Практически мгновенно сметя со стола все, что Илена готовила весь вечер, мы сидели довольные, попивая шампанское и ведя разговоры ни о чем. В расслабленной непринужденной беседе я заметила, как фразы сладкой парочки плавно начали перетекать в русло более романтичное. Неожиданно Илена шепнула что-то на ухо Морану, и тот улыбнулся ей в ответ. Она вскочила, схватила его за руку и увлекла за собой в сторону комнаты, бросив на ходу:
— Талья, я готовила, а тебе мыть посуду!
— Вот же черт, — скривилась я. – Может, просто выбросим ее?
— Даже не думай! – засмеялась подруга и захлопнула дверь.
Я посмотрела на сидящего напротив меня за столом Мануэля. Сейчас без косметики на лице и следов укладки на волосах он был самым обычным человеком. Казалось, смывая грим, он смывал и свою звездность, которая так или иначе не могла не проявиться у актера с такой армией почитателей. Здесь, на этой маленькой кухне он был таким домашним и милым, что я залюбовалась им. В полумраке его лицо было плохо освещено, и я могла спокойно смотреть ему в глаза. Я хотела что-то сказать, но в этот момент раздался звонок моего телефона, и я, глянув на дисплей, произнесла совсем другое:
— Мама звонит, надо поговорить, поздравить, — как будто извинилась я.
По какой-то старой привычке, прячась от лишних ушей, я вышла на балкон, который располагался здесь же на кухне. Мороз спал, но для меня, одетой лишь в тонкую кофту, был весьма ощутим. Тем не менее, я решила, что вполне могу постоять несколько минут и на холоде.
— Здравствуй, мама, с Новым годом, — ответила я, чтобы поменьше нести лишних слов.
Мои родители тоже никогда не отличались стремлением много болтать по телефону, поэтому произнеся примерно эту же фразу, мама перешла к сути:
— Как ты после сегодняшнего обеда? Мне очень жаль, что я не сказала заранее про приезд Андрея.
— Не волнуйся, я в порядке, — поспешила я успокоить маму, хотя на самом деле мое состояние сейчас было крайне противоречиво.
— Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом?
— Нет, мам, все нормально, — выдавила я подобие улыбки.
— Как знаешь, — на другом конце мама печально вздохнула. – Даю папу.
— Привет, папа, поздравляю…
В то время как я говорила все те же известные с детства слова поздравления, балконная дверь сзади меня открылась. Я не сразу поняла, что происходит, когда почувствовала на плечах свою куртку. Тепло волной разлилось по всему телу, но дело было не в одежде. Я чувствовала, как две сильные руки сжали мои плечи и, оставив куртку на них, спустились ниже, обхватив за талию и обняв, прижимая к себе, чтобы застегнуть кнопки. Я стояла, как в коконе, в самых крепких объятиях, которые когда-либо ощущала в своей жизни. Стараясь понять, что говорил в трубке отец, я ничего не слышала и лишь бессвязно мычала. Мне становилось все жарче, и когда разговор завершился, я повернула голову назад и посмотрела на такого горячего итальянца.
— Что ты… — начала было я, но он не дал мне договорить, прижав палец к губам.
— Тшш… Помнишь, ты обещала мне рассказать о своей личной жизни? По-моему, сейчас как раз подходящее время.
— Ты сам уже все понял.
— Я хочу услышать твою историю от тебя самой.
Мануэль говорил очень тихо, почти шепотом, но был так близко ко мне, что я все слышала. Он все еще обнимал меня, но я и не спешила высвободиться. Рядом с ним мне было тепло, спокойно и немного неловко. Поймав себя на этом, я поспешно отвернулась и уставилась на его руки. Раньше я никогда не замечала, какими красивыми, оказывается, были эти самые руки, такие большие и сильные, что могли спрятать всю меня от невзгод этого мира. А длинные тонкие пальцы, наверное, были еще и очень нежными. Только теперь я заметила, что Мануэль тоже надел куртку. А это значило, что на этот раз разговора действительно не избежать. Все еще не освободившись от мыслей о его руках, я высвободила из-под куртки свои и осмотрелась в поисках, чем бы их занять. На глаза попались сигареты Флавьена, которые он, покурив, так и оставил лежать на подоконнике. Я протянула руку и, вытащив одну из пачки, прикурила. Терпкий привкус табака окончательно развеял все грани моего разума, отчего я прижалась к Мануэлю еще сильнее.
— Ты же не куришь, — все так же тихо спросил он, но в его голосе отчетливо слышалась ирония.
— Иногда курю, — честно ответила я. – Когда мне очень хорошо или очень плохо.
