— Просто чай, — рыжий подошёл ближе и наклонился.

— Просто чай? — эхом отозвался парень, но кружку всё-таки взял.

— Ага, я спросил, есть ли у них какой-нибудь травяной сбор… от простуды.

— Садись на кровать, если хочешь, — Хэ Тянь спохватился, понимая, что сам расположился на полу и немного невежливо предлагать гостю садиться сюда же.

— Да мне и тут нормально, — Гуаньшань удивил, плюхнувшись рядом.

Они помолчали какое-то время. Чай оказался не слишком горячим и на удивление вкусным. Тихая музыка и согревающее тепло убаюкивали Хэ Тяня, но присутствие Мо влияло на настроение, на этот раз толкая его в какую-то тоскливую, меланхоличную сторону.

— Если хочешь, поговорим, — вдруг подал голос рыжий.

— О чём например? — Тянь отставил чашку рядом с собой и подтянул колени к груди.

— О чём угодно, — Гуаньшань не смотрел в его сторону, созерцая вид из окна.

На стёкла изредка попадали капли дождя: его шума не было слышно, но оба знали, что снаружи донельзя противно и холодно.

— Вот сижу тут и думаю, что у меня теперь нет родителей, — начал Тянь. — Только брат, который когда-то заменил мне отца. У меня не было, как у других детей. Когда мальчишки хотят быть похожими на папу… В детстве я, наверно, больше хотел быть, как мама.

Делиться настолько личным с Гуаньшанем было непривычно. Но пока тот слушал, не прерывая, Хэ Тянь решил продолжать.

— Я очень любил маму, но всё, что осталось от её образа в памяти — запах мыла, которым она пользовалась. Когда я ложился спать, она приходила пожелать мне спокойной ночи, и я обнимал её, вдыхая этот аромат глубоко в себя…

— А с отцом вы совсем не общались? — тихо уточнил Гуаньшань.

— Ну он был… Отец, — Тянь сделал ударение на последнем слове. — Понимаешь? Важный и умный. Я боялся даже смотреть в его сторону, когда тот был дома, не то чтобы спросить что-то глупое. А как было у тебя?

— Мой батя учил меня готовить, — в темноте едва угадывались контуры лица, кажется, рыжий едва заметно улыбнулся. — Мать орала, что мы портим кухню, так как мои первые кулинарные эксперименты обычно оканчивались полным провалом.

— Зато сейчас ты гуру…

— За это надо сказать спасибо маме, — Гуаньшань вздохнул. — Это она меня всему научила после того, как он сел. Но ты прав, в детстве я хотел быть, как отец.

— Мне очень жаль, что я почти ничего не помню до того пожара на яхте, — Хэ Тянь тяжело вздохнул. — Не знаю, как это произошло, но всё будто исчезло в тумане. Остались какие-то обрывочные воспоминания… И то, что было после. Словно моя жизнь поделилась надвое.

— Это тяжело, ты ведь был совсем маленьким, когда всё случилось, — рыжий тихо шмыгнул носом.

Кажется, общение с заболевшим Тянем и поездка в промозглый порт не прошли для него бесследно.

— С тех пор я боюсь темноты. Серьезно боюсь, Гуаньшань, — Тянь повернулся к нему лицом и устроил голову на руках, которыми обнимал собственные коленки. — Когда на яхте начался пожар, брат столкнул меня в воду, а спасательный круг скинул чуть погодя. И всё это время я пытался всплыть с глубины. Быть может, чуть меньше минуты, но этого хватило, чтобы всё оставшееся время бояться, если в незнакомом помещении не горит ночник. Наверное, это звучит глупо, да?

— Нет, — тихо отозвался рыжий. — У каждого из нас свои страхи.

— В тот момент, когда я открыл глаза под водой. Знаешь, что мне запомнилось больше всего?

— М?

— Всполохи пламени, когда я наконец-то отыскал поверхность и поплыл к ней. Там было так ярко… Я изо всех сил тянулся наверх, к единственному спасению, а потом случайно опустил взгляд, загребая руками и ногами. А подо мной будто разверзлась бездна. Не знаю, думал ли я про небеса и ад в свои шесть с чем-то лет, но сейчас я бы, наверное, решил, что это именно так. В ту ночь я увидел под собой ад.

Хэ Тянь прервался, сделал глоток чая, и продолжил.

