины… С другой стороны, Джон никогда не видел мужского достоинства… так близко. И перспектива увидеть немного пугала.

Но выхода не было, и он, безотчетно щурясь, чтобы видеть и заодно не видеть, осторожно высвободил твердый горячий ствол. И вроде бы ничего неожиданного. И даже не слишком отталкивающе, но… Чтобы скрыть смятение, Джон сделал то, что делал с собой — бережно обхватил плоть ладонью и приласкал, надеясь, что любовнику тоже понравится. Судя по судорожному вздоху — нравилось, и очень. Но Джереми был не из тех, кто согласится долго ждать. Да, тамплиер умел растягивать наслаждение, но теперь ему, пожалуй, быстро станет мало, он ведь другого ждет…

Джон на миг прикрыл глаза и резко склонил голову, не давая себе права отступить. Пусть он не знал точно, как это делать, но понимал ведь, что для того, чтобы доставить удовольствие ртом, надо сначала в рот взять. И ласкать — так же, как рукой. Или так же, как в поцелуе — Джон ведь уже отвечал, когда Джереми целовал глубоко.

Касаться языком оказалось не слишком неприятно. Вкус для себя Джон никак расценить не мог. Ощущал запах кожи, к которому начал уже привыкать, ощущал терпкий привкус секрета. Было непривычно, но уж точно не смертельно. А еще головка оказалась удивительно нежной — ее страшно было задеть неаккуратным движением, а кожа — тонкой. Джон даже смутно подумал, что со стороны Джереми это определенное доверие — позволить касаться себя в таком чувствительном месте.

Джереми охнул и сильнее сжал плечо, и Джон воодушевился. Если первые ласки вызывают столь явную реакцию, то может, не так оно сложно? Джон провел языком по головке, немного успокаиваясь и осваиваясь. Надеялся, что Джереми примет это за «знакомство» с очередным.

Только теперь, чуть расслабившись, Джон понял, насколько был напряжен. Мышцы едва ли не звенели, как перетянутая тетива. Сейчас стало, пожалуй, полегче — и Джон вновь попытался покорить науку «плотской любви». Чуть отстранился, облизнул губы и уже много увереннее взялся ласкать. Сначала просто скользил языком, стараясь поточнее вспомнить те действия, что приносили наслаждение ему самому. Позже осмелел — по наитию обхватил плоть влажными губами и даже склонился ниже. А потом чуть не замер от неприятного чувства. Когда льстил врагу, говоря, что у него большой, как-то не предполагал, что настолько. Когда Джереми был сверху — оба раза — он явно стремился войти в тело до предела, а значит, следовало подставить рот так же. Беда была в том, что Джон едва ли треть охватывал, а дальше было неприятно и даже, кажется, больно. Челюсть быстро затекла от непривычного положения, но ничего придумать Джон не мог, как ни пытался. А что тут сделаешь?

Заминка была секундной, но ее хватило, чтобы Джереми вновь обхватил за затылок и теперь уже притиснул крепче. Силой он и впрямь обладал порядочной — Джон не пытался вывернуться, следуя плану понравиться, но был уверен, что попытайся он — и не удалось бы.

— Смелее, детка, — простонал Джереми, выгибаясь вперед — и от этого движения на глазах снова выступили слезы. — Не бойся.

Джон попытался расслабиться — так же, как и в предыдущие разы. Пока враг так сильно держит, не было, собственно, никакой возможности сделать что-то еще. Только сжимать губы, панически стараясь не оцарапать зубами, да втягивать воздух носом. Естество упиралось куда-то в гортань, и перекрывало возможность нормально дышать.

Джереми вдруг потянул его назад, и Джон сначала не понял, почему его отталкивают, но следующим движением тамплиер снова прижал к себе, да еще и качнул бедрами навстречу — и Джон сообразил, что это похоже одновременно и на рукоблудие, и на поцелуи, и на соитие.

Теперь он знал, что делать. Немного сомневался в том как, но попробовал сам и убедился, что всё понял правильно. Пальцы на затылке сжались сильней, больно натягивая волосы, а дыхание Джереми стало чаще и ритмичнее.

Джон скользнул по естеству, поднимая и опуская голову. Взять глубже он действительно не мог, но кажется, этого и не требовалось? Джереми тяжело дышал и едва слышно глухо постанывал. Уже не притискивал, но хватка на затылке не ослабевала. И ноющая челюсть уже не тревожила так. Джон перестал бояться, что челюсти просто сведет, и наугад выбрал положение, в котором было полегче.

Никакого удовольствия действие ему не приносило, хотя бы за это было не стыдно. Хотя Джон признавал, что слышать, как мужчина изнемогает от ласк, было… волнующе. Вот если бы это был не тамплиер…

Но это был тамплиер. Джон вдруг подумал о том, что сейчас — прямо сейчас — ведет себя именно как тамплиерская шлюха. Странно было осознавать себя на коленях перед врагом, когда рот от губ почти до горла занят его естеством — и понимать, что добился этого сам.

Говорят, что один раз случайность, второй — совпадение, а третий — тенденция. Джон и хотел бы глубоко вздохнуть, да и без того дышал с трудом. Подобный метод решения проблем — как-то не по-ассасински. Ассасины врагов убивают, а не это вот.

Джереми в очередной раз плотно вошел, охнул громче, и Джон вдруг сообразил, что это — еще не конец. Соитие — пусть даже такое — с мужчиной закончится тем, чем, собственно, и должно закончиться. И… что с этим делать? Как принято обойтись с мужским семенем? Когда Джон планировал «наступление», так далеко мыслями не заходил. Не был уверен, что и начало-то удастся…

Но на торопливые размышления времени не осталось. Джон действовал машинально, подстраиваясь под движение любовника, и слышал, как тот низко и прерывисто стонет. Пальцы его сжались сильнее, а движение замедлилось и стало каким-то… неровным, рваным. Да Джон и по усиливающемуся терпкому вкусу понял, что любовник недалек от финала. И когда тот замер, упираясь головкой в горло, уже только ждал — обреченно. Наверное, будет лучше проглотить — не плеваться же на выданную форму или вычищенный алый ковер?