- И что?! – перебил его блондин экспрессивно. – А сам ты? Люди не всегда понимают, что им нужно на самом деле. Особенно такие упертые, как ты. Я лишь ускорил процесс. А ты теперь обвиняешь, будто я крайний. Плохо поступаешь. И не мышоночек ты, каким был раньше, не-е-е-т. Ты лисенок! Так хитренько врешь. Себе, что самое главное. Я-то тебя давно раскусил, ха-ха. Удачно я пошутил, правда? Не укусил, а раскусил, понял, да? А, как я тебе снился, кстати? Ты не рассказал, не поделился. На мне там было что-то надето? А на тебе?

(Тут бедовую голову молодого вампира посетила еще одна идея и он воспрял духом. Герберт сложил руки на груди, поведя плечами. Он склонил голову на бок и томно мурлыкнул, из-под ресниц стреляя глазками в направлении застывшего столбом брюнета):

– Может, хоть попробуешь, от чего отказываешься? Перед уходом. За час всяко что-то успеем. Обещаю, сегодня будет все только для тебя. Маселко самое лучшее возьмем. Розовое. И позу первую сам выберешь. Хочешь? А уж после…

- НЕ ХОЧУ! – рявкнул покрасневший Альфред, мозг которого так некстати начал анализировать, в каких позах могут делать «это» двое мужчин. Молодой парень поскорее увеличил разделявшее его с блондином расстояние, торопливо высчитывая, сколько уже времени из отведенного им часа удалось потратить на препирательства и, тем самым, отстрочить возможность активных действий со стороны Герберта. Ведь граф своим приказом лишь помог Алу избежать преждевременной кончины от клыков любого из находящихся в Замке. Насчет интимных поползновений и запрета на них не сказано было ничего. «Спасибо, хоть не отдал приказа прямо противоположного» - язвительно пронеслось в голове человека, будто в насмешку над его непростыми мыслями.

- «То» - прекрати, «это» - нельзя, - тем временем плаксиво пожаловался аристократ, с видом оскорбленной невинности плюхаясь обратно на кровать. Он закинул ногу на ногу и обиженно поджал губы. – Что, так и будем час сидеть? Скучный ты, прям не могу!

- Зачем сидеть? - не понял Ал, незаметно выдыхая. К стенке его прижимать вроде бы не собирались, или, как там это должно происходить, а значит, оборону можно было ослабить. Немного. Быть в постоянном напряжении уже стало невмоготу. Нервы, натянутые как струны, грозили вот-вот началась лопаться. Одна за одной. Одна за одной… – Пошли графу сразу решение озвучим. Чего тянуть-то?

- Шустрый какой! – всплеснул руками молодой вампир. - Не положено, как ты не понимаешь? Сказал папенька «через час», значит - занят сейчас будет. Экий ты неориентирующийся в тонкостях. Без назначенной аудиенции никак нельзя, это грубо и может грозить непредвиденными последствиями…

- Ух ты, - деланно изумился Альфред от окошка, в которому он благоразумно мигрировал. Из щелей неимоверно дуло, но это была малая цена за дистанцию с опасно-притягательным хищником. – А ты, оказывается, не только в… (тут парень замялся, не сумев сходу подобрать нужное определение) не только в… (попробовал он снова, некстати порозовев). Короче, еще в чем-то разбираешься, кроме…

- Кроме жаркого умопомрачительного секса? – в лоб высказался проницательный блондин. – А то как же! Не думаешь же ты, что я глупец? Иногда, просто, очень удобно выбирать такую линию поведения. Больше выгадаешь. Ну и больше простят тебе, если что. К тому же, я ведь такой трепетный, и милый, и…

- … хвастливый, - подсказал Ал на автомате, против воли заинтересовавшись «исповедью» Герберта.

- Ах так! – обиделся тот. – Что ж я тебе тогда понравился?

- Не понравился! – возмутился Альфред, все же отлипая от ледяного окна. Этот словесный бег по кругу его уже порядком достал. Да и, чем дальше, тем больше Герберт воспринимался, ну не то, чтобы как человек, но… Как просто еще один парень. Не машина для убийств. Манерный, напыщенный, слишком утонченный, но все же… Вот поведение Ала и трансформировалось, отодвигая страх куда-то в закутки сознания.

- Понравился!!! – сжал кулаки подскочивший с кровати возмущенный вампир, который от обиды стал еще больше походить на ребенка, у которого отобрали конфетку. Да еще и нагло утверждали, что, мол, невкусная.

- НЕТ!

- ДА!!!

