Пока Илена рассыпалась в словах благодарности, я увидела, что Моран тоже вышел из машины и говорил с кем-то по телефону. Устав слушать болтовню подруги, которую мозг никак не хотел воспринимать, я оборвала ее на полуслове.

— Мы скоро будем, до встречи, — сказала я и сбросила вызов.

Вернувшись обратно к машине, я застала Флавьена за тем же занятием. Он уже поговорил и убирал телефон. Спрятав его в одном кармане джинсов, он из другого вытащил пачку сигарет, закурил и протянул мне. С превеликим удовольствием я тоже закурила в надежде, что это поможет успокоить нервы и приведет мысли в порядок. Прислонившись к капоту, мы некоторое время молчали, вдыхая и выдыхая дым. Наши куртки все так же оставались брошенными в машине, но холодный ветер был только на пользу, приводя в сознание и охлаждая пыл.

— Илена звонила? – спросил Флавьен, и я кивнула, а он продолжал. – Я позвонил Мануэлю. Он немного удивился, почему мы здесь и не можем уехать, но обещал скоро быть.

Я снова кивнула и прикрыла глаза. Скорая встреча с Либерте окончательно привела меня в сознание. Но физическая оболочка никак не желала выходить из приятной эйфории и впала в оцепенение. Я слишком хорошо знала это состояние. Обычно в такие моменты я просто ложилась спать, но сейчас это было невозможно, и я решила свести к минимуму все контакты с окружающими. Флавьен был не против, потому как тоже по большей мере молчал. В машину мы так и не вернулись. Может быть, это была неловкость, или просто слишком хорошо отрезвлял морозный воздух, но мы так и стояли, пока на дороге не показалось такси.

— Все будет хорошо? – спросил Флавьен, выкинув в сторону очередную докуренную сигарету.

— Уже не знаю, — честно ответила я.

Из машины вышел Мануэль и с выражением крайней озабоченности на лице направился к нам. Мы прошли несколько шагов ему на встречу. В это время года на этой серой аллее в столь пасмурную погоду наша компания никак не смахивала со стороны на встречу старых друзей. Кроме того, надо отдать должное нашему с Флавьеном внешнему виду. Одетые лишь наполовину, растрепанные, особенно Моран, волосы которого я самолично так умело запутала, с дикими глазами, в которых почти написано было крупными буквами название спиртного, которое мы пили.

— Что случилось? Почему вы здесь? – сразу спросил Либерте, переводя встревоженный взгляд с меня на Флавьена и обратно.

Прибывая в своем анабиозе, я была рада, что Моран взял весь оправдательный разговор на себя.

— Понимаешь, — говорил он. – Я сделал Илене предложение, а она мне отказала. Я был сильно расстроен, а Талиана поддержала меня.

Мануэль нахмурился, еще внимательнее всматриваясь в лицо друга, потом в мое и, наконец, понял:

— Да вы пьяны! – воскликнул он, всплеснув руками.

— Так для чего, думаешь, мы тебя позвали? – воздел руки к небу Флавьен. – Не садиться же мне самому за руль! Я же говорю, мне было плохо, я хотел выпить и попросил Талью составить мне компанию!

— Я все понимаю, — мертвенно спокойным голосом произнес Мануэль. – Но почему здесь?

— А почему нет? – парировал Флавьен.

Будучи не в состоянии выносить более их словесную перепалку, я развернулась и, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону, направилась назад к машине. Мануэль догнал меня, когда я уже открывала дверцу, и схватил за руку.

— С тобой все в порядке?

Его излишняя тревога начинала раздражать, но я была почти не пробиваема и коротко бросила в ответ:

— Отпусти, я замерзла.

Всю дорогу мы молчали. Тишина была почти ощутимой. Даже негромкий ровный шум двигателя не мог нарушить ее. Пару раз Мануэль спрашивал, уверена ли я, что хорошо себя чувствую, но после последнего взгляда, брошенного исподлобья почти с ненавистью, отстал и замолчал.

