По ее мнению, прошло часов пять – не меньше, прежде чем показался старинный «жигуль» самого ужасного зеленого цвета, который только мог существовать в природе. Марина напролом бросилась к этой хорошо знакомой таратайке. Ловко пробираясь сквозь машины, Даня притормозил и Марина юркнула не переднее сиденье.

– Привет, – Даня резко тронулся с места. – Давай, повествуй, я просто киплю от нетерпения узнать, во что же ты вляпалась.

– Сама бы рада это выяснить. – Приоткрыв окно, Марина закурила, стянула с головы шарф, но очки оставила. – Понимаешь, у меня ни разу еще не было так, чтобы из памяти выпала не только ночь, но и весь вчерашний день!

– Так прямо и весь? – Даня с недоверием посмотрел на Марину. – Вот уж воистину нарезалась до чертиков! Даже у меня так не получалось!

– Какие твои годы! – огрызнулась девушка. – Мне теперь крышка, понимаешь?! Может, хотя бы вид сделаешь, притворишься, будто тебя хоть немного пугает моя перспектива всю оставшуюся жизнь просидеть в тюрьме за убийство, которого я не совершала?!

– Сделать вид, конечно же, могу, – кивнул Даня лохматой светловолосой головой, – а ты уверена, что не совершала?

– Да ты что? – Марина поперхнулась сигаретным дымом. – Как ты мог даже допустить мысль…

– Ладно, угомонись, – он лихо проскочил светофор, – допустим, я верю, что ты не убивала, хотя… нарезавшись до состояния параллельного мира…

– Да ты пойми! – завопила девушка. – У него нож в груди был по самую рукоятку! Разве я могла бы… разве у меня хватило бы сил…

– Хватило бы, – безапелляционно заявил Даня, – на самом деле сделать это очень просто, человек мягкий и нож в него входит, как в масло.

– Прекрати! – сдавленно процедила Марина. – Меня сейчас вырвет!

– Но-но! Я недавно машину мыл! Хорошо, остановимся на мысли, что это сделала не ты. Глупо спрашивать, вдвоем ли вы пришли домой к несчастному?

– Глупо, – со вздохом кивнула она, – ничего не могу вспомнить… может, и на самом деле я… – девушка тоскливо уставилась в окно.

– Не ты, успокойся. – Даня закурил.

– Почему?

– Говоришь, проснулась с ним в одной кровати?

– Ага.

– А теперь представь, человек совершает убийство и благополучно укладывается всхрапнуть в обнимку с трупом. После такой стадии опьянения люди не выживают. Ты в любом случае уползла дрыхнуть хотя бы в другую комнату.

Звучало малоубедительно, но Марине очень хотелось принять слова Дани как самую что ни на есть истину. Даня курил, пристально глядя в лобовое стекло, но по напрягшимся скулам было ясно, что думает он отнюдь не о правилах дорожного движения.

– Скорее всего, тебя просто подставили, – наконец изрек он, – подсыпали что-нибудь, вызывающее временную амнезию или просто полный отруб, потом раздели, уложили… Кстати, когда ты проснулась, у тебя на внутренней стороне ног, ближе к паху мышцы болели?

– Что? – Марина с изумлением уставилась на Даню, не понимая, какое отношение это имеет ко всему произошедшему.

– После самого короткого, самого лёгенького секса, на утро у тебя всегда болели эти мышцы, болели до самого обеда. Не сильно, но болели. Вспомни, они сегодня болели?

– Знаешь что! – рассвирепела Марина. – Это просто издевательство какое-то! Я твержу тебе о том, что проснулась рядом с трупом! С трупом! Ты думаешь, я стала бы замечать, болит у меня там что-нибудь в паху или нет?!

– Вспомни, это важно, – настаивал Даня, – ну, пожалуйста.

Сердито сопя, Марина призадумалась и вынуждена была признать, что у нее ничего не болело.

– Ага! – торжествующе ухмыльнулся Даня. – Значит, у тебя с ним не было ничего!

– Ревнивый козел!

– Да нет, это ты тупая ослица, – он ничуть не обиделся, – теперь видно в натуральную величину, что это не было романтическим свиданием, во время которого ты, нахрюкавшись в поросячий хвост, прирезала дядьку. Тебя просто умело подложили на место преступления, ты потому жива и осталась, что должна была остаться живой, ведь ты – убийца. Ну, якобы убийца, – сжалился Даня.