Оба юноши уставились друг на друга, пылая праведным гневом. Каждый был уверен в своей правоте, или, по-крайней мере, усиленно хотел верить в то, на чем стоял. Сейчас, когда Герберт «не пользовался» своими супер-способностями, различие в, так называемых, видовых принадлежностях, не особо и ощущалось. Если не смотреть на клыки блондина, конечно. Но, в общем-то…

- Ты! – обвинительно ткнул пальцем в Ала Герберт, позабыв о своих аристократических манерах. – Ты просто трусишь! Вредничаешь, отказываясь принять сам факт своей любви ко мне, вот! Ломаешь нам судьбы! А я все вижу! И чувствую тоже! Тебе приятно было целовать меня! И волосы мои трогать, да! А ты все-равно сбежать решил? Ну и ЗАЧЕМ?!

- Зачем?! – передразнил аристократа брюнет, не замечая, что в запале пикировки наступает на оппонента, подходя все ближе. – А ничего, что я не хочу пить ничью кровь?! Ничего, что я ночью сплю, а днем бодрствую?! Ничего, что я не желаю почивать в гробу, вместо нормальной постели?! Ничего, что…

От переизбытка претензий, вызванных твердолобостью манерного аристократишки, Альфред аж подавился собственным негодованием, вынужденно прервав свою обличительную тираду и тяжело дыша.

Брюнет уже позабыл, что перед ним, собственно, опасный хищник. Он позабыл и о том, как боялся вампира в самом начале. А также, что граф графом, а «несчастных случаев» никто не отменял. Терять самоконтроль никак не стоило. Как и злить до такой степени «дитя ночи». Дело усугублялось еще и тем, что речи подлого искусителя все же оставляли в душе простого юноши некий отпечаток. Все то, о чем так старательно нудел блондин, тут же слишком ярко представлялось неискушенному деревенскому парню, продолжая подлое дело колдовских манящих снов. Так, как стружками каленого железа попадали в сердце юноши фразы о любви, о поцелуях, о приятном шелке светлых волос и ощущении собственной нужности.

Вампир задумался на миг, что-то прикидывая в уме.

- Ага, то есть то, что мы оба мужчины тебя в принципе УЖЕ не смущает? – деловито осведомился младший фон Кролок спустя секунд пять напряженных размышлений. – Вопрос лишь в бытовых мелочах?

- Бытовых мелочах?, - поразился Альфред, от изумления забыв даже разозлиться. – Ой, да иди ты, - махнул он рукой, посчитав этот спор неконструктивным. – В самом деле, о чем и с кем я дискутирую. Бред какой-то.

Помолчали.

Завывал за окном поднявшийся ветер. Трепетало пламя единственного зажженного факела, который вампир выудил откуда-то и принес вместе с бутылкой вина. Заботился о комфорте гостя, так сказать. Как мог. Самое интересное, что подсознательно Альфред подмечал все это, и крохи благодарности сами-собой проростали в душе. Типичный «стокгольмский синдром», как сказали бы современные психологи.

- Ал, - позвал спустя пару минут блондин, ковыряя острым ногтем пыльную обивку кровати.

- Уже не «мышоночек»? – съязвил Альфред, не глядя на аристократа. Парень все сильнее дрожал от холода, а в голове малодушно проносились воспоминания о тепле чужого тела. О сильных руках, обвивающихся вокруг талии.

- Я пытаюсь быть серьезным, - чопорно донеслось сбоку. – Присядь рядом. Мне хоть будет, что вспомнить потом. И подними на меня свои чудесные глазки, если тебе не так сложно выполнить эту маленькую просьбу. Реснички, кажется, еще гуще стали, - вновь сорвался на свою любимую манеру общения сын графа. – Ты же, так-то, должен понимать, что я могу силой тебя заставить, правда? Но я не стану. Я все еще надеюсь…

На что надеется вампир – утончать нужды не было. Альфред же стоял в нескольких шагах от блондинистого вампира и находился в неком смятении. Такое чувство, будто слова этого существа каким-то образом пробили брешь в морально-этических щитах Ала. Будто «черное» и «белое» внезапно перестали быть такими уж однозначными, как втолковывалось ему окружающими селянами с детства. «Нужно только так, а не иначе» и «честные богобоязненные люди живут по писанию» - трещали по швам. Сказать по правде, Альфред уже несколько раз за последние пять минут ловил себя на мысли, что сожалеет о том, что Герберт не человек. Вот именно об этом, а не о том, что тот «машина для убийств» и, к тому же, мужчина. Третий раз отловив у себя в сознании эту мысль, юноша раздосованно подошел к кровати и с размаху плюхнулся на ее край. Правда, максимально далеко от аристократа. Тот, конечно, тут же переместился вплотную, ощутимо прижимаясь своим бедром к бедру Ала. Юноша, занятый своими думами, заметил это не сразу. К тому же, его тело отметило долгожданное тепло и также решило «затормозить» хозяину мыслительный процесс, дабы подольше понежиться. Мысли человека скакали встревоженными зайцами.