– Ну не могли же они сквозь землю провалиться, Павел Алексеевич! – сделав ударение на имени-отчестве, злобно проговорил зам. – Если в забое не было вывала, потайных ходов у нас в штольне нет, обглоданных останков тоже найдено не было, то где же они могут быть, как не в поселке? Или ты действительно полагаешь, что они коллективно спятили и решили уйти за сорок километров по тайге за водкой? Когда снега значительно выше яиц, а от мороза деревья трещат?
Вопрос на некоторое время повис в воздухе и заставил переглянуться практически всех присутствующих, но спустя минуту вновь подал голос насупившийся после учиненного разноса мастер.
– Да какой там мороз, Константинович? – сказал он, отмахиваясь. – Вон за окном с крыш капает.
На лице зама на миг отразилось удивление. Он порывисто поднялся с места, расталкивая попадавшихся на его пути подчиненных, подошел к окну и распахнул его настежь.
С крыш действительно капало. Озадаченный внезапно навалившимися на него проблемами, зам и не заметил этого, когда часом ранее заходил в АБК2. Хотя, может, ничего подобного час назад и не было. А теперь было. По его спине пробежал неприятный холодок.
Он смотрел в окно и не верил своим глазам. И если бы только небывалая для этой северной земли крещенская оттепель была единственным необъяснимым явлением! Помимо нее, заполняя уже давно ставшее привычным зимнее белесое небо, цепляясь за макушки клонившихся под тяжестью мокрых снежных шапок кедров, на вахтовый поселок с распадка между ближайшими сопками, клубясь, наваливалась иссиня-черная туча. Огромная, закрывшая собой бо́льшую часть неба, тяжелая и по виду грозовая. Словно собиралась она не над клочком зимней тайги, затерянным на бескрайних просторах Сибири, а у берега нагретого летним солнцем моря. Белые рваные края, расползаясь, поднимались вверх, вытягивая за собой темные плотные, тяжелые клубы. Внутри тучи угадывались частые всполохи молний, до поры не покидавших ее пределов. Все это сопровождалось быстро нарастающим басистым грохотом, а вот ветра не было вовсе, что совершенно не вязалось с разворачивающимся фантасмагорическим действом. На улице, несмотря на обеденное время, стремительно темнело.
За спиной зама, наваливаясь друг на друга и пытаясь протиснуться поближе к окну, собрались остальные. Потом кто-то, кому совсем не хватило места, чертыхнулся и выскочил из кабинета. А спустя минуту помещение и вовсе опустело: не произнеся ничего, кроме цветистых матерных оборотов, свидетельствовавших о крайнем изумлении, все высыпали на улицу.
– Ну что скажешь, наука? Есть какие-то соображения? – задал зам риторический вопрос оказавшемуся рядом биологу.
Тот ничего не ответил, а только медленно пожал плечами, не отрывая глаз от разворачивавшейся картины.
Вскоре на площадку между АБК и столовой подозрительно медленно вкатилась груженая вахтовка с включенными фарами. Из нее на уже успевший покрыться тонкой ледяной корочкой утоптанный снег стали, поскальзываясь, выбираться приехавшие на обед проходчики. Вопреки сложившейся традиции никто из них не ринулся в столовую, стараясь опередить остальных. Все как один, открыв рты и держа в руках каски, смотрели в небо.
Из кабины выпрыгнул водитель Юра Петрухин. Выпрыгнул и сразу же упал, не сумев сохранить равновесие на скользкой поверхности. Чертыхнувшись, поднялся и, потирая ушибленный бок, уже более осторожно подошел к группе итээровцев.
– Это что ж такое творится, Константиныч? – удрученно обратился он к заму.
Руденко, рассматривавший уже почти полностью занявшую небо тучу, глухо ответил:
– Хрен его знает, Юра. Чертовщина какая-то.
– Я такого гололеда еще не видел, – тоже запрокинув голову, продолжил Юра. – На перевал едва смог с блокировкой забраться, а на спуске вообще чуть не вылетел на повороте. Я по тормозам, а она как шла, так и идет! Кое-как вписался. Аж вспотел. А ведь, когда на портал ехал, все нормально было. Сколько сейчас тепла? Градусов десять, наверно? Или больше?