– А почему вообще я? – Оцепеневшие с самого утра мозги отказывались служить верой и правдой.

– Наверное, просто под руку подвернулась, у тебя же на лбу написано, что ты тетеря, готовая хоть сейчас отправиться в тюрягу. Все, приехали.

– Куда приехали? – Марина осовело обвела взглядом панораму в не совсем чистых окнах машины.

– К тебе домой, – Даня с жалостью погладил ее по голове, – выходи, сиротка. Кофейку нальешь?

– Налью, – буркнула девушка, выбираясь из машины, – Данила, ночных горшков мастер!

– Жестокая убивца!

Начался снег. Разглядывая крупные тихие хлопья, неслышно летящие за панорамным окном пентхауза, Анастасия Александровна медленно покачивала в руке широкий коньячный бокал. На четверть наполненный теплой, обволакивающей негой, бокал привычно покоился в красивых ухоженных пальцах со старинными перстнями.

Едва слышно открылась и закрылась дверь за ее спиной, и Анастасия Александровна обернулась на звук. Каждое ее движение было наполнено величием и томной грацией, тщательно подкрашенное породистое лицо в обрамлении густых, уложенных в высокую прическу русо-пепельных с проседью волос, вызывало стойкую ассоциацию с сытым львом. Почему-то именно львом, а не львицей.

Стройный, гибкий молодой человек в черных свободных брюках и темно-серой рубашке вошел в светлое, наполненное воздухом и простором помещение и присел на громадный, обтянутый мягчайшей кожей диван.

– Здравствуй, дорогуша, – грудным, мягким, как липовый мед голосом произнесла Анастасия Александровна, – выпьешь что-нибудь?

– Нет. – Молодой человек устало вытянул ноги под прозрачной крышкой стола.

– Хотя бы бокал шампанского! Чтобы снять усталость, а? – она подошла ближе и встала напротив, царственно облокотившись о высокую спинку черного, резко контрастирующего с обивкой дивана кресла. Длинное, ниспадающее до самого пола шелковое одеяние, напоминающее вечернее платье и пеньюар одновременно, ласково очертило бедро Венеры.

– Разве что один бокал, – улыбнулся молодой человек, и его лицо смягчилось.

Анастасия Александровна подошла к белой барной стойке, взяла бутылку шампанского, два бокала, вернулась и присела на край дивана. Молодой человек открыл бутылку и разлил вино по бокалам.

– Ты ничего не узнал о ней? – женщина жадно заглянула в глаза, похожие на продолговатые гладкие черные агатовые пластинки.

– Пока ничего, Настенька. – Молодому человеку явно не понравился вопрос – уголки его губ раздраженно дрогнули. Пригубив шампанское, он поставил бокал на стол, рядом с большим, толстым каталогом. – Неужели ты не понимаешь, что это практически невозможно! Разыскать древнюю раритетную скульптуру, неизвестно где находящуюся и неизвестно, сохранившуюся ли вообще, и доставить ее тебе, как ты выражаешься, «любой ценой», просто не реально! Мы даром тратим время, силы и деньги! Немалые, заметь, деньги!

– Я должна ее получить, должна! – в голосе женщины прозвучало твердокаменное упрямство. – Она принадлежала династии Романовых, а тебе известно, что я царского рода!

Молодой человек смотрел на нее с нескрываемой злостью, бесконечные бредни о царском происхождении, уже порядком ему осточертели, а еще эта дурацкая навязчивая идея…

– Ты пойми, – Анастасия вплотную пододвинулась к молодому человеку, и его обдало запахом коньяка и духов, – эта вещь незримой магической властью связана со всем моим родом и со мною! Если связь не восстановить, я умру! Я просто обязана ее иметь и это не блажь и не прихоть, а жизненная необходимость!

– Настя, – устало произнес молодой человек, – ты взрослая женщина, а хуже капризного ребенка. Эта скульптура, будь она неладна, именно блажь! Твоему роду принадлежало громадное количество вещей, так почему бы тебе не захотеть какую-нибудь мебель, стоявшую в кабинете батюшки царя, серьги, которые носила матушка царица или сервиз, с которого кушали их дочки? Или тряпочки, которыми подтирал кровавые сопли их сыночек? Все что угодно! И я завтра же тебе это принесу! И восстанавливай свои магические связи сколько влезет!