– Куда это они все подевались? – озадаченно разглядывая представшую перед глазами картину, осведомился Костя.

– Хороший вопрос, Костик, – негромко проговорил Михаил Иванович.

– С обеда они вернулись раньше нас. Работали уже вовсю, когда мы шли, – дал справку Пролёт.

Мастер проходчиков слушал вполуха. Не нравилось ему происходящее. А больше всего – ну кроме вконец отключившегося освещения – его смущало отсутствие давления в воздушном ставе, о чем свидетельствовала указывавшая на ноль стрелка манометра. Об отключении компрессорной его никто не предупреждал, а должны были бы. По всему выходило, что на поверхности тоже было не все гладко.

– Драпали они отсюда, что ли? Все ведь побросали, – протянул Славик.

– Точно-точно, Славик. Видать, что-то стряслось. Хорошо, что хоть кровью ничего не заляпано, – рассудил Михаил Иванович.

– Странно, что они на дизеле на портал не ломанулись, – вновь подал голос Пролёт. – Я бы так и сделал.

– Кто бы сомневался?! – сохраняя серьезное выражение лица, подначил его Славик.

Костя, едва сдержав готовый уже вырваться смех, обратился к Пролёту:

– Слушай! А ведь это идея. Николай Петрович, ты же хвалился, что и машинистом можешь. Может, рванем на дизеле до портала?

Все присутствующие устремили вопросительные взгляды в сторону разносторонне развитого проходчика. Тот, ничуть не смутившись, по-хозяйски забрался на место машиниста, деловито скомкал газету, швырнул ее в сбойку и повернул тумблер стартера. Ничего не произошло. Даже щелчка в реле не было. Пролёт выбрался, ударил по кнопке массы, попробовал запустить вновь – и снова потерпел неудачу. На помощь ему поспешил Иванович, который не только учился на машиниста, но, в отличие от Пролёта, в свое время им еще и работал. Несколько минут они пытались оживить технику, но все оказалось тщетно, и Михаил Иванович развел руками.

– По ходу, аккумулятор сдох, – заключил он.

Делать нечего, дальше направились всё так же пешком.

Они миновали одинокий НКР. Заглянув в тоннель через вскрытую сбойку, тоже не обнаружили ни единого признака работающих людей. Сваленные прямо на путях коробки со взрывчаткой в нарушение всех правил тоже были без присмотра. Пролёт попытался было рассовать по карманам пару патронов аммонита, но, получив от мастера твердое обещание довести этот факт хищения до ушей начальства, отказался от задуманного. В конце концов, так никого и не встретив, они подошли к воротам на выходе из штольни.

С замиранием сердца и нехорошим предчувствием следил мастер, как постепенно расширяется ослепительно-белая щель в калитке людского прохода. Выйдя на скрипучий снег, он еще некоторое время жмурился от дневного света, привыкая к нему после тьмы штольни. Припортальная площадка была пуста. Молчали вентиляторы ГВУ6, бездействовал отвальный конвейер, недвижно застыла поднятая стрела крана на погрузочной площадке. Над порталом нависала звенящая от мороза тишина, которую не нарушали завыванием мостов сновавшие между отвалом и перегрузом самосвалы. Даже привычного шума ветра в кронах обступивших припортальную выемку вековых кедров не было слышно. И гадать не стоило, что искать людей в бытовках – дело бесполезное.

Всё же подавленные и молчаливые проходчики, направляемые растерянным не менее их самих мастером, обошли все вагончики. Обошли, как и опасался Иван, безрезультатно и в итоге собрались в стылой нарядной.

– Надо бы воду посливать, а то разморозится все к чертям собачьим, – выпуская изо рта облака пара, заявил Славик.

Успев уже заглянуть в расширительный бачок и не обнаружив в нем воды, Пролёт обреченно махнул рукой:

– Не успели мы чуток. Все и так слито.

– Точно говоришь, – поддержал его Михаил Иванович и указал на открытый сливной краник батареи отопления, с которого свисала ржавая сосулька.

– Странно это как-то, – задумчиво протянул мастер, непослушной от холода рукой перелистывая страницы лежавших на столе журналов. – Судя по тому, что свет погас минут двадцать назад, замерзнуть еще ничего не должно было.

