– А может быть, ты влюбился в эту злую ведьму?

– Не видишь, что ли? Наш сын Ризо в неё влюблён. Это я всю жизнь жил со злой ведьмой. Благодари Бога, что отец твоих детей жив, а ты до сих пор меня оплакиваешь. Сядь на скамейку и подумай хорошенько – будет мир в семье или нет? Если нет, то возвращайся без меня!

Холида села и тихо заплакала. Ризо её успокаивал. Грустно было смотреть на эту картину. Берди сел рядом, обнял её и всё старался поправить сбившийся платок на её голове.

– Слава Богу, – сказала Мутриба. – Может быть, и нас оставит в покое…

– Нас тётя Холида больше не увидит, мама, я в этом уверена. Но и не простит, – сказала Махваш.

– Ну, мне пора домой. После дежурства очень устал. До завтра! – сказал Акбар Шодмонович.

Они попрощались с доктором. Зашла величественная Светлана Ивановна и позвала Махваш на приём к специалистам:

– Первым делом пойдём к окулисту.

– Да, конечно, я же лунная акула, – пошутила Махваш.

Мутриба улыбнулась и сказала:

– А я буду собираться, так хочу побыстрее отсюда уехать. Боюсь за тебя, моя родная.

Махваш долго не было. Мутриба решила поговорить с Алексеем Тихоновичем. Терпеливо ждала у дверей его кабинета. Он пришёл вместе с Махваш.

– Очень хорошо, что вы здесь. Пройдёмте в кабинет, – пригласил Тернопольский.

Все сели, он взял результаты анализов и записи врачей, осмотревших Махваш. Долго читал заключение окулиста. Подошёл к окну и посмотрел снимки головного мозга.

– Махваш, у тебя нет никаких отклонений, ты самая здоровая девушка. Но в тебе много умственного потенциала. Не хочу ничего говорить про возможности твоей мозговой деятельности, это будут изучать мои коллеги-учёные. Скажите, есть ли у вас деньги на билет в Москву?

– Да, Рахим Халилович дал мне отпускные и ещё материальную помощь. Он сказал, что купит в Зимчуруде наш дом, а деньги пришлёт, – ответила Мутриба.

– Тогда я закажу билеты на ближайший рейс. Вас встретят и отвезут ко мне домой. Моя Ольга Владимировна ждёт, не дождётся, хочет посмотреть на Махваш – таджикский феномен. Вам, действительно, необходимо уехать, здесь таким «необычайно» здоровым не место, – с улыбкой сказал Алексей Тихонович и добавил: – Выписку и письмо моё передайте жене.

Мутриба с дочерью стали собираться. Мохира Асадовна собрала им в дорогу из фруктового сада больницы яблоки и груши.

– А эти лепёшки я пекла сама, они долго сохраняются свежими, – сказала она и протянула небольшой свёрток. – Хан-атлас для Ольги Владимировны. Она долго работала у нас. Передайте ей, что здесь её все помнят и любят.

Вечерним рейсом Мутриба и Махваш улетели в Москву.

Весь полёт Мутриба наблюдала за Махваш. Она глаз не сомкнула и смотрела в иллюминатор: Синее облако вдалеке над горами как будто провожало их. Дочь общалась с ним. Облако то превращалось в маленькие сердечки, то в большой глаз с каплей слезы, то в птицу, парящую над облаками. Махваш и улыбалась, и грустно закрывала глаза, и, по воле облака, радостно смотрела в сторону гор. Мутрибе показалось, что с ними прощается Карим. На глаза навернулись слёзы. Махваш прижалась к матери:

– Ты тоже увидела? Они мне поведали, что было с папой. Ты же никогда об этом не рассказывала. Не смогли ему помочь и извиняются. Не поняли, почему папа так крепко держался за барашка, а когда поняли, было уже поздно. Зато запомнили все его последние мольбы – защищать тебя и меня. И ещё Синие друзья говорят, что только тело отца разбилось, а душа его с нами или что-то похожее на это.

– Я до твоего рождения ходила к обрыву, но никогда ничего не замечала. Теперь знаю, что твоё безболезненное появление на свет во время сна в ту ночь у обрыва – это дело друзей, Синих огоньков. И папины мольбы, – ответила Мутриба.

Когда самолёт летел уже над степями, облако становилось меньше, а потом и вовсе исчезло.