Эффектного появления, которое я пророчила Флавьену, не случилось. Илена видимо ждала нас, потому как только мы вышли из лифта, дверь квартиры Морана отворилась, и перед нами предстало заплаканное лицо девушки. Она смотрела раскрасневшимися глазами, под которыми залегли синяки, а веки опухли. Наверняка, она проплакала несколько часов, в безысходности мотаясь по пустой квартире. Только сейчас мне по-настоящему стало жаль ее, как будто при встрече эта боль передалась и мне. Кроме того, было ужасно стыдно. Я мельком посмотрела на Флавьена. Казалось, он испытывал те же чувства, стоя на пороге собственного дома и не решаясь войти. Точно провинившиеся школьники, под пристальным взглядом Илены мы друг за другом прошли в коридор.

— Что случилось? – взволнованный голос Илены начал приобретать оттенок подозрительности.

Я и Флавьен все еще находились под губительным действием спиртного и не собирались отвечать на столь очевидно провокационный вопрос. За нас все сказал Мануэль:

— Они позвонили мне, когда поняли, что сами уже не в состоянии никуда добраться, — он бросил на меня не самый добрый взгляд, и я, не задумываясь, ответила тем же.

— Что? – Илена сверлила Морана глазами, но тот покорно преклонил голову то ли в знак раскаяния, то ли намереваясь уснуть. – Что значит, не могли добраться? Зачем было так пить?

Припоминая, как полчаса назад Флавьен пришел мне на выручку, когда Мануэль заваливал нас теми же вопросами, я решила отдать ему должное.

— Прости, Илена, — заговорила я, и подруга перевела на меня свой колючий взор. – Но ты сама просила, чтобы я поговорила с Флавьеном.

— Вот именно! – воскликнула она. – Я просила поговорить, а не напиваться!

— Какая разница, — тихо ответила я и посмотрела на своего закадычного друга.

Флавьен бросил на меня короткий взгляд и почти незаметно кивнул. Я поняла, что разговор окончен. По крайней мере, на сегодня.

— Какая разница, — повторила я и повернулась к двери, на ходу касаясь руки Мануэля в знак того, что нам пора.

Мы вышли из дома, поймали такси, доехали до отеля и даже поднялись ко мне в номер. Но я почти не помнила всего этого. Мое оцепенение достигло апогея, и мир виделся, точно в тумане. Но стоило переступить порог своей комнаты, как что-то в голове щелкнуло, и на смену апатии пришел смех. Я лишь на минуту представила, что сейчас Мануэль, как и каждый вечер в последнее время, подойдет и поцелует меня, после чего, извинившись, уйдет.

— Талья, — позвал он, захлопывая дверь.

Я резко повернулась к нему с какой-то невероятно дикой улыбкой. Он явно не ожидал столь резкой смены настроения, вздернул брови, но больше никак не выдал своего удивления.

— Да, дорогой, я слушаю, – иронично ответила я, уже готовая услышать его предсказуемый ответ.

Мануэль подошел чуть ближе. Теперь мы стояли посередине комнаты лицом друг к другу. Нас разделяли лишь полметра, потому как размеры моего жилища не позволяли разойтись дальше. Я все так же странно улыбалась в предвкушении, как от души повеселюсь, когда он снова уйдет, хлопнув дверью.

— У меня есть для тебя подарок, — он сунул руку в глубокий карман куртки, но достать его не решался. – Я хотел подарить тебе что-то особенное, но фантазия иссякла, как только зашел в этот отвратительный магазин.

Я фыркнула. Настроение предательски улучшалось в сторону приступа истеричного смеха. Особенно тяжело было сдержаться, когда живое воображение нарисовало весьма яркую картинку выбирающего подарок Либерте. Но самое страшное ожидало меня впереди. Хотя нет, это было совсем не страшно. Это было ужасно. Ужасно мило. Любая нормальная девушка именно так и расценила бы это. Но не я. По крайней мере, сейчас я была совершенно неадекватна.

Мануэль все же решился, вытащил руку из кармана и протянул мне нечто маленькое и удивительно пушистое.

— Поздравляю, — проговорил он, всматриваясь в мое лицо.

Я медленно, словно опасаясь чего-то, протянула руку и взяла подарок. Это была мягкая игрушка. Маленький белый пушистый мишка, держащий в лапках большое красное сердце. Такой простой и одновременно трогательный подарок, который мне, как ни странно, никто еще никогда не дарил.

— Спасибо, это так мило, — неуверенно поблагодарила я, вертя мишку в руке и пытаясь сдержать подступающий приступ смеха.