– А откуда нам было знать, что коллекция попадёт в музей Гончарова? – ответила на вопрос вопросом Зина.
– Да и никто не знал! – вмешалась в разговор Соня. – Феликс же только утром, по телефону, попросил меня принять монеты.
– Кстати, а почему из краеведческого музея никто эту коллекцию не принял? – спросила я.
– У них же вчера тоже был выходной!
– Ну перенесли бы!
– Соловьёв уезжал в экспедицию и почему-то ему обязательно нужно было это сделать до отъезда.
– А – я знаю, почему. У них же недавно квартиру пытались обворовать! Взломали входную дверь. Но, то ли воров кто-то спугнул, то ли просто не смогли обнаружить тайник – ушли они ни с чем. Так что Сергей Борисович решил не рисковать и поскорее передать монеты в музей.
– И всё-таки как ловко кто-то это проделал! – сказала Марина. – Ведь кабинет Сони всегда находился у нас в поле зрения.
– Ты так говоришь, – отозвалась я, – будто кто-то посторонний пришёл и взял. Мы же здесь одни были! Получается – взял кто-то из нас? Давайте вспомним, кто и зачем заходил в ту комнату. Про Соню понятно – это всё-таки её кабинет. Скажу про себя. Я, например, распечатывала там лекцию с флэшки. Потому что уже опаздывала в университет и не успевала сделать это, как обычно, в Интернет-клубе…
– Я брала письма, на которые срочно нужно было ответить, – сказала Зина. – Но не из того шкафа, где лежали монеты, а из соседнего…
– Доставала из-за окна салаты, – отчиталась Марина.
– А какой смысл мне говорить, что я там делала днём, если потом осталась дежурить на всю ночь? У меня больше, чем у вас было возможностей стащить эти монеты! – голос всегда уравновешенной Алины вдруг зазвенел. Казалось, даже её коротко стриженые тёмные волосы встопорщились от возмущения. А бледное тонкое лицо от волнения стало красным.
– И всё же? – меня удивила такая бурная её реакция.
– Не помню!
– Как же, не помнишь! – вмешалась Зина. – Ты же искала там журнал экскурсий, когда Марина принимала заявку по телефону, а Соня ушла мыть посуду. И так его и не нашла. Когда я зашла в кабинет – ты как раз стояла у шкафа с монетами, а журнал преспокойно лежал на столе.
– Откуда мне было знать, где он у вас лежит? Я посмотрела сначала в одном шкафу, потом во втором…
– Ну, хватит вам! – сказала я. – Сейчас-то этот пакет где?
– Милиция забрала! – ответила Соня.
– Так ты милицию уже вызывала?
– Конечно! Сразу же! Они у нас здесь часа полтора всё осматривали, фотографировали и отпечатки снимали. Потом умчались на какой-то труп. Ты с ними немного разминулась. Да вот ещё Зина их не застала. Но я им ваши адреса дала. Сказали – вызовут повесткой.
– Ну, и ладно! А сколько сейчас времени? – я посмотрела на большие настенные часы. Маятник на них замер – видно, забыли завести.
Соня взглянула на свои наручные:
– Пятнадцать минут первого.
– Ну, вот – опять опаздываю в университет!
Я встала. И сразу, как по команде, засобирались Аля и Зина.
…Отчитав лекцию и даже не заходя, как обычно, на кафедру, я снова поехала в музей. В милиции, наверное, сказал бы по этому поводу: потянуло на место преступления…
И действительно потянуло – ноги буквально сами понесли. Дело в том, что у меня возникла масса аргументов в свою защиту, а также – несколько вопросов, на которые я хотела получить немедленный ответ.
На двери всё ещё висело объявление «Закрыто по техническим причинам». Я не стала звонить – негромко постучала. Дверь открыла всё та же кассирша и молча посторонилась, пропуская меня внутрь. В залах, через которые я проходила никого не было.
В комнате научных сотрудников сидела одна Соня. Кажется, погружённая в глубокие размышления.
– А где все люди? – поинтересовалась я.
– Смотрителей отпустила ещё до обеда – всё равно музей не работает. А Марина отпросилась из-за плохого самочувствия. Ты же знаешь её мнительность: переволновалась – поднялась температура. Ну, а мне сидеть до шести, пока сторож не придёт.
– После моего ухода что-нибудь ещё интересное было?
