- Вероятно, они перепутали. Машина, действительно, была очень похожа, -

   - Мне не нужны наемные идиоты! - Оскар понизил голос, - всех, проваливших операцию, немедленно ликвидировать!

   - Все уже ликвидированы, господин президент! - бесстрастно произнес его собеседник.

   - А кто этот убитый? - спросил президент, даже не изменившись в лице.

   - Да работяга какой-то! С автосервиса.

   - Какая жалость! - вздохнул президент, изобразив скорбь. - Мы теряем славных представителей народа! Надо выразить соболезнование семье покойного, случайно ставшего жертвой преступной разборки! И усилить борьбу с преступностью! Об этом я буду говорить в своей следующей речи! - Он жестом подозвал советника. - Составь тезисы выступления о преступности, закажи срочно статью о жертве, а также текст нашего соболезнования и некролога.

   - Я думаю, тут важна последовательность, - сказал советник, - сначала некролог, потом статья, потом соболезнования.

   - Надеюсь, с этим ты справишься без меня? - капризно произнес Оскар, и, не обращая больше внимания на советника, спросил своего визитера.

   - Где машина убитого?

   - Осталась во дворе. Полиция появилась...

   - Плевать на полицию! Немедленно доставить машину! - снова закричал президент срывающимся голосом, вскочил, стал ходить по кабинету. - Даю тебе сутки на исправление ошибки! Или ты уволен!

   - Слушаюсь, господин президент, - бесстрастно повторил собеседник и направился к двери.

   Глава 10

   "Мое направление в искусстве: продолжать творить не там, где пролегают границы, а там, где простирается будущее человека! Необходимы образы, по которым можно будет жить!"

   Фридрих Ницше

   Джозеф сидел на вершине холма неподалеку от старого храма и с грустью смотрел на вечерний город, темнеющий на фоне закатного неба. Закат был красный, тревожный, рваные тучи наползали из-за горизонта и сплетались темными лоскутьями в медленно догорающем зареве. Город казался выгоревшим, испепеленным пожаром, силуэты домов, мрачно и неказисто разбросанных под холмом, напоминали руины. Внизу вдоль узкой, темной реки, нарушая тишину скрежетом колес, катился тяжелый поезд. И над этим полумертвым, опустошающим душу пейзажем, величественно возвышался силуэт заброшенного храма с покосившимся крестом.

   Неожиданно на холме возник Люциус, незаметно приблизился к Джозефу и произнес с сочувствием.

   - Почему ты так печален, Джози?

   Джозеф, не шелохнувшись, даже не повернув головы, тихо ответил.

   - Из-за меня погибли люди!

   - Какой пустяк! - Люциус картинно развел руки. - Из-за меня может погибнуть все человечество, но я не предаюсь скорби.

   Джозеф повернулся к нему, лицо его тронула печальная улыбка.

   - Наконец, ты сказал правду.

   - Так ты считаешь, что я все время лгал? - с обидой воскликнул Люциус. - Ты обвиняешь меня во лжи?

   - Я не в чем не обвиняю тебя, просто констатирую факт. Не будь таким обидчивым, - устало ответил Джозеф. - Тебе ведь, действительно, нет дела до людей! Разве это не правда?

   - Конечно, не правда! - с пафосом произнес Люциус. - А с кем мне еще так самозабвенно предаваться своим любимым играм? Я говорил, что испытываю к этому виду жизни определенную привязанность, но, честно говоря, сам не ожидал, насколько она сильна!

   Джозеф горько усмехнулся.

   - Покайся перед Автором Программы. Может быть, он восстановит тебя в прежней должности и пересмотрит свое решение. Тогда ты сможешь сколько угодно предаваться своим излюбленным занятиям...

   - Я никогда не сделаю этого! И мне очень обидно, что ты, по-прежнему, так скверно думаешь обо мне! - Люциус насупился, горько вздохнул, потом присел рядом с Джозефом на клочки травы, покрывающей холм. - А я ведь изменился, Джози! Я многое пересмотрел и переоценил, но ты не желаешь это замечать! Для тебя я стал всего лишь лживым, обидчивым стариком!

   - Ну, не стоит так драматизировать, - сказал дружелюбно Джозеф. - Давай не будем выяснять отношения, это пустая трата времени.

   Люциус приблизился к нему и прошептал в самое ухо.

   - Но ведь должны же мы с тобой когда-нибудь, наконец, их выяснить?

   - Думаю, это не реально, - улыбнулся Джозеф.

   Люциус помолчал, аккуратно набил табаком свою трубку, неторопливо раскурил. Вдруг он стал серьезен, как никогда прежде, и заговорил изменившимся голосом, в котором не было теперь ни обиды, ни игры. Ни иронии.

   - Это вполне реально, возлюбленный брат мой! Но, чтобы пересмотреть отношение ко мне, ты должен знать все. Готов ли ты меня выслушать?