Боль – это сигнал «так ты умрешь», удовольствие – «так ты выживешь».

Человек многократно сложнее червя, но база та же самая. Психика, как любой механизм, имеет свои погрешности. При поломках восприятие выворачивается наизнанку. Но даже с учетом этого, всем бывает условно «хорошо» и «плохо» примерно поровну – за что спасибо гедонической адаптации.

Исходная цель определяет только, что в итоге получишь и чем заплатишь. В этом суть программы поведения.

У этой девочки такая цель.

– Но почему?..

– Большая заслуга родительского моделирования, но точно нельзя сказать – слишком много факторов. Психика человека похожа на компьютер с обилием программ: общечеловеческие, возрастные, социально-культурные, семейные и, наконец, индивидуальные. Вся эта кипящая лава стекает в голову, человек начинает считать ее собой. Лава застывает, каменеет, превращается в неприступную гору. И только когда все начинает идти прахом, зовут нейромеханика или психокорректора с кайлом наперевес.

Но, как я уже сказал, снаружи не всегда можно помочь.

Олег Геннадьевич посмотрел на экран капсульной. Трое детей все еще были на своих местах.

– Разбуди их, пожалуйста, и отведи к родителям.

Так Максим возглавил отряд из трех сонных детей.

Маму Марины оказалось легко узнать в зале. Она стояла в углу. В лице и фигуре ее читалась участь беженки, спасающейся от войны. Но аксессуары, дорогая кожаная сумка и длинное светло-бежевое платье отнюдь не говорили в пользу бедственного положения.

Стажер не успел поздороваться, как попал в середину разговора:

– Скажите, пожалуйста, как моя дочь – опять плохо?

Максим хотел утешить милую женщину:

– Да что вы, Марина занимается…

Но вектор мысли не менялся из-за приятных новостей:

– Да-да, я понимаю, вы это из жалости говорите, конечно…

Происходящее казалось нелогичным. Максим был в ступоре, но отсутствие ответа собеседнице не мешало:

– Я сама так с ней мучаюсь, так мучаюсь. Я уже и не знаю, в кого она такая. Особенно последнее время – тяжело каждый день, ничего не хочет делать. Хоть бы вы научили, вы же – профессионалы! На одних вас уповаю, вы – моя последняя надежда…

Послышалась известная, заезженная мелодия. Женщина достала из сумки смартфон – одну из последних моделей – и ответила:

– Нет, дорогой, нет… Я сейчас о Мариночке разговариваю. Да, позже перезвоню.

Она изящно положила смартфон обратно и продолжила говорить, всплескивая белыми руками:

– Понимаете, мне самой очень, очень тяжело. Я ведь могу рассчитывать на вас, правда? Вы ведь все сделаете? Дадите моему ребенку все, что ей хочется?

Максим не был готов к столь неожиданному шквалу предложений и посмертному грузу ответственности. Он пытался состыковать то, что было написано в его инструкции, с новым, весьма удлиненным женщиной списком.

Инна объявила по громкой связи:

– Максим Игнатьев, пройдите в нейромеханическую, пожалуйста.

– Извините, это меня. Мне пора, – сказал он родительнице.

– Да-да, я понимаю. Вы не можете тратить столько времени на одного ученика. У вас другие, более важные дела, конечно…

– Всего хорошего! – отрывисто сказал Максим и почти рванул обратно к Олегу Геннадьевичу. По пути он благодарно салютовал Инне, постепенно замедляя шаг.

Ощущения от этого разговора были забавными.

Хотя общение с родителями вообще не входило в его обязанности, он почувствовал едкое послевкусие навязанной вины.

Глава 5

17 декабря 2073 года.

Я пришел слишком рано. Зал был измерен шагами вдоль и поперек, все мысли в мозолях. От скуки вслушался в разговор клиента с администратором.

Что?! Мне ведь показалось?..

– Да, извините, у нас только химия, а алхимии нет.

– Как вы можете называть себя мультифункциональной школой после этого? За что я деньги-то плачу?

– Сожалеем, но ничем не можем вам помочь.

