Одно скромное прикосновение в запретном месте, горячее дыхание там, где кожа особенно нежная, – и в висках защекотало. Сладкая дрожь прокатилась по голове, казалось, – по самому мозгу.

Сивер не стал снимать с меня трусики. Да и как бы он это сделал? Ноги были разведены. Наклонившись, он осыпал поцелуями внутреннюю, чувствительную сторону бедер. Замурчал, словно не знал лакомства лучше. Эта реакция, это искреннее благоговение, преклонение перед моим телом заставили запылать.

Люби меня. Владей.

Кружевную ткань подцепили и отвели в сторону. Теперь я была открыта жадному взгляду, ощущала его, знала, что на меня смотрят. Не просто смотрят – любуются.

А потом меня выгнуло, подбросило на кровати – жаждущих складок коснулся длинный гибкий язык.

Сивер был хорош. Сивер был лучшим, как и говорил. Первые же секунды заставили в этом убедиться. Прохладные пальцы раскрыли меня, нырнули в глубину, растянули вход.

Шире! Хочу еще шире!

Губы, дразня, проложили влажную дорожку на границе ткани и кожи.

Драконий язык дарил ощущения совершенно немыслимые. Обычный человеческий не мог с ним сравниться. Тонкий раздвоенный кончик щекотал клитор, обвивал, жалил, нажимал на него в двух местах одновременно. Теребил быстро-быстро, перекатывал.

Сивер спрятал когти, и длинные пальцы то врывались внутрь, то невозможно приятно растягивали складки нежного входа.

Могла ли я представить, что бывает хорошо настолько? Настолько восхитительно?

Каждая клеточка тела превратилась в пульсирующий центр наслаждения. Где бы муж не дотронулся, меня пронзала острая судорога блаженства.

Наркотик. Эти пальцы, этот умелый язык – наркотик. Теперь я буду жаждать их из ночи в ночь, изо дня в день. Становиться мокрой от одних только воспоминаний.

Мало. Так мало. Я хотела большего.

И это большее мне дали.

Пальцы исчезли. Я перестала ощущать их нажим. Сивер зарычал, и к текущему лону прижались губы, требовательные, настойчивые. Язык – на этот раз человеческий, но изумительно шершавый – прошелся по складкам, толкнулся внутрь. Большой палец принялся массировать кожу над клитором.

Живот напрягся, мышцы задрожали, и как бы я ни хотела растянуть удовольствие, супруг слишком хорошо знал мое тело.

Оргазм зародился глубоко внутри. Интимные стенки начали мягко сокращаться, толкая наслаждение дальше, волной пуская по всему телу. В горле пересохло. Удовольствие накатывало и накатывало, с каждым разом все более сильное, пугающее растущей мощью, и в конце концов я забилась в долгой мучительно-сладкой судороге экстаза.

Да! Да!

* * *

Хороший секс бесценен. Расслабленная, я растеклась по кровати не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.

Муж упал рядом. Его широкая ослепительная улыбка могла осветить ночной Тимок. В голове шевельнулась мысль об ответной любезности. К ней я была не готова, а потому испытала облегчение, заметив, что Сивер получил разрядку вместе со мной. Крупный член был мягким и влажным.

Красуясь, муж вытянулся на постели. Разглядывая его, голого, бесстыдного, я наслаждалась. Длинные черные волосы разметались по широкой груди. Одну руку Сивер завел за голову, пальцами другой – очерчивал кубики пресса, словно привлекал к ним внимание. Ниже живота он был выбрит и…

В общем, я впечатлилась.

– Еще раунд? – поиграл бровями супруг.

– А сколько обычно у нас раундов?

– Обычно не меньше трех. То, что было сейчас, – короткая прелюдия.

Странно: Сивер ни о чем не спрашивал. Ни куда я попала после смерти, ни сколько времени для меня прошло? Была ли я замужем? Успела ли завести детей? Охотно ли вернулась? Ему было безразлично? Или он боялся разворошить осиное гнездо, затронув неудобную, возможно, болезненную тему?

У меня тоже имелись вопросы. Те, которые я не решалась задать и те, задавать которые не имела права.

Почему Кхалэ держала его в темнице?

Какую тайну он скрывал под страхом смерти?

Кому в этом огромном замке я могла доверять?

Искать ответы мне предстояло самостоятельно.