В Москве мать с дочерью встречала Ольга Владимировна: сразу их узнала и подошла. Высокая, сероглазая, белокурая, с красивой осанкой. Тепло улыбнулась и внимательно посмотрела на Махваш. Та уважительно опустила глаза.

– Узнаю своих таджичек! Воспитанные, стеснительные и уважающие старших. И какие красивые! Я столько лет работала в Таджикистане, что для меня это не секрет. С приездом, девушки, дустони ман![2] – поприветствовала своих гостей Ольга Владимировна.

– И нам очень приятно видеть вас. Извините, что пришлось встречать в такую рань, – смущаясь, сказала Мутриба.

– Кто рано встаёт, тому Бог даёт! – светло улыбнулась Ольга Владимировна. – В Москве время бежит очень быстро, а нам с вами многое надо успеть.

Она остановила такси и пригласила Мутрибу с дочерью в салон. Сама села вперёд. Посмотрела на побледневшую Махваш и спросила:

– Первый раз летела на самолёте?

– Да, но там мне было хорошо. А здесь не хватает воздуха, боюсь, что меня сейчас вырвет, – ответила Махваш и что-то про себя шепнула.

Тут же подул ветерок, и из окон машины повеяло прохладой. Махваш глубоко вздохнула и заснула.

Мутриба и Ольга Владимировна переглянулись.

– Как же хорошо лечить людей не лекарствами, а словом! Меньше химии в организм. Махваш – просто уникальный человечек. Вы, по рассказам, тоже без боли её рожали?

– И об этом вы знаете?

– А как же! – светло улыбнулась своей удивительной улыбкой Ольга Владимировна. – Алексей Тихонович рассказал мне про десятистраничную историю болезни.

– Я родила дочку во сне. Были ли боли, не знаю…

– Всем бы так! – вклинился в разговор таксист. – Наверное, молитву прочитала и заснула роженица. Это Бог помог!

– Да, – поспешила ответить Мутриба, – всё в руках Всевышнего.

– Вот мы и приехали. – Ольга Владимировна взглянула на спящую Махваш, – и та тут же проснулась.

Вышли из такси у подъезда многоэтажного красивого здания. Махваш стала считать этажи и заявила:

– Хочу на последний этаж пешком подняться, как в гору! – И легко пошла по лестницам.

– Мы поедем на лифте и встретим тебя наверху! – крикнула ей вслед Мутриба.

– Эту квартиру на предпоследнем этаже мы получили взамен ветхого жилья. После третьего этажа пришлось переехать аж на пятнадцатый. Так непривычно! Алексей Тихонович сразу после новоселья вернулся в Душанбе, а я осталась. Теперь вот судьба мне вас послала.

Только вышли из лифта, а Махваш тут как тут – стоит на лестничной площадке прямо у входной двери Тернопольских.

Ольга Владимировна гостеприимно распахнула дверь:

– Прошу, входите, азизони ман![3]

Мутриба только ахала от восторга, обходя просторные, уютные, красиво убранные комнаты. Потом, спохватившись, достала из сумки отрез хан-атласа – подарок медперсонала лечебницы в Кукташе, протянула Ольге Владимировне, а та прижала к груди, переливающуюся всеми цветами радуги, ткань, и глаза её заблестели от слёз:

– Сошью себе платье и буду дома в нём гостей принимать, да зелёным чаем угощать.

А с веранды послышался голос Махваш:

– Можно я буду жить здесь?

– Конечно, располагайся, джонам, пока тепло. Принесём сюда кресло-кровать, небольшой столик. Под ноги положим кошму, которую я привезла из Таджикистана, а на неё – небольшой палас. Согласна?

– Как скажете, холаджон![4] – обняла хозяйку Махваш. – Я и зимой здесь буду жить, холодов не боюсь. Со значением глянула на застеклённую стенку лоджии, будто окно в другой мир, и подскочила к Мутрибе:

– Мамочка, посмотри, внизу за окном трёхэтажное здание кажется таким маленьким!

– Это школа, – пояснила Ольга Владимировна. – Завтра отнесём туда твои документы. Будем договариваться, какие экзамены тебе придётся пересдать. Ещё надо поставить тебя на учёт к врачу. И по магазинам походим – поищем вам с мамой подходящую тёплую одежду. Зимы здесь холодные!