– Нет, ничего! Аля и Зина сразу за тобой ушли в свой музей. А с Мариной мы о пропаже больше не говорили.
– Ты сама-то что про всё это думаешь?
– Думаю, что кража не была экспромтом. Её тщательно подготовили. Кто-то, получается, действительно, принёс с собой эти фантики!
– Пожалуй…
В это время в дверь позвонили. Мы взяли наши пальто и вышли в холл. Соня впустила смотрительницу, которая, всегда сидит в первом зале. Я удивилась, что это не сторож, но ни о чём подругу не спросила.
Мы вышли на улицу. Соня обычно ездит на автобусе и садится недалеко от моего дома. Но сегодня она решила поехать трамваем, который останавливается как раз напротив музея. Нужный ей номер пришёл очень быстро, поэтому поговорить мы не успели…
Я тоже отправилась домой.
Этот вечер у меня свободен – есть время хорошенько подумать над всем, что произошло.
Соня, конечно же, права: похищение было спланировано заранее. Шоколадные обёртки и, возможно, уже разложенные по ячейкам, преступник принёс с собой. Значит, он должен был знать: во-первых, сколько монет и как они выглядят, во-вторых, во что они будут упакованы и, в-третьих, что они окажутся не в краеведческом музее, а в его филиале и именно в понедельник.
Интересно, почему я написала о преступнике «ОН», хотя среди участников события одни женщины? К тому же, хорошо мне знакомые. Может быть, хотела как-то абстрагироваться от симпатий-антипатий и опереться только на факты. А они таковы: если верить сегодняшнему разговору за столом, никто, кроме меня, прежде эту коллекцию не видел и никто, кроме Сони, не знал, что клад принесут в Дом Гончарова.
Соня… Мы знакомы с первого курса университета, в котором получали филологическое образование. В годы учёбы почти не расставались: даже практику выбирали в одном месте. А на каникулы срывались то в Константиново «к Есенину», то в Тарханы «к Лермонтову», то в Ясную Поляну «к Толстому».
После окончания университета я выбрала журналистику. Работала сначала в газете, потом на радио, на телевидении. Соня же сразу пришла в музей Гончарова, который тогда ещё только создавался. Теперь иногда мы не видимся месяцами. Но на её день рождения встречаемся обязательно. На этот раз он выпал на понедельник, музейный выходной…
Соня узнала, что клад придётся принимать именно ей, вчера утром, незадолго до того, как ехать в музей. Феликс до последнего надеялся сделать это сам.
Предположим, она купила шоколадные рубли по пути на работу… хотя, нет, тогда она ещё не знала, как выглядят монеты и сколько их. Но она могла купить шоколадки и после того, как приняла клад! Наверняка, до обеда выходила в магазин – за хлебом, минералкой. Подменить содержимое кармашков у неё тоже была возможность – хотя бы в то время, когда переодевалась в своём кабинете перед уходом домой.
Всё так. Только зачем ей это нужно? Среди всех участников происшествия она, пожалуй, самая незаинтересованная в краже – ведь именно на ней лежит ответственность за эту коллекцию.
Да что я, с ума схожу, что ли? Соня ни за что чужого не возьмёт! Да и к чему ей эти монеты? Кому она их продаст? Знакомых нумизматов у неё никогда не было. В отличие, например, от Али и Зины, которые уже по сути своей работы в краеведческом музее постоянно общаются с коллекционерами.
Значит, Соня отпадает… или, нет, не отпадает! Так ли уж хорошо я знаю её нынешних друзей? Она ведь даже со своим мужчиной меня не познакомила, хотя они встречаются уже года три, а, может, и больше. Однажды видела их в театре, но при моём приближении он сразу отошёл. Еле-еле удалось потом из Сони выудить, что работает он мастером в издательстве. Там они и познакомились, во время подготовки к выпуску сборника материалов очередной Гончаровкой конференции. Соня сказала, что он разведён, живёт один. Она тоже девушка свободная – к чему такая конспирация?
А ведь этот «кот в мешке» вполне может быть «заказчиком»! После застолья в музее Соня собиралась продолжить праздник у него. Скорее всего, она рассказала ему о кладе. И уже он убедил Соню заменить монеты фантиками. Что она и сделала. Но не в понедельник вечером, а во вторник утром, когда переодевалась в своём кабинете. А через несколько минут вместе с Феликсом, вроде, обнаружила пропажу.