Снова и снова взгляд Сивера соскальзывал на мои губы. Нормальные пары начинали прелюдию с поцелуев, а мы…

Супруг будто только и ждал разрешения. Поймав заинтересованный взгляд, он тут же с рычанием набросился на меня, накрыл собой и поцеловал голодно, жадно.

Его рот…

Никогда не думала, что это так сладко – посасывать чужой прохладный язык, прихватывать мягкие, податливые губы, ласкать их нежную изнанку.

Голова кружилась. Сивер вел себя властно, напористо, но, когда я хотела, становился покорным и чувственным. Эта его готовность подстраиваться под мои желания сводила с ума.

В тот момент я еще не знала, что мой супруг способен быть опасным и неуправляемым. Вскоре мне предстояло столкнуться с его ревностью – слепой, не ведающей границ.

Сивер отсутствовал второй день – отправился в тринадцатую колонию гасить внезапно вспыхнувшее восстание.

– Это опасно? – с утра до ночи я мучила Кхалэ беспокойством. Наконец она снизошла до развернутого ответа.

Мы обедали за длинным полупустым столом, и ведьма, вздохнув, отложила вилку.

– Послушай, Миалэ, тебе не о чем волноваться. Мы знаем о каждом шаге повстанцев, о каждой планируемой акции. В рядах мятежников наши люди.

– В смысле – крысы? Э-э-э… Шпионы?

– В тринадцатой колонии давно назревали недовольства. Когда обстановка обострилась, мы отправили туда наших агентов подстрекать народ к бунту.

– Что? Подожди… ты хочешь сказать…

– Мы сами устроили это восстание. Сами им руководим.

– Но зачем?

– Потому что рано или поздно оно должно было вспыхнуть. Время от времени то в одном уголке империи, то в другом начинаются волнения. Тогда во главе недовольных масс мы ставим проверенного человека. Даем народу выплеснуть гнев, а потом устраиваем акцию устрашения. Мятеж душим, а всех лидеров прилюдно жестоко казним.

От ужаса я зажала ладонью рот.

– Но мы же… мы же сами подстрекали людей, сами все… спланировали… это… бесчеловечно!

– Миалэ, ты такая наивная, – невозмутимая ведьма вернулась к своему салату из красных водорослей. – Харон держит колонии в стальных тисках. Конечно, бунты будут периодически возникать, и лучше, если контролировать их будем мы.

– Но…

– Зато потом, после нескольких показательных казней, на несколько столетий воцаряются мир и спокойствие.

– Но я не хочу! Мне не нравятся эти методы! Не нравятся – слабо сказано! Я… я… меня тошнит от…

– Значит, больше не будем так делать. Ладно? – ведьма примирительно накрыла ладонью мою дрожащую руку. – Ты Мхил Дракар – тебе решать.

Я не верила ее ласковому тону, снисходительному взгляду. Видела ложь в каждом жесте, но ничего не могла сделать. Оставалось ждать, когда память и магия вернутся. Тогда я реально смогу на что-то повлиять.

Харон внезапно представился мне яблоком: снаружи красивым, красным, без единого темного пятнышка, а внутри червивым, черным, гнилым.

Что еще я не знала о Кхалэ и своей империи?

После обеда я долго блуждала по коридорам замка, а потом повернула в гарем – захотела забыться, развеяться. Не думать больше о том, чего не могла изменить.

Переодевшись в купальник, я опустилась в разноцветную воду бассейна. Заиграла тихая музыка. Фортепианная мелодия лилась, кружилась вокруг меня вьюгой, готовая подхватить и вознести к самому потолку.

Вода, теплая, ласковая, то бурлила, словно в большом джакузи, разминая уставшие мышцы, то колола кожу крошечными пузырьками так, что казалось, я купаюсь в чаше с шампанским. В воздухе висел запах эфирных масел, неведомых харонских цветов и фруктов.

– Мхил Дракар, – мой красавец-массажист стоял на краю бассейна с распахнутым полотенцем в руках.

Я позволила закутать себя в пушистую ткань и опустилась на шезлонг. Сегодня хотелось, чтобы обо мне позаботились.

Чуткие, умелые руки коснулись ступней. Застонав, я откинулась на лежанку и прикрыла веки. Но только приготовилась получить заслуженную порцию наслаждения, как колокольчик над дверями тихонько звякнул.