– Руководство далеко… – протянул зам. – План, говорит, давай. А как я им его без колец да без техники дам?! Еще и дозвониться с обеда не могу.

– Точно-точно. Связи с обеда нету, – подхватил дневной диспетчер. – Одно шипение. Что в телефоне, что в рации.

– Так это, наверное, из-за грозы, – высказал кто-то предположение. – Сами же видите, что творится.

– Ладно! Все это пустые разговоры, – прервал зам начинавшуюся дискуссию. – Вчера принято решение отправить для нас грузовик с продуктами к наледи. Утром он должен быть на месте. Нужно с нашей стороны до нее добраться и перегрузить. И начальник обещал явиться. А пока действовать будем так…

Выдав необходимые распоряжения на ночную смену и следующий день, зам распустил планерку.

В кабину КамАЗа-вахтовки – самого проходимого автомобиля, оставшегося в распоряжении участка, – залез зам и захлопнул за собой пассажирскую дверь. Кроме него и водителя там же уселся и Витёк. В пассажирском салоне разместились еще четверо проходчиков и один водитель, чья машина находилась в ремонте.

– Ну что, дядя Юра, покатили с богом.

Юра выжал сцепление, включил пониженную передачу, и КамАЗ тронулся по направлению к наледи. Позади него зашлепал гусеницами бульдозер.

– Если все сложится, – ни к кому не обращаясь, проговорил Руденко, – то мы и бензовозик-другой на свою сторону перетащим.

– Хорошо бы так, – сжимая в зубах незажженную сигарету, согласился Юра.

Дорога действительно оказалась тяжелой. Спрессованный за долгую зиму снежный накат превратился за какие-то неполные сутки из ровного и укатанного покрытия в непроезжее и скользкое болото. КамАЗ, натужно ревя мотором, с трудом пробирался вперед на своих специально приспущенных для такого случая шинах. Кое-как вышли на первый от вахтового поселка подъем. Всполохи так и не прекращавшихся молний едва ли не лучше, чем фары, освещали путь.

– Даже не знаю, Константиныч, как по такой дороге бензовозы пойдут.

Несмотря на открытое окно, лоб Юры покрывала щедрая испарина. Он не отрываясь смотрел на дорогу, напряженно сжимал руль и каким-то чудом заставлял двигаться вперед машину, норовившую то забуксовать, то пойти юзом.

– Если что, за бульдозер зацепим, – предложил Витёк.

– Главное – чтобы они за наледью нас ждали. А там посмотрим, – согласился зам.

Спуск с перевала хоть и не был затяжным, но дался ценой неимоверных усилий.

Следующий подъем, верх которого терялся в непроглядной мгле облака, смогли одолеть только с помощью бульдозера, который едва не соскользнул с откоса, когда объезжал раскорячившуюся посреди дороги вахтовку, но все же удержался и смог вытянуть ее до относительно ровного участка. А дальше двигаться стало еще сложнее. Видимость внутри тучи, превратившейся из черной в свинцовую, была близка к нулевой. Пожелтевший свет фар позволял различить дорогу не далее чем на десяток метров. Бульдозер пришлось снова поставить замыкающим, чтобы он мог ориентироваться по габаритным огням КамАЗа. Так и двигались, периодически останавливаясь, чтобы очистить фары, до начала следующего спуска.

– Ну всё. Тут спустимся – и наша речечка Туякан. Уже, считай, у наледи, – сквозь зубы проговорил Юра.

Перед тем как пойти на спуск при такой видимости, пришлось вновь сцепиться тросом с бульдозером. Только на этот раз его оставили позади, чтобы служил якорем, если вахтовка, не дай бог, пойдет юзом. Тронулись, и через несколько сот метров яркий солнечный свет резанул глаза. Импровизированный состав спустился не только ниже тучи, а вообще оставил за собой зону облачности. Звуки грозы стали стихать. Небо вновь было белесым, а солнце – ярким. Начало заметно холодать, и вскоре дорога вновь превратилась в нормальную, разве что не чищенную от навалившего снега. Остановились расцепиться.

– Матерь божья! – ахнул кто-то из проходчиков, когда, сматывая трос, случайно посмотрел назад.

