– Ага, мать… по вашей части!

Мы прошли вперёд и остановились.

– Хорошо, что подмёрзло всё, – сказал бригадир. – Они и застыли по форме.

В грязи были следы. Цепочка следов, тянущаяся со стороны леса к просеке. Это были следы от босых ног. Человеческих ног. Если так можно выразиться…

– Измерял? – спросил я Кустицкого. – Сколько?

– Сорок семь сантиметров с четвертью, – ответил Сергеич, даже ничего лишнего не сказав.

Мы с Костей присвистнули.

– Это ж какой размер-то, а? – спросил Костя.

– Да охренеть размер! – сказал бригадир и опустился на корточки. Я тоже присел у следов напротив.

– Видите, – сказал Кустицкий. – Они, на… как у человека, но не такие, это самое…

– В смысле? – спросил Костя и начал рыться в своей сумке на боку.

– Большой палец сильно отставлен в сторону, – ответил я, и Кустицкий кивнул. – Не как у человека, а как у обезьяны.

Костя достал фотоаппарат и рулетку. Я снова измерил следы, Костя фотографировал.

– Заметьте, – сказал я. – Правая нога длинней почти на два сантиметра. Она чуть больше сорока девяти.

– И, это самое… о чём это, на… говорит? – спросил Кустицкий, с интересом глядя на нас с Костей.

– А о чём, по-твоему, вообще говорят эти следы?

Кустицкий замялся с ответом, зато бригадир отреагировал живо:

– Ну так это, наверное, он, ну, про него ж ещё по телику говорили. Снежный человек. Это он, ведь так?

Я, не вставая с корточек, весело глянул на них снизу.

– Неужели вы и вправду в это верите? – сказал я, сматывая рулетку. – Нет, мужики, серьёзно? – я встал и осмотрелся по сторонам. – Неужели вы думаете, что огромного роста обезьяна с трёхсотым размером ноги вышла из лесу и поломала ваши инструменты?

Кустицкий и бригадир переглянулись и как-то неуверенно кивнули.

– А кто ж тогда? – спросил бригадир и полез в карман за пачкой сигарет.

– Ответ, ребятушки, может быть один, и он – ответ реалиста: это творение человеческих рук. Уж не знаю, конкуренты ли это сделали или горстка подростков из соседней деревни, но это сделано человеком. Ибо это – сознательный поступок разумного существа, если мы говорим о конкурентах, или якобы разумного, если мы говорим о хулиганах.

– А следы? – спросил Кустицкий. – Они же, мать… настоящие.

– Следы, согласен, настоящие, – ответил я, и Сергеич как-то совсем растерялся. – Вот вы слышали про поля на кругах? Ну, которые якобы оставляют пришельцы, – мужики кивнули. – А потом всегда находится какой-нибудь ловкач, который показывает, как и чем он сделал такой рисунок на поле. Так вот, ребятушки, здесь – то же самое. Вероятно, какой-то юнец с буйством гормонов на лице взял две доски и выпили из них большие плоские стопы с пальцами. Причём сделал так, не особо стараясь – об этом говорит разная длина правой и левой ступней. Потом наш герой приделал эти «стопы» к своей обуви и прошёлся по самому грязному месту, чтобы остались отчётливые следы. Ну, а затем он сломал инвентарь. А сейчас он сидит дома и ждёт горячих новостей, своей славы, так сказать. Или же запрятался сейчас метрах в пятистах от нас и давится смехом, глядя на дурачков-детективов, клюнувших на его розыгрыш, – при этих словах я заметил, что Кустицкий стал озираться по сторонам.

– Но, слушай, – перебил меня бригадир, – ведь до ближайшего посёлка… Сколько, Сергеич?

– Семьдесят километров, – ответил Кустицкий.

– Значит, чтоб сюда добраться, нужно на чём-то приехать, – сказал бригадир. – Но мы-то всех здесь видим, и чужие к нам не приезжали за это время. Тут только Павлик и ездит туда-сюда, – бригадир оглянулся. – Блин, Антоныч прётся! Так что ж тогда получается?

– Получается, что это сделал кто-то с вашего участка, – подытожил Костя, складывая фотоаппарат.

Бригадир неуверенно хохотнул и бросил сигарету в грязь, на следы:

– Да я ж мужиков-то своих знаю! Они бы так шутить не стали. Ну побаловались бы, я бы ещё понял. Но инструмент-то ломать они бы точно не стали!

В это время к нам подошёл главный инженер:

– Ну, что думаете, граждане милиция? – спросил он и посмотрел на нас с Кустицким.