Наступило молчание. Все с недоумением переводили взгляд друг на друга.

– Ну? Что делать-то будем, мужики? – задал общий для всех вопрос Костя.

– В поселке стоят вагончики с печками. Те, в которых мы жили, когда сюда высаживались. Вода из них слита, сам этим занимался. Дров найдем, – рассудил Иванович. – А тут без электричества и погреться негде.

– А с чего ты взял, что и в поселке никого нет? Не могли же они все просто так взять и исчезнуть? – с какими-то жалобными нотками в голосе спросил Костя.

– Идти до базы шесть километров, что несколько многовато, учитывая наши резиновые сапоги. Но другого пути, видимо, нет, –заключил мастер. – Иваныч, Петрович, гляньте погрузчик, который под перегрузом стоит. Если его получится завести, на нем поедем.

Михаил Иванович с Пролётом сразу же ушли.

– Костя, ты давай займись костром: вдруг отогревать что-то нужно будет. Ну а мы, Слав, пойдем схроны вскрывать.

Однако разжигать огонь не пришлось: очень быстро выяснилось, что погрузчик оказался так же неисправен, как и оставленный в штольне дизелевоз. Мастер, проведя с помощью Славика ревизию склада, снабдил всю компанию дежурными валенками, и, обувшись в них, вся компания пешком отправилась в сторону вахтового поселка. Шли скорым шагом и молча, сберегая дыхание на крепчавшем к вечеру морозе. А в кармане куртки мастера лежал скрученный в весьма толстую трубочку журнал производства горных работ, последняя запись в котором была датирована двадцать третьим января. И это при том, что утром он самолично расписывал дневную смену за двадцатое.

– Ну а дальше-то что? – требовательно и с плохо скрываемым недоверием в глазах спросил Алексей Степанович.

– Дальше? – безразлично глядя на тлевшую между пальцами сигарету, переспросил зам. – А дальше мы всё там излазили и никого не нашли. Ни людей, ни следов. Как будто сквозь землю провалились. Машину с продуктами кое-как отогрели, потом удалось завести бензовоз. Потом через наледь перегнали бульдозер. Как выяснилось, она уже была основательно промерзшая, поэтому пошли на риск и перетащили КамАЗ с продуктами, а следом и бензовоз. Страху я, конечно, натерпелся, Степаныч… А знаешь, что самое странное? Не отсутствие людей, начальника нашего и следов там всяких. Странно то, что наледь промерзла. Не мне тебе рассказывать, что за два дня ни одна, даже самая плевая, наледь не промерзнет, а тут целый бульдозер накрыла, и на второй день на ней даже намека на воду нет. Начальник, когда мы с ним вчера в последний раз говорили, рассказал, что как будто вся река из своего русла на лед вытекла и шарашит во всю ширину поймы. Понимаешь, Степаныч, за день так замерзнуть она бы не смогла.

Зам замолчал, и было видно, что рассказывать дальше он и не собирается, а лишь терзает себя вопросами, на которые не находит ответов. Когда молчание стало совсем натянутым, механик попытался сменить тему:

– А телефон? Звонить пробовал? Там же вроде связь была.

– Конечно, пробовал, – устало отозвался зам. – И в рацию на всех волнах кричал тоже. Да только ни сигнала в телефоне, ни ответа по рации. И у всех так же.

– Что же это за хрень с нами творится? А, Константинович?

– Кабы я знал. Кабы я знал, Степаныч.

Алексей Степанович смотрел на зама, которого близко знал еще со времен строительства БАМа, где они вместе катали на МоАЗах породу из забоя.

– Ну, ты давай не расклеивайся! Это пока наши ребятушки никаких действий не предпринимают, пока в шоке от происходящего пребывают. А если им волю дать, то тут такое начнется! Давай лучше подумаем, чем мы их от крамольных мыслей спасать будем.

Владимир Константинович был понятливым. Да и говоривший с ним один на один механик был не чужим человеком, а настоящим, проверенным годами и тяжкими подземными километрами другом. Он выпрямился, решительно потушил окурок о пепельницу и, хлопнув себя ладонями по коленям, тоном, уже напоминавшим деловой, заявил: