– Нет, это невозможно. Наше лечение – процесс интимный. К тому же, у каждого, как я уже говорил, – индивидуальная программа, которая может оказать на вас негативное воздействие. Но вы ведь сами хотели пройти курс. Валерия Викторовна сказала, что у вас какие-то проблемы…
– Не то, чтобы проблемы… Так, пара лишних килограммов…
– И прекрасно! Значит, мы справимся с ними в два счёта.
– Не знаю, стоит ли утруждать вас из-за такой мелочи!
– Ничего, нам будет приятно вам помочь. Мы ведь тоже рассчитываем на вашу помощь – ждём объективного материала в газете.
– В этом вы не сомневайтесь…
– Вот и хорошо! Какой фильм вам приятно было бы посмотреть?
– Можно, я принесу свой?
– Конечно. Мы сбросим его в компьютер и сразу вернём. Только не откладывайте надолго.
– Хорошо, я приду к вам завтра.
На этом разговор был окончен. Я получила визитку, на обратной стороне которой уже заранее было указано время моего сеанса: вторник, 4 марта, 1000. И это снова неприятно меня удивило.
Пройдя в обратной последовательности лабиринтами старинного здания, я задержалась, было, в интернет-клубе на первом этаже, но потом решила посидеть в другом месте.
В кофейне через дорогу в этот ещё не обеденный час посетителей не было. Я заказала капучино с кусочком пиццы и села в дальнем углу.
Сначала в голове у меня было совершенно пусто. Я наслаждалась кофе и ватрушкой с колбасой, о существовании которой в Италии вряд ли слышали.
Немного отдохнув, достала из сумочки диктофон, перемотала кассету на начало и, надев наушники, стала слушать наш разговор. На мгновенье мне показалось, что мой недавний собеседник делает в это время то же самое, и мне стало неприятно.
Прослушав всю запись, я с сожалением поняла, что, хотя и вела себя достаточно осторожно, всё же сделала, как минимум, две ошибки. Во-первых, совершенно напрасно съязвила насчёт родственников Игоря Дмитриевича. И тем показала, что не верю в эту историю. Но главный мой промах в том, что я попросила встретиться с пациенткой, хотя была почти уверена, что это Зина. Конечно же, она скажет, что мы знакомы, и как именно, и через кого.
А что, если этот «Господин двадцать пятый кадр» имеет отношение к истории с пропажей коллекции? Я чувствую – есть здесь какая-то связь! С его возможностями влиять на людей он вполне… стоп! Это же ясно, как божий день: именно Игорь Дмитриевич и есть тот самый «заказчик». Это он при помощи своего метода заставил Зину взять монеты. Наверняка, и отвращение к пище у неё не само собой возникло – надо было подольше подержать её в своей власти.
Но Зина-то! Ей бы в разведке служить: о себе без всяких эмоций. Но как она набросилась на Алю! Будто, и впрямь заподозрила в краже именно её…
Или… а что если она не помнит, что взяла монеты? На дне рождения Зина торопилась на сеанс… Соня сказала, что к психологу. Но, скорее всего, прямо из музея она пошла в «25-ый кадр». Значит уже в тот же день с ней могли поработать, чтобы она забыла о случившемся.
Тогда всё могла быть так: Игорь Дмитриевич от кого-то (может, от самой Зины) узнаёт, что в музей будет передан ценный клад. Чтобы до этого момента подержать Зину в зоне своего внимания, он из-за якобы неудачного лечения продлевает сеансы. Затем, в канун передачи клада, при помощи двадцать пятого кадра заставляет её заменить пакет с монетами точно таким же, но с фантиками из фольги. А, получив клад, на очередном сеансе внушает, что ничего не было.
Теперь, конечно же, и аппетит появится – вряд ли её услуги потребуются ещё раз. У него вон сколько потенциальных зомби!
История получается вполне логичной. Но есть одно «но»: никто из действующих в ней лиц не мог знать, что монеты окажутся в литературном музее. Даже, если бы Соловьёв, везя клад, встретил в трамвае какого-то знакомого Игоря Дмитриевича (да хоть бы и его самого!) и рассказал, куда едет и зачем.