– Мне, кажется, это хулиганская выходка местных или кого-то с участка, – ответил я. – Всё как-то слишком очевидно и неправдоподобно.

– Согласен, – кивнул инженер. – И следы эти – липа чистой воды. Мы явно имеем дело с саботажем…

– Или хулиганством, – сказал я. – Мы ещё не знаем наверняка.

– Так или иначе, – отрезал инженер, – мы имеем дело со срывом планов. Я уже звонил наверх, и мне мало чего приятного пришлось выслушать! Я надеюсь, вы разберётесь в этой ситуации и как можно быстрее выявите виновных, – он махнул портфелем. – А я, тем временем, пойду и проверю бригаду Калинина, – и вновь ушёл по грязи в сторону леса.

– Ну вот, опять! – сплюнул бригадир. – Но по нему видно, что он не верит. Мы как-то в шутку однажды сказали, что видели тут медведя, так он месяц боялся выйти из вагончика, пока не сообразил, что к чему. А сейчас вон как шагает по лесу, не опасается ничего.

– Ладно, – сказал я и похлопал Кустицкого по плечу. – Это, Сергеич, уже твоя задача, определить, кто тут схулиганил. А нам с Костиком назад пора. Тем более, у меня отпуск только начался, пусть и холодно, – я повернулся к бригадиру. – Кстати, когда Павлик вернётся?

– Павлик? – улыбнулся бригадир. – Послезавтра…

***

Вынужденный простой нам с Костей пришлось чем-то занять. Поэтому мы вместе с Кустицким решили обойти бригады. Начали с Колиной.

Они сидели в вагончике и убивали время игрой в карты. Видимо, инженеру на глаза они не попались. Внутри было сильно накурено, в углу изредка потрескивала печка, а на подоконнике невнятно хрипел приёмник, перемотанный изолентой. По радио «Ва-Банк» пели про Эльдорадо. Не считая утреннего происшествия, день у мужиков выдался неплохой.

Когда мы вошли, карт они не бросили, лишь один, сидящий с краю, спросил сквозь зубы, не вынимая сигареты:

– Ну что там, Семёныч? Разобрались, что почём?

– Ага, – кивнул второй, сидевший напротив. – Антоныч лютует?

– Мужики, это ребята из милиции, – кивнул на нас бригадир. – Они хотят с вами поговорить насчёт всего этого.

– С нами? – удивился крайний. – Чего так? – он вынул изо рта сигарету и толкнул соседа. – Михалыч, дай фуфелку, – и снова взглянул на нас. – Не на нас же вы думаете, чтобы мы свой инструмент сломали? – он повернулся к соседу, взял у него полную пепельницу и примял кучку своим окурком. – Семёныч, объясни мужикам, что и как.

– А мы и не говорим, что вы под подозрением, – ответил я. – Пока что… Нам бы хотелось узнать, что вы думаете по поводу случившегося? Может быть, есть какие-то идеи или догадки?

– Да что тут думать-то? – сказал Михалыч, бросая карты. – Вам же бугор наверняка сказал, что мы думаем. Но вы, видно, не поверили. Так, Семёныч? – и поднял глаза на бригадира.

– Да он это! – снова подал голос крайний. – Снежный человек или как его там… Я и сам раньше во всю эту чепуху не верил, но в лесу на всякое насмотрелся. Мы ж всю жизнь по лесам мотаемся, комаров миллионами кормим. – Он кашлянул от дыма. – Места тут дикие, нехоженые. Да тут что угодно может быть. Вон, вчера Саныч нашёл неподалёку следы волчьи. А на той неделе мимо нас олени пронеслись, даже не боятся нас. Тут людей-то до нас и не было. Абрамовские здесь не бывают, и уж тем более не пришли бы они сюда, чтобы нам пилы ломать.

– Он, он, – донеслось из угла. Там на кушетке, заваленной одеялами, лежал четвёртый работник. – Снежный человек, или йети, или сасквоч, или бигфут. Называйте как хотите, хоть леший, – он привстал и сел на кровати, откинулся на стенку. – Я давно уже заметил, как начали тут работать. Стоишь спиной к лесу, и такое ощущение, будто на тебя смотрит кто-то. Тяжёлый такой взгляд. Злой. Это точно он сделал, – пауза. – Мы на места его пришли, вот он и мстит нам теперь.

– Во, правильно Саныч говорит, – кивнул крайний. – Помнишь, Семёныч, в том году мы медведицу нашли с медвежатами? Она же сколько потом нас гоняла, Пирата задрала ещё!