Аверин замечает меня и встает из-за стола. Забирает мою куртку. Хочется его обнять, но он не оценит, ноу-ноу.

- Привет, присаживайся, - он показывает на диванчик. Двигается ближе к мазне березовой рощи в деревянной рамке на стене. Ах да, я ничего не понимаю в искусстве, картины пишут лично для его бывшей жены. Возил он эту ценительницу в грязном платье вчера на фуршет или нет? Чего она лезет.

Поезд ушел, Мария. Проваливай с платформы к Герману, обсуждать цены на билеты в трамваях.

- Это Кирилл, - представляет Алекс, когда сажусь рядом. - Александрович.

- Можно без отчества, - Кирилл ведет ладонью по лысине. - Я не такой старый, как Сан Саныч.

Смотрю на Кирилла. На Федора Бондарчука он не похож. Он и не Вин Дизель. По виду - натурель уголовник. И ни капли не моложе Аверина.

- Что тебе взять? Погоди, Кристин, я пройду, -  он пробирается через меня и идет за соком мне, бросив наедине с новым работодателем.

Пять минут спустя нет ни его, ни сока. Мне грустно, и я произвожу невыгодное впечатление, говорю невпопад. Безразличие мне вредит. Заканчиваю рвать салфетку, отовигаю ворох пористых полосок, и улыбаюсь в ответ на поднятую светлую бровь:

- Извините, не выспалась. Я обычно не торможу.

- Тяжело у Саныча в борделе?  - спрашивает Кирилл, хохотнув. Он ест шоколадные профитроли. Одну за другой. Шумно запивает чаем. Облизывается на последнюю и вздыхает. - Сладкоежка я, - хлопает себя по внушительному пузу. - Знаешь диету какую-нибудь? Вы же, девчонки, вечно худеете.

- Так мы девочки. Прекрасный пол. Мужчинам проще, сила есть и хватит.

Он смотрит на меня пару секунд. Кивает. Со смехом забирает последнюю пироженку:

- Вот и я так думаю. Это перед тобой поскромничать решил.

- Да ну, - отмахиваюсь.

- Не надо? Больше не буду, - подмигивает.

Натянуто улыбаюсь. Отвожу глаза. Вроде и кажется добреньким, но смотрит цепко. Мысленно прикидывает мой оклад. Жалею, что надела открытую блузку. Консервативно черную, но по бокам просвечивает вышивка. Несолидно. Решит, что я у свингеров задницей вертела и не гожусь для ответственной работы. А у меня еще и губы ярко накрашены.

Безголовая.

Но блин, у нас же с Алексом типа свидание. Если этого Кирилла убрать.

Вижу вынырнувшего из-за стойки Аверина со стаканом сока, и шлепаю ладонями по ребру столешницы. Он меня тут не бросил. И он обещал похвалить. И, может, потом домой меня подвезет. И я не буду молчать в этот раз, и все спрошу.

- Саныч, ты за соком в магазин что ли ходил?

- По телефону говорил, - он ставит передо мной стакан.

- Спасибо. Я на пять сек, - слезаю с дивана. - Где у вас туалет?

В туалете стираю помаду. Лучше поздно. Надо было еще очки Николь прихватить. И книгу подмышку "Всё о гостиничном бизнесе".

А если Кирилл мою кандидатуру не примет, я бы вернулась в клуб. Там привыкла уже. И начальник...

Едва выхожу в зал, меня хватают под руку.

- Поехали, - он почти тащит меня к дверям.

Смотрю на пляску желваков под кожей и хочу подергать ему бороду, чтобы не бесился. Послушно спускаюсь рядом. Наполовину утверждаю:

- Что, я ему не понравилась?

- Наоборот.

Запинаюсь на ступеньке от удивления:

- Так это же хорошо?

- Нет.

Набрасываю протянутую куртку. Осмысливаю, чем плохо понравиться работодателю, и до меня доходит похабная суть:

- То есть он что-то такое намекнул?

- Да.

Выходим на улицу. Ветер швыряет в лицо порцию снега. Но ветер теплый. И снежинки мягкие. Темное небо, белый проспект, горят фонари и гирлянды, говорят и смеются люди.

Меня, вроде как, ревнуют.

- Может, он мне тоже понравился, и я не против? - спрашиваю, остановившись возле авто.

- Серьезно, Кристина? - он усмехается. Достает ключи и кивает на светящиеся двери. - Обратно пойдешь?

- А что мне делать, Александр Александрович, вы скажите.

Он не говорит, скрипит туфлями и запахивает пальто.