— Я ещё тогда понял, что в тот день произошло нечто ужасное. И убедился в этом, проснувшись в своей постели. Была уже глубокая ночь, брат рассказывал, что с тех пор, как меня выловили из реки, я проспал почти сутки. Меня разбудили крики, доносящиеся откуда-то с улицы, и я решил проверить, что же произошло? Ещё сонный и толком едва соображающий, выскочил на террасу и увидел отца. Тот сидел на газоне перед фонтаном и выл. В буквальном смысле этого слова.

— Из-за смерти мамы? — осторожно поинтересовался Гуаньшань.

— Да. Но тогда я ещё не знал об этом и здорово испугался. Мне казалось, человек в принципе не может издавать таких звуков.

— Он её любил?

— Теперь я понимаю, как сильно любил, Шань. И, наверное, мы с Чэном так и не смогли заполнить пустоту, возникшую с её уходом, потому что… Отец и вовсе прекратил с нами общаться. Сейчас я знаю, чем он занимался вместо того, чтобы нам что-то объяснить и как-то утешить. Из-за собственного горя он тогда разрушил чужую жизнь…

— Ты про моего отца?

— Угу, — Тянь вздохнул и облизал обветренные губы. — Но я уверен, он сделал это в порыве слепой ярости. Твой отец ни в чём не виноват.

— Почему ты так в этом убеждён? — рыжий немного расслабился и тоже решил откинуть голову на кровать.

— Вспомнил, что мама говорила о нём, как об очень хорошем человеке, — Хэ Тянь попытался улыбнуться. — Я ей верю. Она никогда не ошибалась в людях.

Гуаньшань покосился в его сторону, и на долю секунды морщинка меж его бровей разгладилась. Привыкший к темноте, Хэ Тянь углядел в чужом лице удивление и замешательство.

— Откуда он у тебя?

Проследив за ним взглядом, парень уставился на маленькую игрушку-динозаврика на колесиках, расположившуюся на полке, среди многих других.

— Это подарок, кажется. Помню, в детстве у меня был какой-то закадычный друг, и мы с ним делились игрушками. Эту я почему-то любил больше всех и сохранил, как память.

Рыжий снова нахмурился, погружаясь в свои мысли.

— В этой комнате слишком много меня, — Хэ Тянь тяжело вздохнул. — Если тебе интересно, то сейчас я перед тобой, как на ладони. Все мои победы и страхи…

— Кстати о страхе, — вдруг прервал его Гуаньшань. — Знаешь, чего боюсь я?

— А такое есть? — едва слышно хмыкнул Тянь.

— Поверь мне, есть, — серьёзно ответил рыжий. — Я боюсь быть к человеку близко.

— В смысле общения? — предположил парень.

— В смысле всего. Особенно боюсь тактильных контактов и проявлений чувств. Ты знаешь, почему.

Волна злости на мгновение едва не подбросила Хэ Тяня с пола. Воевать теперь было не с кем, но одно только упоминание Шэ Ли всё равно вызывало в груди ураган. При мысли, что этот ублюдок стал причиной такого поведения рыжего хотелось рвать и метать.

— Я столько раз нарушал твоё личное пространство… Удивительно, как ты меня до сих пор не прибил?

— Это да, — ответил рыжий, не глядя на него. — Всегда было странно, почему ты? Почему из всех людей именно ты?

— Извини, — шёпотом откликнулся Тянь. — Я не специально, ты же знаешь, что я…

Разговор начал заходить за очень опасную черту. Они ещё ни разу не обсуждали его чувства в открытую. Обычно рыжий всё сводил к крикам или лез с кулаками. Хотя в последнее время им было не до того…

— Я знаю, ты как-то об этом сказал, — Гуаньшань неожиданно громко прочистил горло.

— Сказал? — Тянь удивился. По телу пробежался холодок: он не смог припомнить, когда это сделал.

— Когда напился на Рождество, — рыжий озвучил ответ на ещё не успевший сформироваться вопрос.

— Оу… — его хватило только на едва слышный выдох.

И что дальше? Наверное, Гуаньшань должен был подвести какой-то итог, чтобы стало ясно, что все мечты обернулись крахом, и впереди маячила лишь возможная дружба. Зато оставался шанс видеть его, разговаривать и пытаться делать вид, что чувства — лишь глупая шутка.

— Я думал, что не смогу избавиться от этого ужаса, — рыжий вдруг вернулся к предыдущей теме. — Когда меня просто задевали плечом, в школе или в транспорте, без разницы, мне хотелось скрести это место наждачной бумагой. Чуть позже эта шиза сошла на нет, но я всё равно сторонился людей. Мне было стыдно перед матерью: чтобы просто обнять её, у меня уходили титанические усилия, пока я пытался унять дрожь в коленках. И… я никому не рассказывал, что со мной произошло.