Никто не успел бы вот так сразу подготовить и пакет, и алюминиевые копии монет. Да ещё и передать всё это Зине. К тому же, она, в отличие от Марины, никуда из музея не выходила. И к ней никто не приходил, и не звонил (по крайней мере, при мне).
Мистика какая-то! И всё же надо бы поговорить с Соловьёвым. Зайду к нему после лекций…
Чёрт! А про университет-то я забыла! До пары остался всего час, а я ещё хотела кое-что распечатать…
3 марта 2003 года, понедельник. Двадцать три часа. Дома.
Только что приехала от Соловьёвых. Как заеду к ним – считай на весь вечер.
О встрече я успела договориться до занятий – позвонила с кафедры. Сергей Борисович оказался дома.
И после шестой пары я отправилась к нему в гости. Соловьёвы живут недалеко от нашего университета. Решила не ехать трамваем, а пройтись пешком. Тем более – до этого не было времени подготовиться к разговору.
Я шла и прокручивала в голове все известные мне факты. Они разложились так, что информация потенциальному похитителю могла поступить только от Соловьёва. Хотя это выглядело довольно глупо: получалось, что он помог кому-то себя обокрасть. Бред какой-то. Да и не мог Сергей Борисович участвовать в подобной авантюре.
Я знаю его лет семь или восемь. И у нас много раз заходил разговор о коллекционерах. Не любит он этих «господ с горящими глазами». И хотя на языке обывателей он самый настоящий «чёрный археолог» – раскопки ведёт без лицензии! Но ничего из найденного не продавал, да и не скрывал никогда. Наоборот, всё приводил в порядок (даже изобрёл раствор для очистки серебра!), систематизировал, фотографировал, описывал.
Сейчас ещё и сайт в Интернете готовит. Большинство его находок хранится на кафедре археологии в университете. А Именьковский клад он вообще решил передать в областной краеведческий музей. Хотя, я знаю, поступали на его счёт предложения от частных коллекционеров. И какие предложения!
Как ни крути, не было у Сергея Борисовича смысла наводить на монеты жуликов. А может случайно? Просто сказал кому-то, не задумываясь о последствиях? Хотя я уже прокручивала в голове этот вариант и сделала вывод, что у вора не было времени, чтобы подготовиться к краже. Да и ни у кого этого времени не было! Как утверждает Соня, Феликс только в понедельник утром решил, что монеты будут переданы в её музей.
Подходя к дому Соловьёвых, я поймала себя на том, что улыбаюсь. Мне всегда приятно сюда приходить. Со дня знакомства, с первой съёмки. Мы сразу подружились. Хотя эта семейная пара старше меня лет на пятнадцать, а то и все двадцать – сложно сказать сколько им лет. А я и не спрашивала.
Сергей Борисович высокий, худой – о таких говорят: жилистый. Зачёсанные назад длинные русые волосы почти не тронула седина. Его жена Татьяна, невысокая, темноволосая.
Я всегда любуюсь этой парой и даже немного завидую их полному взаимопониманию и поддержке. У меня с моими мужчинами так не получалось…
Соловьёвы обрадовались моему приходу.
Татьяна сразу отправилась хлопотать на кухню: «Ты с работы – голодная».
Мы с Борисом Сергеевичем сели в его кабинете.
Соловьёв уже знал о пропаже, и сам пытался понять, откуда вор получил информацию. Что не от него – это точно! Он, действительно, узнал о месте передачи клада буквально перед выходом из дома и в трамвае ни с кем на эту тему не разговаривал.
Да и о самой передаче монет в музей знали немногие. Из неизвестных мне, Соловьёв назвал только археолога Смыкова.
Это меня расстроило. Одно дело – информация известна узкому кругу музейных работников, а совсем другое – преподавателю университета. Он вполне мог обсудить её и со своими коллегами-археологами, и со студентами. Да и с коллекционерами у него связи не хуже, чем у музейщиков!
Мы ещё поговорили с Сергеем Борисовичем за ужином, который Татьяна подала в гостиную. Попивая лёгкое сухое вино. Соловьёв собственноручно делает его из листьев винограда. Домой я приехала около одиннадцати вечера. Сразу схватилась за дневник. Всё записала.