Мне звонит Василина. Раз пятый уже. Вытягиваю руку и показываю экран.

Пока не сказала, что ухожу с работы. Он, видимо, тоже. Не появляюсь ни там, ни на сайте весь день - админ мечтает содрать с меня три шкуры.

Намек с Василиной Аверин не улавливает, обходит машину и открывает мне дверь:

- Я пообещал, значит обязательно подыщем вам другое место. В ближайшее время. Вас куда?

- В клуб, у меня вещи там остались.

Он садится за руль. Несколько светофоров проезжаем молча. Ему кто-то звонит. Он сбрасывает. Не отвлекаясь от дороги, говорит мне, что я молодая девушка.

И будто не обнимал меня крепко до хруста костей и не держал на капоте своей развалюхи не отрываясь от моих губ, пока мерзкие бабки не начали орать на всю улицу о разрвате средь бела дня - он с непроницаемым лицом несёт обыденную чепуху, что мне еще взрослеть и взрослеть, выкручивает мне извилины, и я разваливаюсь на пару с ягуаром, слушая его уверения на тему "ты очень скоро поймешь, что можешь найти себе кого-то получше, и из нас двоих ответственность лежит на мне, я должен поступить мудро, руководствуясь разумом, не хочу, чтобы ты жалела потом, когда исправить уже ничего будет нельзя, поэтому..."

Ему опять звонят. Он рявкает в трубку:

- Да! Маш, я же сказал: мне некогда.

Мне всё ясно. Подвез ее вчера на презентацию и теперь лечит мне про возраст.

- Вчера я не слышал, что ты звонила, сколько тебе повторять? А сегодня я занят, да, никто тебя не избегает.

Нет, не подвез? Пожалуйста, шли ее лесом, мне срочно надо сказать, что я не пожалею ни о чем, ты самое чудесное, что мной случалось когда-либо, я, похоже, влюблена.

- Не ори. Дай ему трубку.

Кому?

- Я не могу щас приехать, - он смотрит на меня. Морщит лоб. Уже подъезжаем к клубу, и боюсь, что не успею дальше послушать, и уйду, не убедившись, что он отказался, но удача на моей стороне. Он обрывает разговор с ней словами. - Ладно, жди, через час буду.

Окей, лучше бы мне отрезали уши. Дивная новость.

На въезде в наш коттеджный поселок полосатый шлагбаум. С насаженной на него машиной.

Полтора часа назад пацана на лексусе занесло на льду, и металлическая труба-ограничитель проезда пробила лобовое стекло. Прошла ровнехонько между сидений, в нескольких сантиметрах от лица водителя, и уперлась в заднее стекло.

Радоваться тому, что жив остался парень не стал. Он обвиняет в аварии криворукую блондинку, мою жену. Утка красила за рулем губы и не видела, как лексус на всех парах несется навстречу ночной жизни. Маша дословно пересказывает мне оскорбления и ждет от меня реакции, параллельно заливаясь красным "ламбруско", прямо из горлышка.

- Ясно, - черкаюсь фломастером на сигарете и щелкаю зажигалкой. Если бы она по телефону сказала, что зовет разбираться с соседским мажором - поехал бы сразу домой. А теперь такой крюк делать. И все же она мне названивает два дня подряд, и я против воли чувствую удовлетворение. Что раздражает. Смотрю на авто дорожной службы. Народ ждет эвакуатор, нарезает круги у разбитого лексуса и на Машину истерику все забили. - Мне пацану пятак пойти начистить?

- Тебе плевать, что какой-то обнаглевший сосунок чуть не отправил твою жену на тот свет? А если бы это я налетела на шлагбаум? - она делает глоток вина и красные капли падают на шубку. Финская норка, длинный ворс. Ей идёт. Представляю ее в розовом пуховике с серебристой вышивкой на спине и улыбаюсь. Она в возмущении вырывает у меня сигарету и бросает в снег. - Тебе смешно, Саш?

- Нет, Маш, мне грустно. Всю дорогу буду рыдать и в бессилии бить руль, - отлипаю от капота и открываю дверь ягуара. - В другой раз не отвлекай, хахалю своему звони.

- Герман у меня в салоне, с рабочими. До ночи застрял.

- Уж полночь близится, а Германна все нет, - киваю. - Он поди в карты играет. Съезди проверь шулера.

- Я тебя позвала не Пушкина цитировать, - она отталкивает меня от машины и хлопает дверью. - Надо поговорить. Проводи меня до дома. У меня стресс, мне необходим свежий воздух. Машину охрана потом пригонит.