Болтовня водителя вывела зама из состояния оцепенения. Он оторвался от созерцания завораживавшей своим ужасающим величием картины и обвел тяжелым взглядом все увеличивавшуюся толпу.
– Ну! Чего встали? – осведомился он, стараясь перекричать не смолкавшие теперь грозовые раскаты. – Грозы никогда не видели? Марш в столовую!
Проходчики неохотно, но все же подчинились и, то и дело вскидывая головы, скользя и падая в своих резиновых сапогах, направились в столовую.
– Степаныч, надо бы посыпалку здесь прогнать, а то переломаются наши орлы, – уже вполне владея собой, деловито отдал распоряжение Руденко стоявшему неподалеку механику. – Потом гони ее на перевал. Только предупреди, чтобы сама под откос не ушла.
– Я тогда с ней в паре бульдозер еще отправлю. От греха подальше, – кивая, согласился Степаныч и отправился выполнять указание.
Зам осмотрел оставшихся и прикрикнул:
– А у вас, господа, что, рабочий день закончился? Работать кто будет?
Вскоре на месте недавнего столпотворения кроме зама остались только бесхозный биолог да два ночных мастера, которым до смены было еще далеко, а спать из-за творившегося вокруг вовсе не хотелось.
– Работать, говоришь, Володь? – стараясь перекрыть гром, прокричал Дима. – А как из этого облачка ливень грянет? Как тогда работать?
Зам смерил мастера взглядом:
– У нас, Дима, не колхоз. Погодные условия и время суток в подземном строительстве роли не играют.
Мастер обреченно кивнул и, стараясь удержать равновесие при помощи растопыренных рук, направился восвояси. Следом за ним удалился и Паша. Ушел и ученый, окинув напоследок полным нескрываемого изумления взглядом зама.
Руденко еще раз глянул на небо. Он одиноко стоял в свете фар. Его крупная фигура отбрасывала длинную четкую тень. Потом кто-то додумался зажечь фонари.
– Действительно чертовщина какая-то.
Ливня, который по всем признакам должен был разразиться, так и не случилось. А вот туча, занявшая собою все небо, так никуда и не делась. Где-то в ее глубине все так же вспыхивали молнии, грохотал гром. К вечеру на улице повсюду стояли лужи, текли ручьи.
Посыпалка беспрерывно удобряла превратившиеся в настоящее мыло дороги скальной крошкой, на глазах уменьшая его запасы, и форменно ничего не успевала. Чтобы хоть как-то справиться с ситуацией и не допустить аварий, ей в помощь отрядили один из самосвалов, который также загрузили отсевом, а вместо разбрасывающего устройства посадили в кузов двух проходчиков с лопатами.
Люди, одни дорабатывавшие дневную смену, другие собиравшиеся на ночную, казалось, вживую подтверждали бытующее мнение, что человек может привыкнуть ко всему. Они, конечно, посматривали на небо, много говорили на этот счет и даже начали шутить, но творившееся вокруг небывалое явление уже не вызывало у них ступора, какой был в первые минуты.
В АБК шла обычная вечерняя планерка.
– Мы уже третий день в изоляции. Если в ближайшее время к нам не пробьются бензовозы, то вся техника встанет, – завершал свой доклад механик Степаныч. – Я и так уже все нормы вдвое порезал.
– Сливать меньше будут твои водители, – подмигнув, отвечал ему Руденко.
– Да куда ж ее сливать в этой глуши, Константинович? Кто ж ее здесь посреди тайги у них купит? – жалобным голосом отозвался механик. – Я совершенно серьезно. Вместе с запасом в котельной осталось пять тонн. Этого, если только на котлы расходовать, и так только на неделю. Даже с учетом оттепели. А как мороз опять? Все ж заморозим…
– При такой, как ты говоришь, оттепели, даже не будь наледи, хрен кто к нам добраться сможет. Глянь, что на дорогах творится, – веско парировал зам, вновь становясь серьезным. – Шут бы с ней, с солярой: тут продукты на исходе. Бабы в столовой уже сами хлеб печь начали. Всё на исходе. Кольца кончаются, проходка на днях встанет. Туча еще эта…
– А что руководство говорит?
