– Пока они не освободят дракона, не буду ничего переводить, – произнесла так строго, словно это иномирянка виновна в том, что хан нарушил слово и не отпустил всех захваченных ящеров.

– Но ведь он согласился? – робко предположила Влада, подходя ближе.

Цветла сверкнула взглядом на отдававшего распоряжения хана. Тот выпроводил Ильдуса. Интересно, это имя, звание или ещё что? Влада не уточняла, решила помалкивать.

Цветла замерла, приняв позу надменную и незаинтересованную. Лубей потянулся за телефоном, поводил пальцем по стеклу, пытаясь повторить манипуляции, но только разочарованно покачал головой. Наивный! Гаджет реагирует на отпечаток пальца хозяйки, кому попало не поддаётся. Влада забрала телефон и развела руками, мол, всё. Ей не хотелось тратить заряд аккумулятора.

К счастью, вскоре прибежал ратник с докладом. Девушка-татри улыбнулась, услышав его слова, и тронула Владу за локоть.

– Освободили дракона? – догадалась она.

Цветла кивнула и начала переводить, указывая на мобильник:

– Они интересуются, здесь ли ты живёшь?

– Где? – не поняла Влада.

– Лубей увидел картинку.

– В замке? – Пожала плечами, удивляясь наивности дикарей. – Нет, конечно.

– Земли герцога Уолтшера не так далеко. Нам с тобой надо отправить гонца на самую оконечность материка, – напомнила Цветла.

– Уолтшера? Не слышала о таком.

Влада замолчала, от удивления открыв рот. Почему Лубей принял показанную фотку за изображение знакомого ему замка? Или это Бренер решил подшутить? Она, наконец, собралась с мыслями и подмигнула:

– Скажи им, что я была в гостях у этого самого герцога, а вообще живу в этом, как его… в Юроуте. Ну, как мы с тобой и решили.

Выслушав «перевод», мужчины переглянулись. Лубей снова протянул руку, требуя телефон. Влада спрятала его в карман и попросила Цветлу:

– Скажи ему, что мобильник скоро сядет, я не стану тратить заряд на просмотр фотографий.

Переводчица выслушала просьбу с изумлённым видом, потом улыбнулась:

– Скажу, что твой артефакт не рассчитан на длительное использование.

– Пусть так, – согласилась Влада.

Лубей недовольно нахмурился и указал рукой на левую арку, которая, как выяснилось, вела в кабинет. Пока переходили туда, Цветла успела шепнуть, что придётся писать письмо «родне».

– Как я буду это делать? Я не знаю языка!

– Они тоже не знают, пиши, как умеешь.

Владу усадили за письменный стол, Толмач протянул ей перо, придвинул чернильницу и положил на стол бумагу – шершавую, плотную, слегка пожелтевшую.

Вообще-то девушка так привыкла набирать тексты с помощью клавиатуры, что изрядно помучилась, прежде чем смогла хоть что-то вывести, не испортив. Была бы хоть гелевая ручка, а этим убожеством вообще непонятно, как люди пользуются! Мужчины активно обсуждали текст письма и не обращали внимания на корявый почерк пленницы. Фразу «Дорогой отец, прошу вашего участия… » пришлось переписывать три раза. Сначала кончик пера цеплял бумагу, вешая кляксы, а потом Влада уронила слезу, отчего слово «отец» расплылось. Цветла потихоньку прятала испорченные листы и подсовывала новые. Подбадривала:

– Да не старайся ты так, можешь вообще каракули выводить, всё равно никто не поймёт.

Это было не в характере Владиславы Есниной. Если уж она бралась за работу, выполняла со всей тщательностью… Блин! Опять клякса!

Можно сказать, целый урок по чистописанию промучилась. Результат получился – загляденье! Не каллиграфия, конечно, но вполне разборчиво.

Бренер взял письмо, помахал им в воздухе, высушивая чернила, отдал Цветле и велел перевести написанное. Не доверяет! Девушка заговорила на их языке, Лубей и толмач внимательно слушали, кивали с довольным видом, а Влада, понимая, что отец никогда не прочтёт рассказ о том, что с ней приключилось, и не сумеет помочь, расплакалась уже навзрыд.

Прохор

За ночь боль в ноге утихла. Наступать было плохо, но терпимо. Прохор, понимая, что искать его в пещере друзья не догадаются, собрался выйти наружу и двигаться к водопаду. Потихоньку-полегоньку доползёт.

