Что же ты думаешь обо мне теперь, Алларос?

Хотелось рвать на себе волосы. Я знал, что это произойдет, но в моей голове все рисовалось несколько иначе. Мне казалось, я смогу найти подходящие слова и рассказать о том, кем я являюсь, выставив факты в более выгодном положении и при других обстоятельствах.

Не так, не рядом с отцом! Я не хотел, чтобы Лавеллан подумал обо мне, как о капризном, избалованном ребенке, сбежавшем от родительской опеки и пустившемся затем во все тяжкие.

Раздался глухой стук. Два коротких, а затем, с некоторой паузой еще три робких удара.

Слуга? В такое время? Я знал, что отец отправился домой тем же вечером, это не мог быть он.

— Дориан, — голос за дверью заставил меня вытянуться в струну. — Ты не спишь? Прости, что так поздно…

Я немедленно открыл и впустил Аллароса внутрь.

— Ух ты, как у тебя здесь красиво… Что это? — спросил он, разглядывая магические сферы света, блуждающие под потолком.

— У меня закончились свечи, — пробормотал я, спешно сгребая со стола все свои дневниковые записи.

Эльфа пошатывало. Он оглядывал комнату с нескрываемым любопытством, в его взгляде не было ни тени осуждения. Это меня несколько обнадежило, я даже осмелился задать вопрос о том, где Лавеллан успел так напиться.

— Внизу, там такой трактирщик… ты видел? У него рыжая борода… Глаз не мог оторвать. У эльфов не растут волосы, ты же знаешь? — он икнул и смущенно улыбнулся, прикрыв рот ладонью.

— Алларос, — я вздохнул и посерьезнел.

Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать подробности диалога, произошедшего между мной и отцом. Но эльф ведь пришел, чтобы сказать что-то? Я решил дать ему возможность начать.

— Как видишь, я не сплю.

— Я тоже, — Лавеллан улыбнулся, но его лицо мигом перекосила страдальческая гримаса. Смена эмоций вышла неожиданной и несуразной, будто он решил передо мной покривляться.

По части настроений в такие моменты он был для меня, как открытая книга. Алларосу не следовало пить, я часто предупреждал об этой слабости. Становились слишком заметны его внутренние переживания. Те самые, что он прятал. Они всплывали наружу, делая эльфа уязвимым для тех, кто мечтал досадить. В последнее время охотников до подобного рода действий находилось все больше. Я еще раз пожалел, что Лавеллан прибыл сюда из-за меня.

Вот сейчас я видел, что моему милому демону грустно, но вместе с тем, он изо всех сил старается и у него едва выходит держать себя в руках.

В воздухе повисло напряженное молчание.

— Я знаю, это было нелегко, — начал Алларос. — И твой отец, и то, что ты сказал мне. — Он прервался и перевел на меня взгляд. Я показал ему на кресло, напротив стола, жестом предлагая присесть.

— Не буду, боюсь, что меня вырубит, а я еще должен спросить у тебя кое-что.

— Что же? — мне вдруг стало любопытно. К тому же я понял, что хуже, чем есть уже не будет.

— Почему ты не сказал об этом раньше?

— Как это, по-твоему, должно было выглядеть? Вот я, распаленный очередным боем, вламываюсь к тебе в палатку на привале, громогласно при этом заявляя: «Знаешь, друг мой, а я ведь сплю с мужиками!» — Я вдруг почти истерически рассмеялся. В голове живо предстала подобная картина. Алларос моего веселья не разделил, лишь строго покачав головой.

Он так и не сел, всё стоял, покачиваясь и упрямо буравя меня взглядом. Я насторожился и приготовился к самому худшему. Если он скажет мне покинуть Скайхолд или уехать прямо сейчас, я подчинюсь. В конце концов, справедливость восторжествует, Лавеллан прекрасно справится и без моей помощи…

— Знаешь, почему Хранительница отправила меня на Конклав? — его вопрос выбил из меня из колеи.

— Почему? — поинтересовался я, и Алларос нахмурился. Продолжая говорить, он словно совершал над собой некое усилие.

— Я был лишним. Всю мою сознательную жизнь я был не тем, кем должен. Наверное, они ожидали иного…

Эльф отвернулся и обхватил себя руками, уставившись на темень за распахнутой створкой окна.

— Однажды я влюбился… — начал он и вдруг хрипло расхохотался. — Какое банальное начало, не правда ли?

Я промолчал, давая ему возможность собраться с мыслями. Кажется, эльф собирался сказать о чем-то личном и совершенно неприятном ему самому.

— Его звали Саэль…

Я почувствовал, как мои ладони намертво вцепились в деревянные подлокотники стула.

Его. Мужчину.

— Он был на два года старше, охотник нашего Клана, только прошедший испытания и принесший наставнику шкуру убитого медведя. Красивый, с невероятным чувством юмора и потрясающим характером. Он обучал меня мастерству стрельбы. Вместе с ним я изготовил первый в своей жизни лук.

Мальчишкой я часто ловил себя на мысли, что мне не нравится грубая сила… Другие ребята дрались, устраивали соревнования, в которых выясняли, кто лучше владеет мечом… Саэль выделялся, на фоне остальных он казался мне… особенным. Я делал из него героя, восхищался всем, за что тот бы ни взялся, подражал его манере говорить, одевался почти также. Мы часто оставались вдвоем, и я слушал его истории, разинув рот. Со временем, он стал для меня чем-то вроде наставника. Саэль водился со старшими, меня стали брать в их компанию. Гордости и счастью не было предела…

Чувства, которые я к нему испытывал, открылись мне далеко не сразу. Когда ребяческий восторг и азарт сменились совсем другим влечением, я впал в замешательство. Поняв, что к Саэлю меня тянет далеко не дружеский интерес, я испугался, и на какое-то время даже замкнулся в себе и вовсе перестал с ним видеться. Заметив это, Саэль, само собой, решил выяснить причину…

Я помню день, когда признался ему. Помню, как подкашивались ноги, меня бросало то в жар, то в холод, а в висках бились сказанные слова… Я хотел провалиться под землю, но вместо этого… Саэль меня поцеловал.

Алларос сделал паузу. Его плечи ссутулились, он весь будто съежился не то от холода, не то от застигнувших врасплох воспоминаний. Я все никак не мог взять в толк, что же привело к его отъезду на Конклав, и отчего у меня было странное предчувствие, что его история не придет к счастливому концу? Угадывая мои мысли Лавеллан продолжил.

— Это произошло через три дня. Меня подстерегли в лесу, на опушке, где мы с Саэлем обычно упражнялись в стрельбе из лука. Я был счастлив, почти пританцовывал и ждал его в назначенное время. Мы должны были отправиться на охоту вдвоем. Впервые он согласился взять меня с собой, чтобы я стал настоящим охотником и убил крупного зверя сам. У эльфов это испытание много значит…

Их было трое, и я не успел среагировать… Они избивали меня до тех пор, пока перед глазами не поплыли красные круги, и я не захрипел, моля о пощаде и отплевываясь собственной кровью. Били там, где потом не стало бы заметно. Под одеждой: по животу, по ногам, острым мыском сапога, закованного в броню. Сквозь собственные всхлипы и просьбы я слышал их насмешки и глумливый хохот относительно моих чувств…

Когда удары прекратились, я откатился в сторону и приподнялся на локтях, чтобы разглядеть нападавших.

Среди них стоял Саэль. Стоял и улыбался, поддакивал, вторил шуткам…

Когда им надоело смотреть на эльфа, корчившегося от боли, они ушли с поляны.