— Не думаю, что хочу знать, каково тебе сейчас.
С этими словами он протянул руку и, к моему огромному удивлению, тоже вытащил сигарету и прикурил. Сделав большую затяжку, он выдохнул дым и посмотрел на меня.
— Ты же тоже не куришь, — с улыбкой напомнила я. – Сама не знаю, что чувствую. С одной стороны, мне очень тяжело, а с другой такое ощущение, что я освободилась от какого-то ужасного груза, который давил на меня несколько лет. Только теперь нужно привыкнуть к давно забытому ощущению легкости и свободы.
От резкого порыва холодного ветра я неосознанно поежилась. И тут же Мануэль еще сильнее сжал объятия свободной от сигареты рукой, прижимаясь ко мне всем телом. Я почти утратила способность соображать, но все же собрала остатки разума и здравого смысла, глядя в темноту ночного неба, озаряемого лишь вспышками новогодних фейерверков.
— Мы с Андреем знакомы с детства, — начала я свой незамысловатый рассказ. – Наши отцы лучшие друзья и партнеры по бизнесу. И три года назад, когда у нас завязались какие-то романтические отношения, они как раз решили объединить свои дела. Наш брак оказался хорошим подспорьем. Так что все дело было только в деньгах. Конечно, думаю, что я нравилась Андрею, но для крепкого брака этого точно было недостаточно. В итоге, когда я ему надоела, он нашел себе новое развлечение. Видишь, все очень просто и неинтересно.
Я усмехнулась, хотя на душе было тоскливо. Осознание, что все, сказанное мной, правда, не приносило ничего, кроме печали.
— Ты все еще любишь его? – помолчав, спросил Мануэль и отодвинулся немного в сторону, опустив руки и пытаясь посмотреть мне в глаза.
— Не знаю, любила ли я его когда-нибудь на самом деле. Да и что такое настоящая любовь, для меня теперь совсем загадка.
Неожиданно на кухне послышались топот и шум. Мануэля сделал еще шаг в сторону и окончательно отпустил меня. Мы оба обернулись на звук открывающейся балконной двери, за которой стояла Илена. Вся взмыленная, растрепанная, в наспех завязанном банном халате, но при этом ужасно счастливая, она влетела к нам и схватила меня за руку.
— Талья! Талья! – она почти визжала. – Какое счастье! Красный день месяца! Он наступил! Мои новогодние желания уже исполняются! Я так счастлива!
Я засмеялась, понимая, чему так обрадовалась моя подруга. Я и сама когда-то бывала в подобной ситуации. Тут Илена, придя в себя от первой волны счастья, подозрительно оглядела нас двоих с головы до ног.
— А что это вы здесь делаете? – она принюхалась к запаху табачного дыма, и ее взгляд стал еще подозрительнее. – А говорили, не курят. Ну ладно, не буду вам мешать. Да и прохладно тут у вас.
Илена выскочила обратно в кухню и закрыла за собой дверь. Я взглядом проследила, пока она не скрылась в ванной. Оказавшись вне объятий Мануэля, я почувствовала себя очень неуютно. Сразу темнота стала пугающей и холодной, а крики людей во дворе не радостными, а неописуемо тревожными. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, я шагнула к нему и обняла. Он, как и прежде, обвил меня руками. Мне снова стало тепло и спокойно.
— Ну вот, я все тебе рассказала, — вновь заговорила я. – Теперь твоя очередь.
Сигарета в руке истлела. Затушив ее в пепельнице, я прикурила новую. Мануэль сделал то же самое. Судя по тени, пробежавшей по его лицу, и ему нелегко давались разговоры на столь сокровенные темы. Но я ждала, не сводя с него глаз, и наконец он заговорил:
— У меня в Италии есть девушка, — он сделал паузу и мельком глянул на меня, оценивая реакцию, которой пока не было. – Мы вместе уже семь лет. По крайней мере, первые шесть лет это действительно так называлось – вместе. Потом мне повезло. Меня взяли на роль Моцарта. Она была очень рада за меня. И мы даже вместе переехали в Париж. Но все хорошее закончилось, как только отгремел первый спектакль. Толпы девушек, которых она сразу возненавидела, постоянно окружали меня. Однажды, вернувшись домой, она сообщила мне, что возвращается в Рим. Она модель. И ей предложили там долгосрочный контракт. Я не стал отговаривать ее, ведь она любит свою работу и тоже имеет право самореализоваться. Но она расценила мои действия, как будто я слишком легко ее отпустил. Последний год мы почти не видимся. И я совсем не уверен, что наши отношения еще живы, или что их можно вернуть. Особенно в свете последних событий…