На завтрак принесли вчерашний рис, немного сдобренный маслом и подогретый, дали чашку горячего чая с чабрецом, зачерствевшую лепёшку. Съел всё с аппетитом, сам удивился: дома бы на такие деликатесы и не взглянул.

Местная жительница настояла на смене повязки. Спорить из-за языкового барьера было бесполезно, смирился. Сидел на убогой постели, наблюдал, как ловко мелькают смуглые, оголённые до локтя руки. На сердобольной незнакомке было нечто типа просторного сарафана с расшитой абстрактным орнаментом кокеткой. Рукава рубахи тоже были украшены вышивкой. Чтобы не мешались, женщина их закатала. При рассеянном свете, который давали здешние светодиоды, трудно было рассмотреть детали, но и так очевидно, что наряд вполне годился для этнической выставки. Надо будет спросить у Савича, что за народность живёт в этой долине.

Вспомнив друга, заторопился. Группа на ушах стоит: пропал товарищ. Влада, скорее всего, сказала, что его камнями засыпало. Разбирают, поди, завалы около водопада. Надо спешить.

К неудовольствию «сестры милосердия» покинул гостеприимный альков и пустился в путешествие по длинной извилистой пещере. Проходил мимо многочисленных занавешенных тряпьём и ткаными коврами ответвлений. Да тут у них целый город! Интересно, зимой тоже так живут или это летние квартиры? Хмыкнул своим мыслям – аборигены всем посёлком уехали на дачу, пока дома ремонтируются, ага.

Неподалёку от выхода встретил сгорбленного старика с клюкой. Кивнул, приветствуя и, уступая дорогу, отодвинулся от стены, за которую хватался для устойчивости. Дед задрал голову, остановив на незнакомце слезящийся взгляд, пробормотал что-то неразборчивое и протянул свой костыль.

– Спасибо, не стоит, – смутился Прохор.

Старик сердито сдвинул лохматые брови, шагнул вперёд и буквально всучил молодому человеку крепкую, отполированную сверху и шершавую по всей длине деревяшку.

Покачнувшись, Прохор ухватился за импровизированную трость, опёрся на неё, чтобы выровняться. Дед осуждающе покачал головой и, придерживаясь за неровности стены, потащился в глубину. Пожалуй, он топает увереннее, чем колченогий гость.

Яркий солнечный свет заставил зажмуриться. Жаль, тёмные очки остались в рюкзаке. Сияло всё: и снежные колпаки гор, и кварцевые вкрапления в камнях, и хрустальная вода в ручье, и само высоченное бирюзовое небо. Ослепнуть можно!

Привыкнув, огляделся. Где водопад? Не видно. Прислушался. Не слышно. Затупил – надо было спросить. Не подумал, что его утащили далеко. Подозвал скакавших по камням вдоль ручья пацанов. Один – самый старший, на вид лет десяти – подошёл ближе и с прищуром уставился на незнакомца. Словами объясниться не получилось. Жестами тоже. Пришлось раскидать мелкие камешки и на освободившемся песчаном лоскуте нарисовать пещеру и льющуюся сверху воду. Вышло так себе, но парнишка сообразил, о чём его спрашивают, округлил глаза и замотал головой. Из его суетливых движений – размахивал руками, изображая битву на мечах, и проводил ребром ладони по горлу – следовало: неподалёку от водопада засели бандиты, идти туда опасно.

Не идти тоже нельзя – ребята должны быть уже здесь, Влада их предупредила, так что врасплох не попадутся.

Потрепал мальчонку по макушке и повернул в нужную сторону. По пути встретил ещё человек пять местных. Каждый старался отговорить Прохора от рискованного путешествия, он только улыбался в ответ, демонстрируя свою палку, мол, с такой дубиной никакие бандиты не страшны.

Повезло, или разбойники отсыпались после бурной ночи, но жаждущих крови туриста индивидов не обнаружилось. Подъём к уступу горы занял больше двух часов. Жутко неудобная тропа! Сложно представить, как щуплые и совершенно не похожие на культуристов аборигены спускали оттуда крупнокалиберного Прохора. Сам он, переступая с камня на камень и тяжело опираясь на клюку, обливался потом и пыхтел, как дырявый чайник, то и дело закусывал щёку изнутри, пытаясь отвлечься от ноющей ноги. Сегодня опухоль немного спала, но после такой нагрузки икру опять разнесёт до размеров боксёрской груши.