– Инна, за что ты извиняешься? – благородно решил вступиться я. – Сейчас я вам все объясню. Химия – это наука, а алхимия – это средневековая сборная солянка. Их даже сравнивать нельзя! Идея получить золото когда-то сдвинула научную мысль, но затем была оставлена на обочине истории. Ни одна уважающая себя школа не может предоставить вам…

Взволнованная клиентка перебила на полуслове:

– Вот! Смотрите! – сказала она и победно спроецировала голограмму со смартфона. Открылась реклама, которая гласила:

«Только сегодня и только у нас! Купите нейрокиберкурс химии 1 уровня и получите полный курс алхимии со скидкой 25 %! Не упустите шанс углубить научные знания мудростью веков!»

Это уже был шах и мат, но женщина не остановилась на достигнутом.

– А теперь слушайте внимательно!

Заиграла аудиоверсия популярного ресурса Кибернейропедия:

– Алхимия – это древнейшее знание, которое является фундаментом современной науки…

– Вы сейчас включили свободно редактируемую статью, я правильно понимаю?

– Сомневаюсь, что понимаете. Работаете в образовании и не знаете элементарных вещей!

– Простите его, пожалуйста, – снова вмешалась Инна. – Он совсем недавно работает, стажер. Мы очень сожалеем, но у нас нет такого курса и соответствующего персонала. Я думаю, что вам и вашему ребенку будет намного комфортнее в той школе, рекламу которой вы только что показали. Это решение будет наилучшим. Опять-таки, не нужно будет водить из одной школы в другую – и химия, и алхимия в одном месте – что может быть лучше?

– Да, вы, пожалуй, правы, – сказала женщина заметно успокоившись и гордо выпрямив шею. – Хотя бы один адекватный человек в этом дурдоме. Большое спасибо, девочка.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулась Инна.

Олег Геннадьевич позвал меня в кабинет. Я шел за ним, как в тумане.

Что это было вообще?

Инна понимает, что говорит?

Я споткнулся о собственный шнурок и чуть не потерял равновесие, вовремя выставив вперед правую ногу. Олег Геннадьевич обернулся на резкий шум за спиной и сказал:

– Можно подумать, ты все понимаешь.

– Вы читаете мысли? Но как?.. На мне же нет сейчас никаких устройств.

– Умение читать мысли здесь избыточно. Я слышал ваш чудесный разговор. А по твоему выражению лица, излучающему чувство собственной правоты, остальное вычислимо.

– Пусть так. Но ведь Инна все равно была неправа! Она ничего не объяснила этой женщине.

Олег Геннадьевич круто повернулся на каблуках ботинок.

– Добродетель нашелся. Что ты хотел ей объяснить?

– Что химия и алхимия – это вещи, которые нельзя сравнивать.

Нейромеханик засмеялся.

– Если человек искренне не понимает разницы, то за раз ты этого не объяснишь. Как и за два. Для этого требуются годы обучения. Теперь уже – что выросло, то выросло. Изменить этого человека ты не можешь, только испортишь отношения. К тому же она сейчас разъярится и пойдет писать анонимную жалобу в Департамент нейрокибернаук. Они не могут не отреагировать, и вся работа встанет на неделю из-за проверок. Никому здесь неинтересно доказывать клиентам свою правоту, тем более что ты ничего не докажешь. Нужно делать дело, а не трепаться.

– Хорошо, отбросим химию. Разве мы не должны, как нейромеханики, настаивать хотя бы на нормальном, логическом общении в школе? Она не хотела ничего слышать, это было простое давление на эмоции!

– Хочешь сказать, что ты сам кого-то слышал? Между прочим, если она тебя «передавила», то достигла своей цели.

У Максима чуть глаза из орбит не вылезли.

– Да как вы можете так говорить? Это несправедливо! Ее уровень общения был первобытно-племенной. Она бы еще в меня бананом кинула! А «логика – это инструмент познания истины», совсем другой уровень.

– Если бы у тебя действительно был другой уровень, ты бы вообще в это не полез, – с усмешкой ответил Олег Геннадьевич. – Истины… Звучит красиво. Средневековых схоластов обучали сначала доказывать бытие бога, а затем его отсутствие, и не умеющий чего-то одного не считался искусным в логике. Ты думаешь, что управление – это только кулаком по столу и ходить строем, но это неверно. Логика – такой же инструмент распространения своей воли и своих идей, как кулак или эмоциональный выплеск. Просто ты кроме логики больше ни в чем не силен, и она кажется тебе абсолютной. Далеко не все люди живут так, и это не делает их хуже.