Все как по команде тоже обернулись. Зрелище, открывшееся их взору, действительно могло вызвать такие эмоции. Верхушки сопок терялись в огромном и белом с этой стороны облаке. Оно плотной шапкой лежало, насколько хватало глаз, в обе стороны от дороги и поднималось высоко в небо. А с другой стороны небо было чистое. Словно неимоверно огромный белый лист бумаги пересекал мир пополам. От масштаба увиденного захватывало дух.

– Это что же такое над нами нависло, а, ребята? – произнес Юра.

– И как далеко оно простирается?

Последний вопрос, заданный одним из проходчиков, так и остался без ответа. Закончив расцепку, все уселись по своим местам и уже без особых проблем продолжили движение. Полуметровый слой снега не шел ни в какое сравнение с той кашей, через которую они пробирались предыдущие семь километров, и через полчаса пути вахтовка, оставив позади медленно ползший бульдозер, уткнулась в наледь.

Наледь излилась знатная. В высоту на пару метров и в ширину никак не меньше полукилометра. Было совсем не удивительно, что ее не смогли победить за трое суток. Смущало другое: никто не занимался ее расчисткой. С противоположной стороны виднелись несколько длинномеров, груженных железобетонными блоками колец обделки тоннеля, пара бензовозов и еще какой-то грузовик. Но техники и людей, которые, по уверениям начальника участка во вчерашнем телефонном разговоре, должны были не покладая рук расчищать дорогу, не было.

Оценив ситуацию, зам, обвязавшись для верности веревкой, отправился на другую сторону, проверяя путь специально вырубленной палкой. Перебравшись через наледь без приключений, он махнул рукой, и все остальные, включая добравшегося к тому времени бульдозериста, двинулись по его следам.

Дожидаясь остальных, Руденко принялся осматриваться. И то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Машины казались брошенными. Людей не было видно ни на улице, ни в кабинах. Длинномеры и бензовозы были завалены снегом и, по всей видимости, подошли еще до снегопада, а вот грузовик, судя по проделанной снежной колее, – уже после. Но ни одного человеческого следа не было. Если в случае с припорошенными снегом машинами все было понятно (водители могли уйти до снегопада), то с приехавшим позже грузовиком казалось необъяснимым. Словно машины доехали на радиоуправлении да так и встали, не в силах преодолеть препятствие.

– Тут бульдозер во льду! – услышал зам чей-то крик.

Один из проходчиков пошел немного другим путем и прямо-таки наткнулся на вмерзший почти по самую крышу и заваленный снегом трактор. Кабина его тоже была пуста.

– Да что же тут, черт возьми, происходит? – бешено озираясь, завопил Витёк. – Где все?

Что-то было не так. Мастер штольни Иван почувствовал неладное, несмотря на безудержную болтовню шедшего за ним следом шебутного проходчика Николая Пролётного, и стал озираться. Штольня, по которой они шли в забой после обеда, была хорошо знакома, пронзительные сигналы двигавшегося где-то далеко позади дизелевоза и сливавшийся с собственным многократным эхом шум бурового станка тоже были в порядке вещей, а поток воды, собранный из скважин водопонижения, как обычно, гулко журчал в лотке между рельсами. Но неприятный холодок, словно от зябкого сквозняка, все сильнее расходился по спине Ивана.

– …А я ему и говорю: «Кто ж так червя-то насаживает? У тебя ж его сразу обожрут, и ни одной поклевки даже не будет». А он уперся и знай всё по-своему. Непонятно, на что вообще надеется, но целеустремленно, как тот паровоз, удочку закидывает. Ну и что ты, Иваныч, думаешь?

– Обожрали, – флегматично заявил слегка запыхавшийся от ходьбы пожилой проходчик Михаил Иванович.

Пролётный хрипло захохотал:

– Ничуть! Через минуту мастерски извлек из, так сказать, естественного ареала обитания во-о-от такую щуку!

– Щука на червя не идет, – со знанием дела возразил Славик Возняк.

– Так и я так думал! Ан нет, вытащил. На моих глазах.

– Это и смущает… – под нестройный смех подначил Пролёта невозмутимый Михаил Иванович.