Он замолчал. Внимательно выслушав, я подумала, что где-то недавно уже слышала нечто подобное. Вспомнился Флавьен и его вторая любовь, которая тоже не смогла смириться с его славой. Как же тяжело приходиться известным людям. Окруженные безмерной любовью с одной стороны, они вынуждены страдать от непонимания близких. Я взглянула на Мануэля, но он смотрел куда-то вдаль, а его мысли, казалось, были еще дальше. Представив нас со стороны, я горько улыбнулась. Мы стояли так близко друг к другу, и как не вязалась с этим наша тема разговора. Сколько же я не знала об этом человеке, казавшимся мне таким хорошим и понимающим другом. Оказалось, что ему самому нужна поддержка. Стараясь говорить безразлично, в его голосе проскальзывали нотки грусти и обиды. Я не хотела терзать его душевные раны, но не спросить не могла:

— Каких событий?

— Помнишь ту девушку, после свидания с которой я ночевал у тебя? – Он сделал паузу. – Это была она.

— Боже мой, это ужасно, — я сморщилась, вспомнив, почему именно Мануэль тогда оказался брошен. – Получается, я виновата в вашей ссоре.

— Ты не виновата, — улыбнулся он. – Я сам все испортил. В общем-то, как и всегда.

Он снова замолчал, но я еще не знала самого главного, поэтому спросила:

— Ты любишь ее? – мой голос прозвучал как-то сдавленно и тихо, чего я совсем не ожидала.

— Мне трудно судить об этом, — вздохнул он. – За последний год я столько ночей провел в одиночестве, пытаясь не думать о ней, что кажется, и правда начал забывать. А потом, когда она приехала, умудрился так обидеть ее. Хотя сам не пойму, жалею ли я об этом.

Он повернулся и посмотрел мне в глаза. Как будто от удара током я почувствовала, как все внутри меня задрожало. Рефлекторно пальцы сжались, схватив его за куртку. А потом земля совсем ушла из-под ног, потому что он поднял руку и провел по моему лицу, убирая выбившуюся из прически прядь волос. От прикосновения его прохладных пальцев и не в силах больше выдержать этот взгляд, я закрыла глаза и прижалась к его небритой немного колючей щеке. Он не отстранился и некоторое время вообще не двигался, а потом повернулся ко мне. Я уже почувствовала, как его губы касаются моих, как вдруг перед глазами возник образ Андрея. Глядя на меня своим холодным взглядом, он говорил: «Если ты не видишь, как он смотрит на тебя, мне его искренне жаль».

Я резко дернулась, вырвавшись из рук Мануэля, и зажмурилась, силясь прогнать видение. Что-то во мне щелкнуло и сломалось. Собрав всю силу воли, что еще осталась, я подняла голову и посмотрела на него.

— Нет, прости, я не могу. Так не должно быть, это неправильно.

Я бессвязно мямлила какие-то слова, но знала, что все это глупо и не нужно. В глазах Либерте на мгновение мелькнула, а может мне только так показалось, горечь разочарования, но потом его взгляд стал равнодушно отстраненным.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — не своим голосом произнес он.

— Нет, это я, я во всем виновата… Я лучше пойду.

Я развернулась и взялась за ручку двери, которая оказалась неожиданно холодной. Дверь уже открылась, когда Мануэль позвал меня, и я обернулась:

— Талья, прости еще раз. Обещаю, что не притронусь к тебе больше, пока ты сама об этом не попросишь, — он сделал паузу, и я кивнула. – Я знаю, настанет день, когда ты тоже этого захочешь.

Не имея ни сил, ни желания анализировать сказанное, я лишь отстраненно кивнула и поплелась в комнату, на ходу стягивая куртку. Илена и Флавьен уже спали на матрасе на полу. Не задумываясь больше ни о чем, я легла на диван. Усталость навалилась всей своей тяжестью, и как только я закрыла глаза, почти мгновенно провалилась в сон. Той ночью мне снились кошмары. Я брела по серому безжизненному полю. От ветра мне было холодно. От одиночества становилось страшно. Я искала, где согреться, но вокруг была лишь безжизненная пустыня. И вдруг среди этой безысходности я почувствовала, как две сильные руки сжали меня в объятиях. От этих нежных прикосновений стало тепло и спокойно. Видение пропало, уступив место приятному забытью.

Открыв глаза утром, я так и не смогла понять, где заканчивалась реальность и начинался сон. Объятия Мануэля казались такими настоящими, будто я ощущала их всего несколько минут назад. Но его уже не было в комнате, а из ванной слышался звук включенной воды.

Большую половину дня мы провели, посещая достопримечательности столицы. Я всячески старалась не смотреть на Мануэля, который в свою очередь тоже не стремился общаться со мной. За весь день напрямую ко мне он обратился лишь пару раз. При этом взгляд его черных глаз был спокойно безразличным. Мучаясь, что могла накануне обидеть его, я очень хотела поговорить, но его отчужденность пугала, и всякий раз я откладывала на потом.

По пути в аэропорт, мы заехали ко мне домой. Я не хотела там задерживаться и думала подняться в квартиру одной, но Илена настояла, что составит мне компанию. Мы снова, как и месяц назад, ехали в лифте, и Илена не смогла не заговорить об этом:

— Помнишь, как уезжали в Париж, и я расспрашивала тебя о Флавьене, — она улыбнулась своим воспоминаниям. – Кто бы мог тогда подумать, что так скоро мы снова вернемся сюда уже вместе.

Мы вышли из лифта, и я, гремя ключами, принялась открывать дверь. Все в комнатах было так, как я оставила месяц назад. За исключением разбитой чашки и еще какого-то мусора. Видимо, домработница продолжала исправно приходить и убираться. Порывшись в шкафу, я сложила в пакет кое-что из вещей и огляделась.

— Знаешь, после раздела имущества квартиру придется продать, — задумчиво произнесла я. – Ни я, ни Андрей не захотели оставить ее. А мне ужасно жаль. Здесь было столько хорошего. Не представляю, что кто-то другой будет ходить по этим комнатам.

— Все что ни делается, к лучшему, — попыталась подбодрить меня Илена. – Кстати, как вчера прошли посиделки на балконе? Не знала, что Мануэль курит.

— Я тоже не знала, — ответила я и присела на край тумбочки. – А еще я не знала, что у него в Италии есть девушка.

— Да ладно?! – удивлению подруги не было предела. – Мне даже Флавьен ничего такого не рассказывал…

— Но это не самое страшное. На фоне того, что я замужем, это вообще теряет смысл. Хуже другое. Это та самая девушка, которую он назвал моим именем, я рассказывала тебе, помнишь? Но даже это не самое ужасное.

Я замолчала, уставившись в пол.

— Говори, не томи! – поторопила подруга.

— Он хотел меня поцеловать, а я оттолкнула его и сбежала! Такая глупость. Мне очень стыдно. Не знаю, что теперь делать.

— Так вот в чем дело! – Илена усмехнулась. – А я думаю, что это вы как-то странно друг друга избегаете. Теперь понятно. А почему ты убежала? Он тебе что, совсем не симпатичен?

— Да не знаю я! – нервно вскочив, я принялась расхаживать по комнате под проницательным взглядом Илены. – Я сама дала повод, понимаешь? Я сама обняла его. И я хотела, чтобы он меня поцеловал. Хотела! Но потом вспомнила про Андрея. Меня как холодной водой окатили. Мне стало очень обидно и за себя, и за итальянку Мануэля. Они и так поругались из-за меня. И вчера ведь по сути это была бы измена. А я не хочу и не могу становиться второй Алисой. Я устала от обмана, лживых чувств и слов. Пусть лучше у меня не будет никак, чем снова испытывать или приносить кому-то боль.

— А ты не думаешь, что уже сделала больно Мануэлю? – тихо спросила Илена.

— Не знаю, — честно призналась я. – Я поговорю с ним в самолете, все объясню и попрошу прощения.

С этими словами я встала и, оглядев свой теперь уже бывший дом, пошла к выходу. Илена шла следом.

Но ни по дороге в аэропорт, ни потом, пока ждали посадку, я не нашла в себе сил завести разговор с Либерте. Он, как специально, ни на шаг не отходил от Флавьена, а позвать его я не решилась, надеясь, что за четыре часа полета найду в себе силы заговорить. Но надежды не оправдались. Как только мы заняли свои места, Мануэль отвернулся и закрыл глаза. Я не знала, спит ли он, но потревожить его опять не смогла.